Иуда… Чем я виноват, что у меня папаша профессор, а меня скоро со света сживут. И в гимназии, и эта скотина Саввич: Мамыкин, пойди сюда, посмотри, какой у профессора сын дурак. Ну и дурак, не хочу быть умным… Вот и все. У меня тоже характер есть.
С т о р и ц ы н. А честным хочешь быть?
С е р г е й. Захочу – буду, а не захочу, так не буду. Лоб низкий, проборчик… Эх, папа!
С т о р и ц ы н. Странно, странно ….
Тревожно ходит по комнате.
Ты ужасный, ты невероятный человек, Сергей! Ты одним движением вот этого лба опустил меня в такую глубину, в такой преисподний мрак… Я удивляюсь, что ты еще не ударил меня.
С е р г е й. Это Саввич говорит, что я каторжник. Охота тебе повторять.
С т о р и ц ы н. Это надо сделать. Ты человек запасливый, у тебя наверно есть водка, – принеси, Сергей.
С е р г е й. Пить будешь? Тебе вредно. И зачем это, папа? Ничего ведь не переделаешь, а только болен будешь. Лег бы лучше, ей-Богу.
С т о р и ц ы н. Да что я с тобой – стесняться буду? Теперь?.. Живо, слышишь?..
С е р г е й. Слышу, мне все равно. Дверь заперта.
С т о р и ц ы н. Возьми.
Сергей выходит. Сторицын быстро шагает по комнате, бросая отрывисто и громко:
А! Профессор Сторицын! Красота и нетленное! Мученик и страдалец! Чистота и незапятнанность, да? А низкий лоб не хочешь? А проборчик не хочешь? А духи не хочешь?
Е л е н а П е т р о в н а (с порога) . Клянусь Богом, Валентин, если ты будешь пить, я в окно брошусь, я за Саввичем пошлю! Ты не имеешь права так издеваться над нами!
С т о р и ц ы н. Уйди!
Е л е н а П е т р о в н а (падая на колени) . Я на коленях прошу. Модест, брат!
М о д е с т П е т р о в и ч (плача) . Можно мне войти, Валентин?
С т о р и ц ы н. Нет, нет. Уходите.
Е л е н а П е т р о в н а (вставая покорно, дрожа) . Хорошо. Но только помни, Валентин, что я… я твоих детей хоронила.
С е р г е й. Ну иди, иди, мама!… Теперь уже нечего. Дядя Модест, возьми же ее. Ну?
Сергей затворяет дверь и ключ кладет на стол.
Вот коньяк, только много не пей. Закусывать, наверно, не будешь, а то я достану.
С т о р и ц ы н. Нет. Почему одна рюмка? Ты будешь пить со мною.
С е р г е й (угрюмо) . Нет.
С т о р и ц ы н. Не станешь?
С е р г е й. Нет.
С т о р и ц ы н (пытаясь засмеяться) . Что ж, пожалуй, ты и прав. Что это, рюмка? Нет, брат, оставь. Вот это будет (выплескивая из стакана остатки чая) моя, как это говорится, посудина. Видишь, немного ума никогда не мешает.
С е р г е й. Так скоро напьешься с непривычки.
С т о р и ц ы н. За твой принцип! Я не шучу. (Пьет и кашляет.) Так. Я не шучу! Вообрази, что мне мой ум тоже стал… вдруг отвратителен, и я не хочу его. Почему этому не быть? За дураков и профессора Сторицына! Наливай!
С е р г е й (наливая) . Мне все равно.
С т о р и ц ы н (пьет) . Нет, не все равно. Завтра всем расскажи в гимназии, что твой отец был пьян. Слабый коньяк! Расскажи.
С е р г е й (становясь все угрюмее) . Зачем же я буду рассказывать?
С т о р и ц ы н. Эх, жаль, что твои балалайки ушли! (Садится и смеется.) Сережа, а коньяк-то действует?.. Странно. Налей-ка еще, Сережа, завтра я куплю тебе балалайку.
С е р г е й. Не надо мне балалайки. Спать бы ложился, папа.
С т о р и ц ы н (наливает и пьет) . Надо! Милый ты мой Сережа, бедный ты мой мальчик… (Опускает голову и задумывается, Сергей молча смотрит на него.) Что?
С е р г е й. Ничего. Спать иди.
С т о р и ц ы н. Оставь! Сережа, мальчик, скажи, ты, наверное, влюблен в кого-нибудь, а?
С е р г е й. Да, как водится.
С т о р и ц ы н. Да?
С е р г е й. Да.
С т о р и ц ы н. Но какой я!.. конечно, конечно. Я уже и забыл совсем, что ты мальчик…
С е р г е й. Ну, не совсем.
С т о р и ц ы н. И что ты теперь как раз переживаешь ту пору, когда расцветают цветы. Налей. Я сегодня всю дорогу вез цветы, а их бросили в угол. Кому мешают цветы? Кто может ненавидеть цветы так, чтобы бросить их в темный угол? Мои цветы.
С е р г е й. Папа, кто эта княжна, которая бывает у нас? Гордая очень.
С т о р и ц ы н (машет рукой) . Не надо. (Пьет.) Вздор! Почему у меня не завешены окна сегодня? Странно. Я их сам завесил. Теперь мне кажется, что вся улица смотрит на меня… Ну – смотри! Что? Хорош? Ага!
С е р г е й. Завесить, папа? Я завешу.
С т о р и ц ы н. Вздор! (Наклоняясь к сыну.) Так кто же она, Сережа, говори. Гимназистка?
С с р г. с й. В этом роде.
С т о р и ц ы н. Цветы, цветы… Ну и как, Сережа, ты счастлив, скажи. Ах, брат, я так хочу, чтобы ты хоть немного был счастлив, бедный ты мой мальчик. Забудь ужасы этого дома, скажи мне как другу, что ты хоть немного узнал это… это… (Нежно и мечтательно улыбаясь.) Понимаешь? Фу, я пьян.
С е р г е й. Мы с нею живем, папа.
С т о р и ц ы н. Что-о?
С е р г е й. Не беспокойся, мы принимаем меры. Не пей больше, это глупо. На тебя противно смотреть! Зачем ты мне делаешь такое лицо? Ты не смеешь делать такое лицо, я маму позову.
Сторицын перестает смотреть на сына и смеется, пьяно грозя пальцем.
Не умеешь пить, так не надо, никто не просит. Я маму позову.
С т о р и ц ы н. Сережа? А что, если мы поедем с тобой туда? Понимаешь – куда все ездят? А? Вот будет штука капитана Кука. Откуда это: штука капитана Кука? Сергей! Я требую! Приобщи меня к твоему ничтожеству, к великой грязи мира сего… Унизь меня, Сергей, унизь.
С е р г е й. Оставь, пожалуйста, надоело. Ты пьян!
С т о р и ц ы н. А я требую! Вези меня, куда сам знаешь. Свали меня на площадь, как падаль, грязный мусор… улыбка божества! Городовой, в участок профессора… как его… Сторицына!… Ага! Давай руку, Сережка.
С е р г е й. Убирайся от меня. Ты пьян. У, как напился, противный!
С т о р и ц ы н. К дьяволу на рога его, Сторицына!.. болтуна!.. красавца! На колени, Сторицын, перед низким лбом, а иначе… (Вдруг страшно бледнеет и хватается за грудь, прежним голосом.) Постой!.. Сердце! Воды!
Падает в кресло, хрипя.
С е р г е й (не смея подойти) . Папа! Ты пьян. Папа! Встань!
В двери отчаянный стук и голоса.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
У профессора Телемахова вечером следующего дня, то есть в понедельник. Часов около одиннадцати; на дворе дождь и сильный ветер. Кабинет-приемная Телемахова. Судя по крупным размерам комнаты, по тяжелым пропорциям дверей и окон – квартира находится в одном из казенных зданий. Потолок белый, почти без орнамента; обои светлые, мебель темная. Два дивана и кресла обтянуты дешевой кожей или клеенкой под кожу. Книг много, но обилие их не так заметно, как у Сторицына, благодаря строгому порядку. Несколько физических приборов, небольшая электрическая машина. Полное отсутствие чего-либо, предназначенного для украшения или хотя бы для смягчения прямых, тяжелых и четких линий. Окна, выходящие в сад или на пустырь, не завешены; в одном открыта большая форточка. Кроме лампы на столе, горят еще две лампочки, одна висячая, обе с белыми колпачками.
Телемахов что-то читает, но либо чтение дается с трудом, либо мешают мысли: часто подергивает себя за бородку, ворошит короткие с проседью военные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
С т о р и ц ы н. А честным хочешь быть?
С е р г е й. Захочу – буду, а не захочу, так не буду. Лоб низкий, проборчик… Эх, папа!
С т о р и ц ы н. Странно, странно ….
Тревожно ходит по комнате.
Ты ужасный, ты невероятный человек, Сергей! Ты одним движением вот этого лба опустил меня в такую глубину, в такой преисподний мрак… Я удивляюсь, что ты еще не ударил меня.
С е р г е й. Это Саввич говорит, что я каторжник. Охота тебе повторять.
С т о р и ц ы н. Это надо сделать. Ты человек запасливый, у тебя наверно есть водка, – принеси, Сергей.
С е р г е й. Пить будешь? Тебе вредно. И зачем это, папа? Ничего ведь не переделаешь, а только болен будешь. Лег бы лучше, ей-Богу.
С т о р и ц ы н. Да что я с тобой – стесняться буду? Теперь?.. Живо, слышишь?..
С е р г е й. Слышу, мне все равно. Дверь заперта.
С т о р и ц ы н. Возьми.
Сергей выходит. Сторицын быстро шагает по комнате, бросая отрывисто и громко:
А! Профессор Сторицын! Красота и нетленное! Мученик и страдалец! Чистота и незапятнанность, да? А низкий лоб не хочешь? А проборчик не хочешь? А духи не хочешь?
Е л е н а П е т р о в н а (с порога) . Клянусь Богом, Валентин, если ты будешь пить, я в окно брошусь, я за Саввичем пошлю! Ты не имеешь права так издеваться над нами!
С т о р и ц ы н. Уйди!
Е л е н а П е т р о в н а (падая на колени) . Я на коленях прошу. Модест, брат!
М о д е с т П е т р о в и ч (плача) . Можно мне войти, Валентин?
С т о р и ц ы н. Нет, нет. Уходите.
Е л е н а П е т р о в н а (вставая покорно, дрожа) . Хорошо. Но только помни, Валентин, что я… я твоих детей хоронила.
С е р г е й. Ну иди, иди, мама!… Теперь уже нечего. Дядя Модест, возьми же ее. Ну?
Сергей затворяет дверь и ключ кладет на стол.
Вот коньяк, только много не пей. Закусывать, наверно, не будешь, а то я достану.
С т о р и ц ы н. Нет. Почему одна рюмка? Ты будешь пить со мною.
С е р г е й (угрюмо) . Нет.
С т о р и ц ы н. Не станешь?
С е р г е й. Нет.
С т о р и ц ы н (пытаясь засмеяться) . Что ж, пожалуй, ты и прав. Что это, рюмка? Нет, брат, оставь. Вот это будет (выплескивая из стакана остатки чая) моя, как это говорится, посудина. Видишь, немного ума никогда не мешает.
С е р г е й. Так скоро напьешься с непривычки.
С т о р и ц ы н. За твой принцип! Я не шучу. (Пьет и кашляет.) Так. Я не шучу! Вообрази, что мне мой ум тоже стал… вдруг отвратителен, и я не хочу его. Почему этому не быть? За дураков и профессора Сторицына! Наливай!
С е р г е й (наливая) . Мне все равно.
С т о р и ц ы н (пьет) . Нет, не все равно. Завтра всем расскажи в гимназии, что твой отец был пьян. Слабый коньяк! Расскажи.
С е р г е й (становясь все угрюмее) . Зачем же я буду рассказывать?
С т о р и ц ы н. Эх, жаль, что твои балалайки ушли! (Садится и смеется.) Сережа, а коньяк-то действует?.. Странно. Налей-ка еще, Сережа, завтра я куплю тебе балалайку.
С е р г е й. Не надо мне балалайки. Спать бы ложился, папа.
С т о р и ц ы н (наливает и пьет) . Надо! Милый ты мой Сережа, бедный ты мой мальчик… (Опускает голову и задумывается, Сергей молча смотрит на него.) Что?
С е р г е й. Ничего. Спать иди.
С т о р и ц ы н. Оставь! Сережа, мальчик, скажи, ты, наверное, влюблен в кого-нибудь, а?
С е р г е й. Да, как водится.
С т о р и ц ы н. Да?
С е р г е й. Да.
С т о р и ц ы н. Но какой я!.. конечно, конечно. Я уже и забыл совсем, что ты мальчик…
С е р г е й. Ну, не совсем.
С т о р и ц ы н. И что ты теперь как раз переживаешь ту пору, когда расцветают цветы. Налей. Я сегодня всю дорогу вез цветы, а их бросили в угол. Кому мешают цветы? Кто может ненавидеть цветы так, чтобы бросить их в темный угол? Мои цветы.
С е р г е й. Папа, кто эта княжна, которая бывает у нас? Гордая очень.
С т о р и ц ы н (машет рукой) . Не надо. (Пьет.) Вздор! Почему у меня не завешены окна сегодня? Странно. Я их сам завесил. Теперь мне кажется, что вся улица смотрит на меня… Ну – смотри! Что? Хорош? Ага!
С е р г е й. Завесить, папа? Я завешу.
С т о р и ц ы н. Вздор! (Наклоняясь к сыну.) Так кто же она, Сережа, говори. Гимназистка?
С с р г. с й. В этом роде.
С т о р и ц ы н. Цветы, цветы… Ну и как, Сережа, ты счастлив, скажи. Ах, брат, я так хочу, чтобы ты хоть немного был счастлив, бедный ты мой мальчик. Забудь ужасы этого дома, скажи мне как другу, что ты хоть немного узнал это… это… (Нежно и мечтательно улыбаясь.) Понимаешь? Фу, я пьян.
С е р г е й. Мы с нею живем, папа.
С т о р и ц ы н. Что-о?
С е р г е й. Не беспокойся, мы принимаем меры. Не пей больше, это глупо. На тебя противно смотреть! Зачем ты мне делаешь такое лицо? Ты не смеешь делать такое лицо, я маму позову.
Сторицын перестает смотреть на сына и смеется, пьяно грозя пальцем.
Не умеешь пить, так не надо, никто не просит. Я маму позову.
С т о р и ц ы н. Сережа? А что, если мы поедем с тобой туда? Понимаешь – куда все ездят? А? Вот будет штука капитана Кука. Откуда это: штука капитана Кука? Сергей! Я требую! Приобщи меня к твоему ничтожеству, к великой грязи мира сего… Унизь меня, Сергей, унизь.
С е р г е й. Оставь, пожалуйста, надоело. Ты пьян!
С т о р и ц ы н. А я требую! Вези меня, куда сам знаешь. Свали меня на площадь, как падаль, грязный мусор… улыбка божества! Городовой, в участок профессора… как его… Сторицына!… Ага! Давай руку, Сережка.
С е р г е й. Убирайся от меня. Ты пьян. У, как напился, противный!
С т о р и ц ы н. К дьяволу на рога его, Сторицына!.. болтуна!.. красавца! На колени, Сторицын, перед низким лбом, а иначе… (Вдруг страшно бледнеет и хватается за грудь, прежним голосом.) Постой!.. Сердце! Воды!
Падает в кресло, хрипя.
С е р г е й (не смея подойти) . Папа! Ты пьян. Папа! Встань!
В двери отчаянный стук и голоса.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
У профессора Телемахова вечером следующего дня, то есть в понедельник. Часов около одиннадцати; на дворе дождь и сильный ветер. Кабинет-приемная Телемахова. Судя по крупным размерам комнаты, по тяжелым пропорциям дверей и окон – квартира находится в одном из казенных зданий. Потолок белый, почти без орнамента; обои светлые, мебель темная. Два дивана и кресла обтянуты дешевой кожей или клеенкой под кожу. Книг много, но обилие их не так заметно, как у Сторицына, благодаря строгому порядку. Несколько физических приборов, небольшая электрическая машина. Полное отсутствие чего-либо, предназначенного для украшения или хотя бы для смягчения прямых, тяжелых и четких линий. Окна, выходящие в сад или на пустырь, не завешены; в одном открыта большая форточка. Кроме лампы на столе, горят еще две лампочки, одна висячая, обе с белыми колпачками.
Телемахов что-то читает, но либо чтение дается с трудом, либо мешают мысли: часто подергивает себя за бородку, ворошит короткие с проседью военные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19