Он почувствовал, что тянется к этому яркому сиянию, даже зная, что это также значит выбрать тьму, и уголок его разума взывал к бегству. Убежать и спрятаться, как он бежал бы от самой клыкастой смерти. Но выхода не было. Этот мыслесвет поймал его. Рядом он почувствовал отчасти потрясенный, отчасти не удивленный мыслесвет Парсифаля — а также жалость — когда он потянулся к печи в человеческом облике, и в то же время другой кот был далеко-далеко, почти незначителен по сравнению с человеком, который шел к нему, ни о чем не подозревая.
«Не в этом ли секрет мощи их мыслесвета? В одиночестве? В том, что они не могут услышать друг друга или почувствовать внутреннее сердце друг друга, как бы им ни хотелось? Такая ужасная, ужасная цена, если это так… и такое великолепие в результате! И сколько любви им нужно отдавать . — Он снова встряхнулся, благоговея перед истинной храбростью, нужной для того, чтобы любить, когда ни один человек не может почувствовать ответную любовь своей избранницы! — Они знают так много, такие умные, имеют в своем распоряжении так много орудий и чудес, и все же мне жалко их , — подумал он удивленно. — Но они величественны в своем одиночестве, разобщенности, которая присуща каждому из них даже среди своих собратьев»
И тут дверь открылась.
Элвин Тудев увидел, что принцесса остановилась как вкопанная. Она не просто прекратила идти вперед, но оцепенела во внезапном, полном шоке, как будто в нее только что попала пуля.
На миг ему показалось, что произошло именно это, и волна ужаса окатила его. Не осознавая, он рванулся вперед, между одетыми в штатское сержантами своей группы, чтобы добраться до нее, лишь смутно сознавая крики изумления, когда он расталкивал людей в стороны. Он уже напряг мышцы, чтобы прыгнуть на нее, схватить в охапку и бросить на пол, прикрывая своим собственным телом от следующих выстрелов — но тут она вышла из своей секундной неподвижности. Ее голова резко повернулась, и Тудеву оставалось время лишь на то, чтобы бросить весь свой вес в сторону, чтобы не врезаться в нее сзади.
Он вскрикнул от боли, когда плечо его крупного, сплошь из мускулов, тела ударилось о старомодную кирпичную стену нового здания ЛСС. На секунду он был уверен, что сломал как минимум ключицу, но ему было все равно. Он вряд ли что-то чувствовал, кроме волны облегчения, еще более сильной, чем его первоначальный ужас, когда до него дошло, что принцесса невредима.
Но если она цела, то почему остановилась так резко? И почему она…
Ответ нашелся сам еще до того, как его мозг завершил второй вопрос. Маленькое гибкое тельце спрыгнуло с водосточной трубы со звонким радостным мяуканьем, и Адриенна раскрыла руки, чтобы принять его. Древесный кот прыгнул в ее объятья с явно присущей ему грациозностью, и триумфальный хор других котов присоединился к ликующей песни новоприбывшего. Адриенна крепко обняла кота, прижимая его к себе. Ее карие глаза сияли от радости и любви, которая ударила подполковника словно кулаком, а кот в свою очередь не отпускал ее, восторженно трясь щекой о ее щеку.
«Боже…. Боже мой, — подумал Тудев с каким-то странным, отвлеченным спокойствием. — Его величество все это точно не обрадует!»
Адриенна Винтон глядела в сияющие зеленые глаза, и купалась в любви и приветствии, которые лились на нее. Она изучила всю информацию о древесных котах, которую только могла достать, но ничто не подготовило ее к этому мигу. Описания того, что значит быть принятым, всегда казались ей безумно расплывчатыми, неполными, бестолковыми. Иногда казалось, как будто все эти счастливчики вступили в какой-то заговор с целью не дать остальному человечеству узнать о том, каково это.
Теперь она поняла, в чем дело. Они не объясняли это потому, что не могли . Как не могли объяснить запах или цвет или взвесить алмазы спектрографом. Ощущение, которое она сейчас испытывала, просто нельзя описать словами, но ее мозг упрямо настаивал на поиске какого-то способа обработать информацию.
Древесный кот был эмпатом. Зная это, она понимала, что прямо сейчас гибкое маленькое существо может чувствовать ее эмоции и сверкающую любовь в ее душе, и безнадежно желала способность чувствовать и его эмоции в ответ. Но она не могла. В отличие от него, она всего лишь человек, с ограниченным восприятием человеческого мозга. И все же… и все же было что-то… Она не могла это точно определить, не могла вытащить это на поверхность, чтобы посмотреть и проанализировать. Она даже не могла доказать, что ей не чудится, но все-таки была уверена, что нет. Чтобы это ни было, оно пронзило темную и одинокую глубину ее духа как очистительная молния, принеся тепло и жизнь в тени, где она слишком долго находилась в одиночестве.
Искатель-Мечты вгляделся в человеческие глаза с круглыми зрачками и попробовал ее смущение, замешательство… и счастье. Он на самом деле не собирался устанавливать с ней связь, когда потянулся к ее мыслесвету, но так получилось, и наконец-то он точно понял, что заставляло его искать этого момента. Эта тоска, эта нужда и невостребованная способность, которая так долго была с ним, загорелась ярко и неистово в тот миг, когда он прикоснулся к ее мыслесвету. Она даже почувствовал резкий «щелчок», когда они оба соединились, заполнив пустоту в душе друг друга. Он не знал, предназначен ли он с рожденья именно для этого человека, или кто-то другой из Народа смог бы исцелить рану, зияющую в ее сердце. Главное, что он нашел ее, и в этот миг они сошлись. Он уже чувствовал, как выросла мощь его собственного мыслеголоса, как обострилась и усилилась его способность чувствовать чужой мыслесвет. Его человек как будто превратился в теплое, сверкающее солнце, льющее в него энергию и силу, превращая его в нечто большее, чем он смел когда-либо надеяться стать.
Но даже мурлыкая свое радостное приветствие и ликующе трясь своей щекой о ее, он также понял трагедию их связи. Он кружился вокруг ее мыслесвета подобно тому, как, по словам людей, мир Народа кружился вокруг своего солнца. Как и у их мира, у него была собственная жизнь и цели, но он больше не мог быть цельным и самостоятельным без своего солнца. В этом отношении двое стали единым… но его человеку никогда не доведется почувствовать то, что чувствовал Искатель-Мечты, никогда не узнать всю глубину его любви, как он знал ее. Он почему-то был уверен, что она уже почувствовала больше, чем большинство людей — что, как некоторые из детенышей Погибели-Клыкастой-Смерти, она была чувствительнее, восприимчивее к связи, чем другие люди — но ее ощущения никогда не будут даже тенью его собственных.
И еще он знал, что Поющая-Истинно была права. Это молодой человек, но далеко не такой юный, какой была Погибель-Клыкастой-Смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
«Не в этом ли секрет мощи их мыслесвета? В одиночестве? В том, что они не могут услышать друг друга или почувствовать внутреннее сердце друг друга, как бы им ни хотелось? Такая ужасная, ужасная цена, если это так… и такое великолепие в результате! И сколько любви им нужно отдавать . — Он снова встряхнулся, благоговея перед истинной храбростью, нужной для того, чтобы любить, когда ни один человек не может почувствовать ответную любовь своей избранницы! — Они знают так много, такие умные, имеют в своем распоряжении так много орудий и чудес, и все же мне жалко их , — подумал он удивленно. — Но они величественны в своем одиночестве, разобщенности, которая присуща каждому из них даже среди своих собратьев»
И тут дверь открылась.
Элвин Тудев увидел, что принцесса остановилась как вкопанная. Она не просто прекратила идти вперед, но оцепенела во внезапном, полном шоке, как будто в нее только что попала пуля.
На миг ему показалось, что произошло именно это, и волна ужаса окатила его. Не осознавая, он рванулся вперед, между одетыми в штатское сержантами своей группы, чтобы добраться до нее, лишь смутно сознавая крики изумления, когда он расталкивал людей в стороны. Он уже напряг мышцы, чтобы прыгнуть на нее, схватить в охапку и бросить на пол, прикрывая своим собственным телом от следующих выстрелов — но тут она вышла из своей секундной неподвижности. Ее голова резко повернулась, и Тудеву оставалось время лишь на то, чтобы бросить весь свой вес в сторону, чтобы не врезаться в нее сзади.
Он вскрикнул от боли, когда плечо его крупного, сплошь из мускулов, тела ударилось о старомодную кирпичную стену нового здания ЛСС. На секунду он был уверен, что сломал как минимум ключицу, но ему было все равно. Он вряд ли что-то чувствовал, кроме волны облегчения, еще более сильной, чем его первоначальный ужас, когда до него дошло, что принцесса невредима.
Но если она цела, то почему остановилась так резко? И почему она…
Ответ нашелся сам еще до того, как его мозг завершил второй вопрос. Маленькое гибкое тельце спрыгнуло с водосточной трубы со звонким радостным мяуканьем, и Адриенна раскрыла руки, чтобы принять его. Древесный кот прыгнул в ее объятья с явно присущей ему грациозностью, и триумфальный хор других котов присоединился к ликующей песни новоприбывшего. Адриенна крепко обняла кота, прижимая его к себе. Ее карие глаза сияли от радости и любви, которая ударила подполковника словно кулаком, а кот в свою очередь не отпускал ее, восторженно трясь щекой о ее щеку.
«Боже…. Боже мой, — подумал Тудев с каким-то странным, отвлеченным спокойствием. — Его величество все это точно не обрадует!»
Адриенна Винтон глядела в сияющие зеленые глаза, и купалась в любви и приветствии, которые лились на нее. Она изучила всю информацию о древесных котах, которую только могла достать, но ничто не подготовило ее к этому мигу. Описания того, что значит быть принятым, всегда казались ей безумно расплывчатыми, неполными, бестолковыми. Иногда казалось, как будто все эти счастливчики вступили в какой-то заговор с целью не дать остальному человечеству узнать о том, каково это.
Теперь она поняла, в чем дело. Они не объясняли это потому, что не могли . Как не могли объяснить запах или цвет или взвесить алмазы спектрографом. Ощущение, которое она сейчас испытывала, просто нельзя описать словами, но ее мозг упрямо настаивал на поиске какого-то способа обработать информацию.
Древесный кот был эмпатом. Зная это, она понимала, что прямо сейчас гибкое маленькое существо может чувствовать ее эмоции и сверкающую любовь в ее душе, и безнадежно желала способность чувствовать и его эмоции в ответ. Но она не могла. В отличие от него, она всего лишь человек, с ограниченным восприятием человеческого мозга. И все же… и все же было что-то… Она не могла это точно определить, не могла вытащить это на поверхность, чтобы посмотреть и проанализировать. Она даже не могла доказать, что ей не чудится, но все-таки была уверена, что нет. Чтобы это ни было, оно пронзило темную и одинокую глубину ее духа как очистительная молния, принеся тепло и жизнь в тени, где она слишком долго находилась в одиночестве.
Искатель-Мечты вгляделся в человеческие глаза с круглыми зрачками и попробовал ее смущение, замешательство… и счастье. Он на самом деле не собирался устанавливать с ней связь, когда потянулся к ее мыслесвету, но так получилось, и наконец-то он точно понял, что заставляло его искать этого момента. Эта тоска, эта нужда и невостребованная способность, которая так долго была с ним, загорелась ярко и неистово в тот миг, когда он прикоснулся к ее мыслесвету. Она даже почувствовал резкий «щелчок», когда они оба соединились, заполнив пустоту в душе друг друга. Он не знал, предназначен ли он с рожденья именно для этого человека, или кто-то другой из Народа смог бы исцелить рану, зияющую в ее сердце. Главное, что он нашел ее, и в этот миг они сошлись. Он уже чувствовал, как выросла мощь его собственного мыслеголоса, как обострилась и усилилась его способность чувствовать чужой мыслесвет. Его человек как будто превратился в теплое, сверкающее солнце, льющее в него энергию и силу, превращая его в нечто большее, чем он смел когда-либо надеяться стать.
Но даже мурлыкая свое радостное приветствие и ликующе трясь своей щекой о ее, он также понял трагедию их связи. Он кружился вокруг ее мыслесвета подобно тому, как, по словам людей, мир Народа кружился вокруг своего солнца. Как и у их мира, у него была собственная жизнь и цели, но он больше не мог быть цельным и самостоятельным без своего солнца. В этом отношении двое стали единым… но его человеку никогда не доведется почувствовать то, что чувствовал Искатель-Мечты, никогда не узнать всю глубину его любви, как он знал ее. Он почему-то был уверен, что она уже почувствовала больше, чем большинство людей — что, как некоторые из детенышей Погибели-Клыкастой-Смерти, она была чувствительнее, восприимчивее к связи, чем другие люди — но ее ощущения никогда не будут даже тенью его собственных.
И еще он знал, что Поющая-Истинно была права. Это молодой человек, но далеко не такой юный, какой была Погибель-Клыкастой-Смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28