Или бездомный бродяга, которому вздумалось переночевать тут, во дворике? Хоакин уже собирался оттолкнуть побирушку, но тот подошел еще ближе.
— Вы помните Пако? — прошептал он.
И только тут Пуиг сообразил, что перед ним убийца, уже прикончивший Риберу и Миралеса. Он хотел крикнуть, но лишь широко открыл рот, не в силах произнести ни звука. И прежде чем Хоакин успел шевельнуться, острая боль пронзила его живот.
ГЛАВА X
Бледный от бессонницы и нервотрепки Мигель, подождав, пока откроют двери больницы и там снова начнется повседневная жизнь, подошел к консьержке. Предъявив полицейское удостоверение, он спросил, когда выпишут сеньора Хоакина Пуига, и, едва веря своим ушам, услышал в ответ, что означенный сеньор исчез и есть основания полагать, что он потихоньку ушел ночью. Кипя от ярости, Люхи довольно резко отозвался о недостатке внимания к больным, но окончательно он вышел из себя, увидев за воротами больницы своего коллегу Валербе. Тот тщетно попытался уклониться от встречи. По правде говоря, инспектор покинул укрытие, лишь полагая, что Мигель надолго застрянет в Сан-Пабло. До предела взвинченный Люхи, радуясь, что есть на ком сорвать дурное настроение, набросился на коллегу.
— Что вы здесь делаете?
— Выполняю задание.
— За кем вы следите?
Валербе лишь пожал плечами. Но Мигель не отставал:
— За мной, да?
— А за кем же еще, по-вашему?
— Что, приказ комиссара Мартина?
— Да.
— Куда он велел явиться с докладом?
— К нему домой.
— Что ж, пойдемте вместе, так я смогу засвидетельствовать, что вы не обманываете.
— Вы поставите меня в затруднительное положение, но, полагаю, вам это безразлично?
— Абсолютно.
Дверь открыл сам дон Альфонсо. Если появление Мигеля его и удивило, то он ничем этого не выдал. Проводив обоих гостей в кабинет, комиссар выслушал рапорт Валербе.
— Поскольку инспектор Люхи не появлялся, я подумал, что он мог выйти через другую дверь, и подошел поближе. А тут он как раз вышел, и я не успел снова спрятаться, — подвел итог Валербе.
— Это не важно. Вы даете мне слово, что вы и ваш коллега Муньиль не теряли инспектора Люхи из виду, скажем, с полуночи до семи утра?
— Даю вам слово, сеньор комиссар.
— Отлично, Валербе, спасибо. А теперь идите отдыхать и не приходите в управление до вечера.
Как только инспектор ушел, дон Альфонсо и Мигель переглянулись. Первым заговорил комиссар:
— Ты помнишь, как разговаривал со мной вчера вечером?
Ни тот, ни другой не выказывали ни гнева, ни раздражения, скорее, были печальны — оба слишком дорожили своей дружбой. Мигель вспомнил слова Кончи и, глубоко вздохнув, хрипло пробормотал:
— Дон Альфонсо… На самом деле я вовсе так не думаю… Это все… ярость… разочарование… Короче, вы ведь понимаете?
Комиссар так радовался, что вновь обрел своего Мигеля, что на глазах у него выступили слезы.
— Отлично знаю, дурень ты этакий! — ворчливо проговорил он, стараясь скрыть волнение. — Тем не менее подобные вещи ужасно неприятно слушать…
Тут сияющая донья Мерседес принесла кофе — она подслушивала за дверью. Все возвращалось на круги своя, и можно снова веселиться и любить друг друга, не задавая ненужных вопросов. Добрая толстуха сказала, что приготовит огромный апельсиновый торт и непременно хочет завтра за ужином угостить Мигеля и Кончу. Люхи пришлось клятвенно обещать, что они придут, и только потом выслушать шефа.
— Повторяю, Мигель, я не меньше твоего хочу разделаться с Вилларом, но я обязан, вернее, мы оба обязаны соблюдать закон — этот тип достаточно влиятелен, а его адвокаты так ловки, что он снова может от нас ускользнуть, отступи мы хоть на йоту от кодекса. Тут нужно только терпение, и у меня его хватает. Жаль, что нельзя немного одолжить тебе.
— Как подумаю о Пако и о своем отце — глаза застилает от ярости!
— И ты полагаешь, что отомстишь за них, угодив за решетку по обвинению в убийстве?
— Так вы поэтому приказали Валербе и Муньилю следить за мной?
— Да.
— Прошу прощения, но никак не могу вас за это поблагодарить!
— И однако тебе бы следовало это сделать, если не хочешь проявить черную неблагодарность!
— Ну да? А почему?
— Потому что благодаря рапорту моих двух инспекторов тебя никак не смогут обвинить в убийстве Хоакина Пуига.
— Пуиг… Пуига… — только и смог пробормотать потрясенный Люхи.
— Сегодня утром его тело нашли во дворике за кабаре.
Теперь Мигель понял, какой опасности чудом избежал. После того, что вчера произошло между ним и Пуигом, и при полной невозможности представить какое бы то ни было алиби, ему наверняка пришлось бы предстать перед судом и оправдываться в преднамеренном убийстве. Люхи содрогнулся.
— Дон Альфонсо… Тяжко признавать такие вещи, но, пожалуй, я все-таки дурак.
— Да нет же, нет, Мигель, просто ты идешь на поводу у собственных эмоций. Тебе надо поучиться лучше владеть собой.
— Вряд ли из этого выйдет что-нибудь путное, раз я не научился за столько лет.
— А вот увидишь! Я уверен: когда мы посадим Виллара в камеру, ты сразу станешь другим человеком.
— Я тоже так считаю, дон Альфонсо, но когда же это случится?
— Кто знает? Возможно, раньше, чем тебе кажется.
— А нельзя его арестовать за убийство Пуига?
— Нет доказательств.
— И однако, это наверняка Виллар прикончил его, чтобы навсегда заткнуть рот.
— Бесспорно. И это по твоей вине погиб Пуиг, Мигель. Если бы ты не рассказал дону Игнасио…
— Тем хуже… но я ни о чем не жалею. Пуиг участвовал в убийстве Пако. Как с ним разделались?
— Снова пустили в ход нож.
— Тогда остается еще раз задержать Гомеса. Он один способен орудовать ножом, дон Игнасио слишком боится запачкать руки!
— Я согласен с тобой, но нам от этого не легче.
— Как так?
— В то время, когда убили Пуига, Гомес сидел в полицейском участке Таррасы.
Комиссар рассказал Мигелю о событиях этой ночи и о том, как Пуиг, вероятно, ускользнул от Гомеса, лишь чтобы угодить в лапы другого убийцы.
— Виллара?
— Вероятно, да, но как мы это докажем? И потом, вполне возможно, что мы ошибаемся и на самом деле убийца — враг всей банды. Скажем, какой-нибудь друг Пако?
— Не думаю. Пако рассказал бы мне об этом друге.
— Тогда кто писал Виллару письма, спрашивая, помнит ли он о Пако? Ты же не думаешь, что дон Игнасио сочинял их сам?
— Нет, я знаю автора, но убийца — не он.
Мигель, в свою очередь, поведал дону Альфонсо печальную историю Хуаниты. Но его рассказ, судя по всему, не произвел особого впечатления на шефа.
— Возможно, она сказала тебе правду, а может, и солгала. Любящая женщина способна на что угодно. На твоем месте я бы понаблюдал за девушкой и постарался выяснить, где она была этой ночью.
— Означает ли это, что… вы возвращаете мне жетон?
— Найдешь его в ящике моего стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Вы помните Пако? — прошептал он.
И только тут Пуиг сообразил, что перед ним убийца, уже прикончивший Риберу и Миралеса. Он хотел крикнуть, но лишь широко открыл рот, не в силах произнести ни звука. И прежде чем Хоакин успел шевельнуться, острая боль пронзила его живот.
ГЛАВА X
Бледный от бессонницы и нервотрепки Мигель, подождав, пока откроют двери больницы и там снова начнется повседневная жизнь, подошел к консьержке. Предъявив полицейское удостоверение, он спросил, когда выпишут сеньора Хоакина Пуига, и, едва веря своим ушам, услышал в ответ, что означенный сеньор исчез и есть основания полагать, что он потихоньку ушел ночью. Кипя от ярости, Люхи довольно резко отозвался о недостатке внимания к больным, но окончательно он вышел из себя, увидев за воротами больницы своего коллегу Валербе. Тот тщетно попытался уклониться от встречи. По правде говоря, инспектор покинул укрытие, лишь полагая, что Мигель надолго застрянет в Сан-Пабло. До предела взвинченный Люхи, радуясь, что есть на ком сорвать дурное настроение, набросился на коллегу.
— Что вы здесь делаете?
— Выполняю задание.
— За кем вы следите?
Валербе лишь пожал плечами. Но Мигель не отставал:
— За мной, да?
— А за кем же еще, по-вашему?
— Что, приказ комиссара Мартина?
— Да.
— Куда он велел явиться с докладом?
— К нему домой.
— Что ж, пойдемте вместе, так я смогу засвидетельствовать, что вы не обманываете.
— Вы поставите меня в затруднительное положение, но, полагаю, вам это безразлично?
— Абсолютно.
Дверь открыл сам дон Альфонсо. Если появление Мигеля его и удивило, то он ничем этого не выдал. Проводив обоих гостей в кабинет, комиссар выслушал рапорт Валербе.
— Поскольку инспектор Люхи не появлялся, я подумал, что он мог выйти через другую дверь, и подошел поближе. А тут он как раз вышел, и я не успел снова спрятаться, — подвел итог Валербе.
— Это не важно. Вы даете мне слово, что вы и ваш коллега Муньиль не теряли инспектора Люхи из виду, скажем, с полуночи до семи утра?
— Даю вам слово, сеньор комиссар.
— Отлично, Валербе, спасибо. А теперь идите отдыхать и не приходите в управление до вечера.
Как только инспектор ушел, дон Альфонсо и Мигель переглянулись. Первым заговорил комиссар:
— Ты помнишь, как разговаривал со мной вчера вечером?
Ни тот, ни другой не выказывали ни гнева, ни раздражения, скорее, были печальны — оба слишком дорожили своей дружбой. Мигель вспомнил слова Кончи и, глубоко вздохнув, хрипло пробормотал:
— Дон Альфонсо… На самом деле я вовсе так не думаю… Это все… ярость… разочарование… Короче, вы ведь понимаете?
Комиссар так радовался, что вновь обрел своего Мигеля, что на глазах у него выступили слезы.
— Отлично знаю, дурень ты этакий! — ворчливо проговорил он, стараясь скрыть волнение. — Тем не менее подобные вещи ужасно неприятно слушать…
Тут сияющая донья Мерседес принесла кофе — она подслушивала за дверью. Все возвращалось на круги своя, и можно снова веселиться и любить друг друга, не задавая ненужных вопросов. Добрая толстуха сказала, что приготовит огромный апельсиновый торт и непременно хочет завтра за ужином угостить Мигеля и Кончу. Люхи пришлось клятвенно обещать, что они придут, и только потом выслушать шефа.
— Повторяю, Мигель, я не меньше твоего хочу разделаться с Вилларом, но я обязан, вернее, мы оба обязаны соблюдать закон — этот тип достаточно влиятелен, а его адвокаты так ловки, что он снова может от нас ускользнуть, отступи мы хоть на йоту от кодекса. Тут нужно только терпение, и у меня его хватает. Жаль, что нельзя немного одолжить тебе.
— Как подумаю о Пако и о своем отце — глаза застилает от ярости!
— И ты полагаешь, что отомстишь за них, угодив за решетку по обвинению в убийстве?
— Так вы поэтому приказали Валербе и Муньилю следить за мной?
— Да.
— Прошу прощения, но никак не могу вас за это поблагодарить!
— И однако тебе бы следовало это сделать, если не хочешь проявить черную неблагодарность!
— Ну да? А почему?
— Потому что благодаря рапорту моих двух инспекторов тебя никак не смогут обвинить в убийстве Хоакина Пуига.
— Пуиг… Пуига… — только и смог пробормотать потрясенный Люхи.
— Сегодня утром его тело нашли во дворике за кабаре.
Теперь Мигель понял, какой опасности чудом избежал. После того, что вчера произошло между ним и Пуигом, и при полной невозможности представить какое бы то ни было алиби, ему наверняка пришлось бы предстать перед судом и оправдываться в преднамеренном убийстве. Люхи содрогнулся.
— Дон Альфонсо… Тяжко признавать такие вещи, но, пожалуй, я все-таки дурак.
— Да нет же, нет, Мигель, просто ты идешь на поводу у собственных эмоций. Тебе надо поучиться лучше владеть собой.
— Вряд ли из этого выйдет что-нибудь путное, раз я не научился за столько лет.
— А вот увидишь! Я уверен: когда мы посадим Виллара в камеру, ты сразу станешь другим человеком.
— Я тоже так считаю, дон Альфонсо, но когда же это случится?
— Кто знает? Возможно, раньше, чем тебе кажется.
— А нельзя его арестовать за убийство Пуига?
— Нет доказательств.
— И однако, это наверняка Виллар прикончил его, чтобы навсегда заткнуть рот.
— Бесспорно. И это по твоей вине погиб Пуиг, Мигель. Если бы ты не рассказал дону Игнасио…
— Тем хуже… но я ни о чем не жалею. Пуиг участвовал в убийстве Пако. Как с ним разделались?
— Снова пустили в ход нож.
— Тогда остается еще раз задержать Гомеса. Он один способен орудовать ножом, дон Игнасио слишком боится запачкать руки!
— Я согласен с тобой, но нам от этого не легче.
— Как так?
— В то время, когда убили Пуига, Гомес сидел в полицейском участке Таррасы.
Комиссар рассказал Мигелю о событиях этой ночи и о том, как Пуиг, вероятно, ускользнул от Гомеса, лишь чтобы угодить в лапы другого убийцы.
— Виллара?
— Вероятно, да, но как мы это докажем? И потом, вполне возможно, что мы ошибаемся и на самом деле убийца — враг всей банды. Скажем, какой-нибудь друг Пако?
— Не думаю. Пако рассказал бы мне об этом друге.
— Тогда кто писал Виллару письма, спрашивая, помнит ли он о Пако? Ты же не думаешь, что дон Игнасио сочинял их сам?
— Нет, я знаю автора, но убийца — не он.
Мигель, в свою очередь, поведал дону Альфонсо печальную историю Хуаниты. Но его рассказ, судя по всему, не произвел особого впечатления на шефа.
— Возможно, она сказала тебе правду, а может, и солгала. Любящая женщина способна на что угодно. На твоем месте я бы понаблюдал за девушкой и постарался выяснить, где она была этой ночью.
— Означает ли это, что… вы возвращаете мне жетон?
— Найдешь его в ящике моего стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47