Весной это похоже на сад, зимою на кладбище; королю это напомнит его корону. Это сценическая условность, которая вообще облегчает работу воображения, дает игре естественность и необходимый пафос.
Его светлость. Вы мне нравитесь, господин директор. Завтра я с удовольствием послушаю вашу музыку и погляжу актеров – они должны быть интересны не менее всего того, что вы уже показали.
Директор . Но почему же завтра?
Его светлость. Сейчас ночь.
Директор . Да, сейчас ночь.
Его светлость. Ваши музыканты спят.
Директор . А разве ночь не есть сценическая условность? Музыканты готовы, Ваша светлость, и ждут ваших приказаний.
Маскированный (пожимает плечами ). Вы кудесник, господин директор. Я слушаю.
Директор (кланяется и говорит негромко ). Дайте музыку.
За сценой играет оркестр. Высокий человек в маске и Директор внимательно слушают; маскированный оперся рукою на край эстрады, склонил голову и, видимо, глубоко задумался; Директор стоит так, словно прислушивается к его мыслям. Высокий вздыхает.
Его светлость. Это очень веселая музыка.
Директор . Да, Ваша светлость. Очень веселая.
Его светлость. Но в ней есть и печаль. Ваша жена была красива, господин директор?
Директор . Да, Ваша светлость.
Его светлость. Но в ней есть и тоска. Ваша жена умерла, господин директор?
Директор . Да, Ваша светлость.
Его светлость. Но в ней есть и смертное томление, и ужас, и одинокий стон бесприютного ветра, и слабая мольба о помощи. Ваши дети умерли, господин директор? Но отчего же вы молчите? Или я ошибся – и это и есть веселье нашего театра?
Директор . Да, Ваша светлость. Это и есть веселье нашего театра. Если вы изволите вслушаться, то вы поймете: это обычная музыка, которая играется на всех балах. Хочется танцевать, когда ее слышишь.
Его светлость. Да, хочется танцевать. Вы так искусно изменили мотив, что переход едва заметен. Но довольно. Я не хочу танцевать.
Директор (кланяется и кричит ). Довольно!
Музыка смолкает. Молчание.
Маскированный (движением головы указывает на нарисованных зрителей ). Они должны быть довольны. Отчего они не аплодируют?
Директор . Здесь нет еще актеров.
Его светлость. А мы?
Директор . Ваша светлость в прекрасном настроении и изволит шутить. Но не хотите ли вы взглянуть на настоящих актеров, которые завтра создадут славу нашему театру? Они к вашим услугам.
Маскированный . Сейчас? Но сейчас глубокая ночь.
Директор . Ночь – только условность. Если вы изволите сесть – представление займет довольно много времени, – я проведу перед вами моих актеров. Каждый из них, в том костюме и гриме, в котором он будет играть, освещенный ярко, пройдет через сцену.
Маскированный . Нет, я буду стоять. Я смотрю.
Директор (приказывает негромко ). Дайте актеров.
Свет внезапно гаснет, и несколько мгновений стоит полная тьма. Затем у заднего конца эстрады вспыхивает ореол, и в нем две фигуры: юноша и девушка в средневековых романтических костюмах. Обнявшись, с застывшим выражением на лицах счастья и муки, они медленно скользящей походкой проходят через сцену и скрываются в той двери, что ведет за кулисы; и свет сопровождает их. Во все время, пока они идут, глаза их смотрят прямо перед собою, лица мертвенны и странно неподвижны – как у трупов.
(Объясняет .) Это влюбленные. Я нарочно одел их в средневековые костюмы: это больше идет к любви, чем наша отвратительная прозаическая одежда. Они умрут к концу второго действия.
Маскированный . Тише!
Директор . Они не слышат. Они оба умрут к концу второго действия.
Снова вспыхивает свет на конце эстрады, и в нем показывается фигура веселого человека во фраке. С застывшей гримасой смеха на мертвецки бледном лице он медленно, глядя перед собою, проходит через эстраду. В петлице его фрака огромная, как развернувшийся кочан капусты, красная роза.
(Объясняет .) Это веселейший в мире человек. Он питается смехом, в его жилах вместо крови текут улыбки, а там, где у людей бьется сердце, у него прыгает самый лучший, самый смешной, очаровательно-нелепый анекдот.
Маскированный . Он умрет?
Директор . Как и все мы, Ваша светлость.
Снова вспыхивает свет. Через сцену проходит, проплывает величественно высокий, уже немолодой, гордый человек с бритым красивым лицом. В своем окаменелом величии он похож на тяжелый движущийся монумент.
Это – гениальный актер. Особенно удаются ему цари и герои. Он покончит с собою к концу третьего действия.
Маскированный . Такие обычно режутся бритвой.
Директор . Вы ошиблись, Ваша светлость: он застрелится.
Актер скрылся. В ореоле света проходит высокая слепая женщина с протянутыми вперед тощими руками. На лице ее скорбь.
Маскированный (восклицает негромко ). О, какая скорбь! Глаза ее выплаканы. Кого она ищет?
Директор . Она ищет своего сына.
Маскированный . И не найдет?
Директор . Он умер. Прошу Вашу светлость обратить внимание на следующего. Это – пророк. Ценное приобретение для труппы.
Молодой, с энергичным выражением исхудалого, как бы опаленного огнем, страстного лица. Окованный трупной неподвижностью, как и все, он полон скрытого движения. Одежда порвана, на груди и лице засохшая кровь .
Один из самых талантливых моих актеров.
Маскированный . Но почему они так смотрят?
Директор . Они не видят.
Маскированный . Но почему они идут такою странною, скользящею походкой, как призраки?
Директор . Они и есть призраки, Ваша светлость. Они спят. Даже для Вашей светлости не осмелился бы я потревожить живых в такую глухую ночь, как эта.
Некоторое время молча смотрят в глаза друг другу. Маскированный улыбается. Директор потупляет глаза.
Маскированный . А мы не спим?
Директор . Если кто-нибудь не видит нас во сне, то мы – не спим. Но вы изволите шутить, Ваша светлость? И я боюсь, что эта процессия безмолвных призраков уже утомила вас. Позвольте остальных актеров представить вам завтра, а сейчас я ограничусь тем, что составляет мою гордость. Это – мои статисты. После долгих усилий мне удалось-таки добиться, что они стали похожи друг на друга, как яйца из одной корзины. Это очень смешное зрелище. Дать статистов!
Один за другим проходят через сцену десяток совершенно одинаковых, до смешного похожих людей с серыми, лишенными выражения лицами.
Маскированный . Я не могу решить, кто мне больше нравится: наши зрители или эти. Браво, господин директор. (Рукоплещет тихо маленькими руками, обтянутыми черными перчатками. )
Директор (кланяется ). Не правда ли, как искусно? Теперь все, Ваша светлость.
Молчание. Статисты проходят. Внезапно гаснет свет и загорается снова у конца эстрады. Директор удивлен.
Маскированный (тихо смеется ). Нет, кажется, есть еще что-то. Очевидно, вы хотели что-то скрыть, господин директор?
1 2 3 4 5
Его светлость. Вы мне нравитесь, господин директор. Завтра я с удовольствием послушаю вашу музыку и погляжу актеров – они должны быть интересны не менее всего того, что вы уже показали.
Директор . Но почему же завтра?
Его светлость. Сейчас ночь.
Директор . Да, сейчас ночь.
Его светлость. Ваши музыканты спят.
Директор . А разве ночь не есть сценическая условность? Музыканты готовы, Ваша светлость, и ждут ваших приказаний.
Маскированный (пожимает плечами ). Вы кудесник, господин директор. Я слушаю.
Директор (кланяется и говорит негромко ). Дайте музыку.
За сценой играет оркестр. Высокий человек в маске и Директор внимательно слушают; маскированный оперся рукою на край эстрады, склонил голову и, видимо, глубоко задумался; Директор стоит так, словно прислушивается к его мыслям. Высокий вздыхает.
Его светлость. Это очень веселая музыка.
Директор . Да, Ваша светлость. Очень веселая.
Его светлость. Но в ней есть и печаль. Ваша жена была красива, господин директор?
Директор . Да, Ваша светлость.
Его светлость. Но в ней есть и тоска. Ваша жена умерла, господин директор?
Директор . Да, Ваша светлость.
Его светлость. Но в ней есть и смертное томление, и ужас, и одинокий стон бесприютного ветра, и слабая мольба о помощи. Ваши дети умерли, господин директор? Но отчего же вы молчите? Или я ошибся – и это и есть веселье нашего театра?
Директор . Да, Ваша светлость. Это и есть веселье нашего театра. Если вы изволите вслушаться, то вы поймете: это обычная музыка, которая играется на всех балах. Хочется танцевать, когда ее слышишь.
Его светлость. Да, хочется танцевать. Вы так искусно изменили мотив, что переход едва заметен. Но довольно. Я не хочу танцевать.
Директор (кланяется и кричит ). Довольно!
Музыка смолкает. Молчание.
Маскированный (движением головы указывает на нарисованных зрителей ). Они должны быть довольны. Отчего они не аплодируют?
Директор . Здесь нет еще актеров.
Его светлость. А мы?
Директор . Ваша светлость в прекрасном настроении и изволит шутить. Но не хотите ли вы взглянуть на настоящих актеров, которые завтра создадут славу нашему театру? Они к вашим услугам.
Маскированный . Сейчас? Но сейчас глубокая ночь.
Директор . Ночь – только условность. Если вы изволите сесть – представление займет довольно много времени, – я проведу перед вами моих актеров. Каждый из них, в том костюме и гриме, в котором он будет играть, освещенный ярко, пройдет через сцену.
Маскированный . Нет, я буду стоять. Я смотрю.
Директор (приказывает негромко ). Дайте актеров.
Свет внезапно гаснет, и несколько мгновений стоит полная тьма. Затем у заднего конца эстрады вспыхивает ореол, и в нем две фигуры: юноша и девушка в средневековых романтических костюмах. Обнявшись, с застывшим выражением на лицах счастья и муки, они медленно скользящей походкой проходят через сцену и скрываются в той двери, что ведет за кулисы; и свет сопровождает их. Во все время, пока они идут, глаза их смотрят прямо перед собою, лица мертвенны и странно неподвижны – как у трупов.
(Объясняет .) Это влюбленные. Я нарочно одел их в средневековые костюмы: это больше идет к любви, чем наша отвратительная прозаическая одежда. Они умрут к концу второго действия.
Маскированный . Тише!
Директор . Они не слышат. Они оба умрут к концу второго действия.
Снова вспыхивает свет на конце эстрады, и в нем показывается фигура веселого человека во фраке. С застывшей гримасой смеха на мертвецки бледном лице он медленно, глядя перед собою, проходит через эстраду. В петлице его фрака огромная, как развернувшийся кочан капусты, красная роза.
(Объясняет .) Это веселейший в мире человек. Он питается смехом, в его жилах вместо крови текут улыбки, а там, где у людей бьется сердце, у него прыгает самый лучший, самый смешной, очаровательно-нелепый анекдот.
Маскированный . Он умрет?
Директор . Как и все мы, Ваша светлость.
Снова вспыхивает свет. Через сцену проходит, проплывает величественно высокий, уже немолодой, гордый человек с бритым красивым лицом. В своем окаменелом величии он похож на тяжелый движущийся монумент.
Это – гениальный актер. Особенно удаются ему цари и герои. Он покончит с собою к концу третьего действия.
Маскированный . Такие обычно режутся бритвой.
Директор . Вы ошиблись, Ваша светлость: он застрелится.
Актер скрылся. В ореоле света проходит высокая слепая женщина с протянутыми вперед тощими руками. На лице ее скорбь.
Маскированный (восклицает негромко ). О, какая скорбь! Глаза ее выплаканы. Кого она ищет?
Директор . Она ищет своего сына.
Маскированный . И не найдет?
Директор . Он умер. Прошу Вашу светлость обратить внимание на следующего. Это – пророк. Ценное приобретение для труппы.
Молодой, с энергичным выражением исхудалого, как бы опаленного огнем, страстного лица. Окованный трупной неподвижностью, как и все, он полон скрытого движения. Одежда порвана, на груди и лице засохшая кровь .
Один из самых талантливых моих актеров.
Маскированный . Но почему они так смотрят?
Директор . Они не видят.
Маскированный . Но почему они идут такою странною, скользящею походкой, как призраки?
Директор . Они и есть призраки, Ваша светлость. Они спят. Даже для Вашей светлости не осмелился бы я потревожить живых в такую глухую ночь, как эта.
Некоторое время молча смотрят в глаза друг другу. Маскированный улыбается. Директор потупляет глаза.
Маскированный . А мы не спим?
Директор . Если кто-нибудь не видит нас во сне, то мы – не спим. Но вы изволите шутить, Ваша светлость? И я боюсь, что эта процессия безмолвных призраков уже утомила вас. Позвольте остальных актеров представить вам завтра, а сейчас я ограничусь тем, что составляет мою гордость. Это – мои статисты. После долгих усилий мне удалось-таки добиться, что они стали похожи друг на друга, как яйца из одной корзины. Это очень смешное зрелище. Дать статистов!
Один за другим проходят через сцену десяток совершенно одинаковых, до смешного похожих людей с серыми, лишенными выражения лицами.
Маскированный . Я не могу решить, кто мне больше нравится: наши зрители или эти. Браво, господин директор. (Рукоплещет тихо маленькими руками, обтянутыми черными перчатками. )
Директор (кланяется ). Не правда ли, как искусно? Теперь все, Ваша светлость.
Молчание. Статисты проходят. Внезапно гаснет свет и загорается снова у конца эстрады. Директор удивлен.
Маскированный (тихо смеется ). Нет, кажется, есть еще что-то. Очевидно, вы хотели что-то скрыть, господин директор?
1 2 3 4 5