Я говорю: "Спасибо, тронут. Ну, так что?" "Пока, - говорит он, - пока мы только решили придумать, но еще не придумали. Мы тебе еще перезвоним. Или ты, может, к нам зайдешь?" Я говорю: "Поздно. Я только что таблетку принял, носом клюю". "Ну, ладно, - говорит. - Подремли. А мы, как сочиним, так тебе сразу позвоним".
Я лег на диван и сразу вырубился. А через час примерно, значит, часа в два - звонок! Телефон рядом и так настойчиво звонит. Беру трубку.
"У нас к тебе вопрос, - говорит Гриша. - Арбуз как, подходит?"
Я спрашиваю: "Для чего?".
"Ты что, - говорит, - отключился? Мы ж для тебя стараемся. У нас вопрос арбуз участвовал когда-нибудь в иллюзиях?"
Я говорю: "Арбуз... вроде, нет, не слыхал".
"Заметано! - кричит Горин. - Не было арбуза! - это он, я слышу, остальным говорит, а они там, слышно в трубке, кричат "УРА-А!", чокаются. - Заметано! говорит Гриша. - Значит, арбуз! Сейчас начнем придумывать. Мы тебе еще позвоним. Ты не спи".
А я как раз чувствую - действует таблетка, самое ей время. Сел в кресло. Даже приемник включил, чтобы не заснуть. И тут же заснул. Прямо в кресле.
Часа в три - звонок. Я совсем ничего не соображаю. Продираю глаза. Хватаю трубку.
Гриша кричит: "Есть! Бери ручку, записывай".
Я дергаюсь. Ручку найти не могу, бумагу найти не могу, очки потерял. А в трубке, слышно, поют что-то, кричат. Гриша говорит: "Ну, готов наконец?".
"Готов".
"Значит, так: ты выходишь в форме официанта. Да-а, забыл, это надо показывать обязательно на пароходе. На волжском пароходе".
"Как на пароходе? А если просто в концерте?"
"Это надо еще подумать. Это новая проблема. Потом придумаем, не перебивай меня! Ну, в общем, выходишь ты в костюме официанта - брюки, конечно, отглаженные, ботинки, носки, что там еще... Ты слушаешь меня?"
"Ну, слушаю, слушаю".
"Ты записываешь?"
"Чего записывать? Ну, брюки, ботинки... дальше что?"
"А дальше вот что: на тебе куртка такая, знаешь, с погончиками в виде таких кисточек и галстук-бабочка. Записываешь?"
"Чего записывать? Ну, бабочка..."
"Не перебивай! На тебе бабочка, погончики... а в руке у тебя салфетка. Понял?"
"Понял. Дальше".
"А теперь самое главное. Ты показываешь левую руку. Держишь ее так растопырив пальцы снизу, как будто на ладони что-то лежит... И говоришь... Записываешь?"
"Записываю".
"И говоришь: "Видите, ничего нет!". Потом - накрываешь ладонь салфеткой. Знаешь, как официанты делают? Знаешь или не знаешь? Если не знаешь, Шура Ширвиндт тебе покажет. Так вот, набрасываешь на ладонь салфетку и говоришь записывай! - говоришь: "Интересно, что мы вам предложим сегодня на десерт?". Хитро так говоришь, понимаешь, как будто тебе и вправду интересно, что там будет на десерт. И все это в костюме официанта, представляешь?"
"Ну, дальше!" - говорю я.
А Гриша орет в трубку: "А дальше ты сдергиваешь салфетку, и на ладони у тебя АРБУЗ! Здоровый, полосатый, килограмм на семь, не меньше!"
"Ну?"
"И тогда ты накидываешь салфетку правой рукой на левое плечо, видишь, все продумано! - правая рука освободилась, и ты ею поглаживаешь арбуз и, так хитро прищурясь, говоришь: "АСТРАХАНСКИЙ!". Только тут важно именно с прищуром и поглаживая, понимаешь? И говоришь: "АСТРАХАНСКИЙ!". Сможешь? С прищуром и поглаживая, сможешь?"
"Смогу".
"Ну, что, нравится?"
"Ничего".
"Не "ничего", а здорово! Это будет класс, когда ты с прищуром и поглаживая, только, знаешь, сказать надо так врастяжку: "АСТРА-ХАН-СКИЙ!" Нравится?"
"Нравится. А откуда же арбуз появится?"
"Вот-те раз! Это уж ты сам придумай. Ты фокусник, это твоя забота".
Там у них за столом захохотали, а я швырнул трубку на рычаг и полез в холодильник - чего-нибудь съесть. Все равно теперь не уснуть... Смотри, плавки уже высохли... Как жарит, а? Вроде, и облака, а все равно жарит".
"Ты купаться больше не будешь?" - спросил я.
"Нет, пойду домой. Подремлю на балконе до завтрака. Сегодня совсем не спал".
Помахивая полотенцем, он пошел наверх.
"Володя!"
Он наклонился с верхней площадки бетонной лестницы: "Чего?".
"Я вот думаю, Володя, с велосипедом, это, ей-богу, перспективная мысль. Представляешь, ты все ездишь, ездишь... а посредине висит такая цветная тряпка до полу. Понимаешь? И вот однажды ты заезжаешь за эту тряпку - буквально на одну секунду - и тут же выезжаешь с другой стороны, но уже не на велосипеде, а на маленьком ослике. А?"
"Вы все сволочи, - сказал Володя. - Только о себе думаете. А вот помочь товарищу - на это вас нет".
Он накинул полотенце на голову - солнце выглянуло из-за облака и жарило напрямую - и ушел окончательно. Досыпать.
Мы всего час отстояли в очереди в чебуречную. Взяли по шесть штук и две бутылки сухого. Как раз освободился дальний столик, и мы уселись над самым обрывом, над морем. Чуть пошел ветерок, и жара начала спадать.
Снизу доносился пляжный гомон. А из-за деревьев с летней эстрады слышался через динамики женский голос и звук аккордеона. Там разучивали греческий танец сиртаки. Голос кричал: "И все пошли, обнявшись за плечи, на-а-лево, нога за ногу... три, четыре.. и покачались!".
Володя начал рассказывать.
Второй рассказ Володи Долгина
"Пристал ко мне Герман, ударник. Он раньше у Кобзона стучал, а теперь я даже не знаю, у кого он. Но пристал, ты себе не представляешь! "Мы, - говорит, - едем в Толедо на пять концертов. Ты был в Толедо?" Я говорю: "Ну, был". "Слушай, - говорит, - что там в Толедо толкнуть можно? Я же совсем без понятия. Вот мы, - говорит, - в Финляндию ездили, там, ясное дело, водка идет. Икра тоже... но главное - водка. Мы ее набили целую литавру. Представляешь, литавру с собой взяли! На кой она нам, я же на железках и на малом барабане, а мы взяли литавру. Я снял с нее кожу, набили бутылками, кожу опять натянули. И с общим грузом - Дни культуры были... Турку - Тампере. На таможне этот долбак постучал по коже, а звук бутылочный. У него шары на лоб. А я говорю: "Это наш сюрприз к Дням культуры, особый звук... спецэффект!". И толкнули без всякой лажи. Финны, они всё тут же, в гостинице разобрали. У них такой зусман барает - под тридцать градусов, все зубами стучат. А выпить нечего - одна бутылка на человека в год! Понял? Сухой закон! Так что наша литавра улетела в момент. А с Толедо я совсем не секу - чего везти, куда идти? Володя, не жидись, ну, скажи, чего туда люди возят?"
Я говорю: "Не помню, давно было".
А Герман: "Ну, поднатужься, вспомни! Я, - говорит, - тебя еще найду".
Через несколько дней сталкиваемся с ним в Москонцерте, в коридоре.
Он орет: "Во! Долгин! А я тебя везде ищу! - и потом шепотом: Все! Через две недели едем. Вспомнил, чего им там надо, в Толедо?"
Я говорю: "Не вспомнил".
Герман обиделся: "Володя, что ж ты, как не свой, как парашник какой? Ты сам-то чего возил?"
Я говорю: "Ничего не возил".
Герман: "Ну, может, ты такой человек, но есть же и другие люди, нормальные. Другие люди чего возили? Я ведь чего боюсь, я боюсь нарваться.
1 2 3 4