Когда начинаешь возводить между мальчиками и девочками высокие стены, они постоянно думают только о том, как бы через них перелезть. Если мы позволим им быть вместе во время еды и здесь, в этой комнате, они, возможно, даже не будут обращать внимание на твою красоту, когда ты будешь их обучать. Некоторые страсти можно сдерживать, если чуть строже наблюдать за общением мальчиков и девочек. Ну как, я прав хоть немного?
— Совершенно прав, Альтал; иногда ты меня просто удивляешь. Почему бы тебе не пойти и не устроить столовую рядом с нашими спальнями? А я подожду тебя здесь. Таким образом у тебя будет возможность немного подготовить их к новому облику Эмми.
— Тоже неплохая мысль.
— Ах да, раз уж мы заговорили о еде, есть еще один вопрос.
— Что такое?
— Когда мы сядем за стол, я не желаю видеть на нем рыбу.
— Мне казалось, ты любишь рыбу.
— Рыбу любит Эмми, Альтал. Лично я ее просто видеть не могу.
Для столовой Альтал «соорудил» довольно роскошную мебель. Это стоило ему не больше усилий, чем сделать какой-нибудь колченогий стол или грубо отесанные скамьи, но он решил, что в приятной обстановке «детки» будут охотнее засиживаться подольше и общаться друг с другом. Он чувствовал, что если они все будут тесно связаны между собой, им будет легче, когда они снова выйдут в мир, пройдя через подъемный мост. Затем, чтобы они еще больше полюбили этот дом, он приготовил королевский завтрак.
Он разбудил их, постучавшись в двери, а затем, словно услужливый хозяин гостиницы, уселся ждать в холле перед столовой.
— Поторопитесь, — сказал он им, когда они появились из своих спальных апартаментов. — Эмми ждет нас наверху, а вы знаете, как она сердится, если мы опаздываем.
— Она больше не будет с нами обедать? — спросил Элиар.
— На этот раз нет, — ответил Альтал. — Она решила дать мне возможность предупредить вас о том, что она больше не кошка Эмми.
— Нет? — Элиар, казалось, расстроился. — Но мне нравится Эмми.
— Подожди, ты скоро ее увидишь.
— Неужели она обрела свой истинный облик? — в ужасе выпалила Лейта.
— О да, — с воодушевлением ответил Альтал. — Теперь она Двейя, и думаю, что ей к этому нужно немного привыкнуть.
Он почувствовал слабое прикосновение в своем сознании.
— Боже! — сказала Лейта, закусывая губу.
— Что-то не так? — спросила Андина.
— Это ее действительно истинный образ? — спросила Лейта у Альтала.
— Во всяком случае, очень похожий. У меня хорошая память на детали.
— Боже! — снова воскликнула Лейта.
— Что такое, Лейта? — Андина выглядела озадаченной.
— Мы теперь просто вороны, Андина.
— Не может быть, чтобы она была настолько красива.
— Она даже хуже, — печально произнесла Лейта.
— Может, поговорим об этом за завтраком? — спросил Элиар, голодным взором окидывая стол, который ломился от яств.
— Элиар прав, — сказал им Альтал. — Давайте есть, пока завтрак не остыл. А потом пойдем наверх, и я представлю вас Двейе.
— Мне кажется, я уже не голодна, — вздохнула Лейта.
После завтрака они все, нервничая, поднялись вслед за Альталом по лестнице в круглую комнату наверху башни.
Двейя стояла у мраморного стола, рассеянно положив руку на Книгу. Она была одета в белое платье старинного покроя, обнажавшее от самых плеч ее руки, а ее солнечно-золотистые волосы струились по спине. Ее безупречное лицо было загадочным.
— Доброе утро, детки, — поприветствовала она их.
Наступило неловкое изумленное молчание, пока все они стояли, уставившись на нее.
— Ты и вправду наша Эмми? — наконец спросил Гер.
— Да, Гер, — мягко ответила она. — Некоторое время я пряталась под маской Эмми, но теперь это уже не нужно, и я перестала прятаться.
Она искоса бросила на Альтала лукавый взгляд.
— Наш доблестный предводитель несколько беспокоился по поводу такого превращения. Он был уверен, что, увидев мое несказанное совершенство, вы все впадете в бессвязное бормотание, как сумасшедшие.
Она остановилась, наклонив голову, как будто напряженно прислушиваясь.
— Как странно, — сказала она. — Что-то я не слышу никакого бормотания. Может, Альтал был неправ? Неужели он недооценил вашего понимания?
— Ладно, — печально сдался Альтал. — Я был неправ. Не надо меня совсем добивать.
— Разумеется, не надо. Добивать людей — это твоя привилегия, не так ли?
— Ты действительно сестра Бога? — спросил Бхейд дрожащим от благоговейного страха голосом.
— Это зависит от того, как посмотреть, Бхейд, — ответила она с легкой улыбкой. — С моей точки зрения, Дейвос — брат Бога. Уверена, что он смотрит на это несколько иначе, но это уже его проблемы, правда? Мы трое — Дейвос, Дэва и я — мы все смотрим на вещи с разных точек зрения. Я лично полагаю, что Дейвос создает для меня то, что я могу любить, а Дэва таскает помои.
— Это какие-то новые определения, Божественная, — заметила Лейта. — Ты уже представила их своим братьям?
— Это было бы пустой тратой времени, Лейта. Оба моих брата слишком заняты собой, чтобы посмотреть на вещи с реальной точки зрения. Иногда с ними так скучно.
Она посмотрела на остальных, немного прищурив глаза.
— Вижу, вы все уже несколько адаптировались к ситуации, так что нам, наверное, пора приступить к работе. Сделай какую-нибудь мебель, Альтал. Нам должно быть удобно.
— Как скажешь, Двейя.
— Не могла бы ты, Божественная, сделать себе немного веснушек или что-нибудь такое? — спросила Лейта. — Ты же знаешь, что для нас с Андиной ты делаешь жизнь совершенно невыносимой.
— Нам не в чем соревноваться, Лейта, — мягко заметила Двейя.
— Какое неземное отношение, — прошептала Андина.
— Как нам обращаться к тебе? — спросил Бхейд, когда все они уселись в удобные кресла, сделанные Альталом.
— Ты что, не можешь произнести «Двейя», Бхейд? — с притворным любопытством спросила его Лейта.
— Некоторые церковные ордена запрещают произносить имя Бога, — пояснил Бхейд.
— Они неправы, — сказала Двейя. — Скудоумие пытается скрыть свое непонимание вещей под бессмысленными формальностями и бесконечными рассуждениями о незначительных пустяках. Ты выше этого, Бхейд, иначе ты не был бы здесь. У меня есть имя. Пожалуйста, называй меня этим именем. Возникает ужасная путаница, когда кто-то возводит очи к небу и говорит: «О Боже!» Я и мои братья никогда не можем понять, к кому из нас обращаются. — Она улыбнулась. — Однажды в Плаканде из-за этого возникла целая новая религия, — вспомнила она. — Когда мы все трое одновременно ответили одному жрецу, он принял это за откровение, и по всему Плаканду распространились трехголовые идолы.
— Некоторые церковные ордена не одобряют статуи Бога, — сказал Бхейд озадаченно. — Они учат нас, что никто не может видеть Бога по-настоящему.
— Но ты же меня видишь? — спросила Двейя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
— Совершенно прав, Альтал; иногда ты меня просто удивляешь. Почему бы тебе не пойти и не устроить столовую рядом с нашими спальнями? А я подожду тебя здесь. Таким образом у тебя будет возможность немного подготовить их к новому облику Эмми.
— Тоже неплохая мысль.
— Ах да, раз уж мы заговорили о еде, есть еще один вопрос.
— Что такое?
— Когда мы сядем за стол, я не желаю видеть на нем рыбу.
— Мне казалось, ты любишь рыбу.
— Рыбу любит Эмми, Альтал. Лично я ее просто видеть не могу.
Для столовой Альтал «соорудил» довольно роскошную мебель. Это стоило ему не больше усилий, чем сделать какой-нибудь колченогий стол или грубо отесанные скамьи, но он решил, что в приятной обстановке «детки» будут охотнее засиживаться подольше и общаться друг с другом. Он чувствовал, что если они все будут тесно связаны между собой, им будет легче, когда они снова выйдут в мир, пройдя через подъемный мост. Затем, чтобы они еще больше полюбили этот дом, он приготовил королевский завтрак.
Он разбудил их, постучавшись в двери, а затем, словно услужливый хозяин гостиницы, уселся ждать в холле перед столовой.
— Поторопитесь, — сказал он им, когда они появились из своих спальных апартаментов. — Эмми ждет нас наверху, а вы знаете, как она сердится, если мы опаздываем.
— Она больше не будет с нами обедать? — спросил Элиар.
— На этот раз нет, — ответил Альтал. — Она решила дать мне возможность предупредить вас о том, что она больше не кошка Эмми.
— Нет? — Элиар, казалось, расстроился. — Но мне нравится Эмми.
— Подожди, ты скоро ее увидишь.
— Неужели она обрела свой истинный облик? — в ужасе выпалила Лейта.
— О да, — с воодушевлением ответил Альтал. — Теперь она Двейя, и думаю, что ей к этому нужно немного привыкнуть.
Он почувствовал слабое прикосновение в своем сознании.
— Боже! — сказала Лейта, закусывая губу.
— Что-то не так? — спросила Андина.
— Это ее действительно истинный образ? — спросила Лейта у Альтала.
— Во всяком случае, очень похожий. У меня хорошая память на детали.
— Боже! — снова воскликнула Лейта.
— Что такое, Лейта? — Андина выглядела озадаченной.
— Мы теперь просто вороны, Андина.
— Не может быть, чтобы она была настолько красива.
— Она даже хуже, — печально произнесла Лейта.
— Может, поговорим об этом за завтраком? — спросил Элиар, голодным взором окидывая стол, который ломился от яств.
— Элиар прав, — сказал им Альтал. — Давайте есть, пока завтрак не остыл. А потом пойдем наверх, и я представлю вас Двейе.
— Мне кажется, я уже не голодна, — вздохнула Лейта.
После завтрака они все, нервничая, поднялись вслед за Альталом по лестнице в круглую комнату наверху башни.
Двейя стояла у мраморного стола, рассеянно положив руку на Книгу. Она была одета в белое платье старинного покроя, обнажавшее от самых плеч ее руки, а ее солнечно-золотистые волосы струились по спине. Ее безупречное лицо было загадочным.
— Доброе утро, детки, — поприветствовала она их.
Наступило неловкое изумленное молчание, пока все они стояли, уставившись на нее.
— Ты и вправду наша Эмми? — наконец спросил Гер.
— Да, Гер, — мягко ответила она. — Некоторое время я пряталась под маской Эмми, но теперь это уже не нужно, и я перестала прятаться.
Она искоса бросила на Альтала лукавый взгляд.
— Наш доблестный предводитель несколько беспокоился по поводу такого превращения. Он был уверен, что, увидев мое несказанное совершенство, вы все впадете в бессвязное бормотание, как сумасшедшие.
Она остановилась, наклонив голову, как будто напряженно прислушиваясь.
— Как странно, — сказала она. — Что-то я не слышу никакого бормотания. Может, Альтал был неправ? Неужели он недооценил вашего понимания?
— Ладно, — печально сдался Альтал. — Я был неправ. Не надо меня совсем добивать.
— Разумеется, не надо. Добивать людей — это твоя привилегия, не так ли?
— Ты действительно сестра Бога? — спросил Бхейд дрожащим от благоговейного страха голосом.
— Это зависит от того, как посмотреть, Бхейд, — ответила она с легкой улыбкой. — С моей точки зрения, Дейвос — брат Бога. Уверена, что он смотрит на это несколько иначе, но это уже его проблемы, правда? Мы трое — Дейвос, Дэва и я — мы все смотрим на вещи с разных точек зрения. Я лично полагаю, что Дейвос создает для меня то, что я могу любить, а Дэва таскает помои.
— Это какие-то новые определения, Божественная, — заметила Лейта. — Ты уже представила их своим братьям?
— Это было бы пустой тратой времени, Лейта. Оба моих брата слишком заняты собой, чтобы посмотреть на вещи с реальной точки зрения. Иногда с ними так скучно.
Она посмотрела на остальных, немного прищурив глаза.
— Вижу, вы все уже несколько адаптировались к ситуации, так что нам, наверное, пора приступить к работе. Сделай какую-нибудь мебель, Альтал. Нам должно быть удобно.
— Как скажешь, Двейя.
— Не могла бы ты, Божественная, сделать себе немного веснушек или что-нибудь такое? — спросила Лейта. — Ты же знаешь, что для нас с Андиной ты делаешь жизнь совершенно невыносимой.
— Нам не в чем соревноваться, Лейта, — мягко заметила Двейя.
— Какое неземное отношение, — прошептала Андина.
— Как нам обращаться к тебе? — спросил Бхейд, когда все они уселись в удобные кресла, сделанные Альталом.
— Ты что, не можешь произнести «Двейя», Бхейд? — с притворным любопытством спросила его Лейта.
— Некоторые церковные ордена запрещают произносить имя Бога, — пояснил Бхейд.
— Они неправы, — сказала Двейя. — Скудоумие пытается скрыть свое непонимание вещей под бессмысленными формальностями и бесконечными рассуждениями о незначительных пустяках. Ты выше этого, Бхейд, иначе ты не был бы здесь. У меня есть имя. Пожалуйста, называй меня этим именем. Возникает ужасная путаница, когда кто-то возводит очи к небу и говорит: «О Боже!» Я и мои братья никогда не можем понять, к кому из нас обращаются. — Она улыбнулась. — Однажды в Плаканде из-за этого возникла целая новая религия, — вспомнила она. — Когда мы все трое одновременно ответили одному жрецу, он принял это за откровение, и по всему Плаканду распространились трехголовые идолы.
— Некоторые церковные ордена не одобряют статуи Бога, — сказал Бхейд озадаченно. — Они учат нас, что никто не может видеть Бога по-настоящему.
— Но ты же меня видишь? — спросила Двейя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220