Закат позолотил стены, чтобы чуть позже сделать их красными. Муми-папа стоял посередине комнаты в раздумье. Настало время заняться лампой, но если он сейчас поднимется наверх, остальные будут точно знать, что он собирается делать, а когда он вернется, они поймут, что ему не удалось починить лампу. Почему бы им не погулять где-нибудь до темноты и не дать ему возможность спокойно зажечь ее? Иногда кое-что в семейной жизни не нравилось Муми-папе. Его семья не всегда проявляла достаточную чуткость, хотя они так долго прожили вместе.
И Муми-папа поступил, как многие поступают в неловкие моменты: он отошел к окну и повернулся ко всем спиной.
На подоконнике лежал маркер от сетей. Конечно! Он совсем забыл про сети. Это важно, очень важно. Испытывая облегчение, Муми-папа повернулся и сказал:
- Сегодня мы расставим сети. Они должны быть в море до захода солнца. Собственно, это надо делать каждую ночь, пока мы на острове.
Муми-тролль и Муми-папа вышли в море с сетями.
- Мы должны расставить их полукругом у восточного мыса, - объяснил Муми-папа. - Западный мыс принадлежит рыболову. Нехорошо рыбачить прямо у него под носом. Теперь греби медленней, я наблюдаю за дном.
Дно плавно уходило вниз низкими и широкими песчаными террасами, опускаясь в воду как парадная лестница. Муми-тролль греб к мысу через лес водорослей, который становился все темнее и темнее.
- Стоп! - закричал Муми-папа. - Немного назад. Здесь как раз подходящее дно. Мы расставим сети тут, наискосок к этим скалам. Медленней!
Он забросил поплавок с маленьким белым флажком и опустил сеть в море. Она поплыла медленно и ровно, капли воды сверкали в ячейках. Пробки оставались минуту на поверхности, а потом затонули, как ожерелье из белых бусин. Забрасывание сетей приносило чувство удовлетворения. Это мужская работа, необходимая всей семье.
Когда все три сети были заброшены, Муми-папа плюнул три раза на маркер и бросил его в воду. Мелькнув в воздухе, он исчез под водой. Муми-папа сел у руля лодки.
Стоял тихий вечер. Краски блекли и растворялись в сумерках, но над самой чащей небо было красным. В молчании они вытянули лодку на берег и пошли домой через остров.
Дойдя до осинника, они услышали неясный вой, идущий от воды.
- Вчера я тоже слыхал этот звук, - сказал Муми-папа. - Я полагаю, это птица.
Муми-тролль взглянул в море.
- Что-то сидит там, на скале, - сказал он.
- Это бакен, - объяснил Муми-папа и пошел дальше.
«Вчера здесь не было бакена, - подумал Муми-тролль. - Здесь вообще ничего не было». Он стоял и ждал.
Оно двигалось. Очень, очень медленно оно соскользнуло со скалы и пропало. Это не мог быть рыболов. Он низенький и худой. Это что-то другое. Муми-тролль взял себя в руки и направился к дому. Он ничего не скажет, пока не убедится. Во всяком случае, Муми-тролль надеялся, что никогда не узнает, кто сидит там и воет каждый вечер.
Муми-тролль проснулся среди ночи. Он лежал, прислушиваясь. Кто-то звал его. Но он не был вполне уверен - возможно, ему это только приснилось. Ночь была такой же спокойной, как и вечер, полной голубоватого света, и прибывающая луна всходила над островом.
Муми-тролль как можно тише, чтобы не разбудить Муми-папу и Муми-маму, сполз с кровати, подошел к окну, осторожно открыл его и выглянул. Он услышал слабый звук волн, разбивающихся о берег, и увидел темные скалы, одиноко плывущие в море. Вдали прокричала птица; остров отдыхал.
Но нет - на берегу что-то происходило. Оттуда доносился неясный топот и плеск воды - там кто-то был. Муми-тролль пришел в возбуждение. Он знал, что бы это ни было, оно касалось его, только его и никого другого. Он должен сойти вниз и посмотреть своими глазами. Что-то говорило ему - это важно, ему надо увидеть, что творится ночью на берегу. Кто-то звал его, и он не должен бояться.
Уже у двери он вспомнил про лестницу и замешкался. Днем можно было взбегать по ней не задумываясь, но ночью мысль о винтовой лестнице пугала. Муми-тролль вернулся в комнату и взял со стола штормовой фонарь. Спички нашлись на каминной полке.
Дверь закрылась за ним, внизу глубоким колодцем чернела башня. Он не видел ее, но знал, что она здесь. Пламя штормовой лампы замигало, поднимаясь и опускаясь, потом опять загорелось ровно. Муми-тролль поставил лампу на пол и, собрав все свое мужество, посмотрел вниз.
Свет спугнул все тени, и они легкомысленно заплясали вокруг Муми-тролля, кода он поднял лампу. Их было много - фантастические фигуры, мелькающие вверху и внизу в пустоте маяка. Это было прекрасно. Лестница уходила вниз, вниз, вниз, серая и хрупкая, как скелет доисторического животного, и терялась во мраке. Каждый шаг заставлял танцевать тени на стенах. Это было слишком красиво, чтобы помнить о страхе.
Муми-тролль шаг за шагом продвигался вниз, крепко сжимая лампу, и наконец достиг илистого дна маяка. Дверь заскрипела, как обычно, - она была очень тяжелая. Он стоял снаружи на скале в холодном нереальном лунном свете.
«Ну разве жизнь не восхитительна! - размышлял Муми-тролль. - Все меняется внезапно и без всякой причины! Лестница вдруг стала красивой, а о поляне я не хочу больше думать».
Тяжело дыша, он шел по скалам, через вереск, мимо группки осин. Сейчас они были неподвижны и тихи, в воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. Муми-тролль шел медленно, прислушиваясь. На берегу тоже было тихо.
«Я спугнул их, - подумал Муми-тролль и нагнулся, чтобы потушить лампу. - Тот, кто приходит сюда по ночам, должно быть, очень застенчивый. И сам остров ночью боится».
Когда лампа погасла, Муми-тролль ощутил, что остров сразу приблизился. Неподвижно лежащий в лунном свете, он был совсем рядом. Муми-тролль совсем не боялся, он просто сидел и слушал. Вот оно: звук танцующих шагов на песке за осинником. Они двигались взад-вперед и вниз по берегу к воде, они плескались, и пена летела во все стороны.
Они - морские лошади. Его морские лошади. Теперь он все понял. Серебряную подкову, найденную в песке, календарь с луной, купающейся в волнах, зов, услышанный во сне. Муми-тролль стоял между деревьями и смотрел, как танцуют морские лошади.
Они скакали по берегу, высоко подняв головы, их длинные хвосты развевались за ними блестящими волнами. Они были неописуемо красивы и, похоже, осознавали это. Они танцевали кокетливо, свободно и открыто - для самих себя, друг для друга, для острова, для моря - казалось, им все равно. Иногда они вдруг вбегали в воду, брызги взлетали над ними, и в лунном свете появлялись радуги. Тогда лошади прыгали через них, глядя вверх и наклоняя головы, чтобы подчеркнуть изгиб шеи и линию спины. Они танцевали, словно перед зеркалом.
Потом они остановились, гладя друг друга, явно думая только друг о друге. Обе они были одеты в серый бархат, очень теплый, мягкий и никогда не промокающий, который, казалось, был разрисован цветами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34