Ни душу, ни тело.
– А вы не знаете, как мне связаться с этим Асакавой?
– Нет. Хотя, – в задумчивости сказала Маи, прикрыв рот рукой, – мне кажется... Я почти уверена, что когда сэнсэй знакомил нас, он сказал: «...Казуюки Асакава. Корреспондент еженедельника N».
– Казуюки Асакава из еженедельника N – Андо записал это в свой блокнот. Можно будет позвонить в редакцию и найти там Асакаву. Или в крайнем случае узнать его телефонный номер. Скорее всего, мне придется с ним встретиться и поговорить.
Заглянув в его блокнот, Маи с удивлением сказала:
– Вот оно что...
– В чем дело? – Андо непонимающе взглянул на нее.
– Я не знала, что Казуюки записывается такими иероглифами...
Асакава снова посмотрел в свой блокнот. И тут его осенило: он, совершенно не задумываясь, написал у себя в блокноте один за другим четыре иероглифа: Аса-Кава-Казу-Юки. Он не сомневался ни секунды, хотя имя Казуюки Асакава можно было записать как минимум девятью разными способами...
– Откуда вы знаете, что Казуюки Асакава пишется именно так? – глядя на него округлившимися глазами, спросила Маи. Андо не мог ответить на этот вопрос. Наверное, это было шестое чувство. Что-то вроде ясновидения. У него появилось и стало крепнуть предчувствие, что очень скоро судьба надолго сведет его с Асакавой...
5
Первый раз за последние полтора года Андо выпил за обедом саке. С тех пор как умер его сын, ему совсем не хотелось спиртного. Хотя он перестал пить вовсе не потому, что чувствовал себя виновным в смерти мальчика. Просто алкоголь имел свойство усугублять его эмоции, в каком бы настроении Андо ни находился. Если он был веселым, то выпив, делался очень веселым. А если он грустил, то грусть становилась невыносимой. Последние полтора года он все время пребывал в подавленном настроении и физически не мог пить. Ему казалось, что если он выпьет хотя бы каплю, то уже не сможет остановиться, пока не будет пьяным вдребезги. А в таком состоянии можно и руки на себя случайно наложить... У него не хватало смелости даже думать об этом.
Шел дождь, что было довольно странно для конца октября. Хотя дождь, скорее, не шел, а клубился, как туман, прямо под зонтом, заплывая Андо за шиворот. Андо возвращался домой. Он слегка захмелел от сакэ и не чувствовал холода. Несколько раз он высовывал руку из-под зонта, пытаясь поймать капли дождя на ладонь, но это ему так и не удалось. Казалось, дождь не падает с неба, а поднимается вверх от земли.
Андо вышел со станции и побрел в сторону комбини. У входа в магазин он остановился, обдумывая, покупать ему бутылку виски или нет. Вокруг станции высились небоскребы, расцвеченные прихотливым узором светящихся окон. Городской пейзаж куда красивее природного ландшафта. Намокшие от дождя правительственные постройки, залитые светом прожекторов, кокетливо блестели на фоне ночного неба. На верхушках высотных домов мигали красные сигнальные огни, словно передавая какое-то зашифрованное сообщение световой азбукой Морзе. Огни загорались и гасли так медленно, что Андо вдруг показалось, что это огромное глуповатое чудовище нависло над ним и не спеша разевает рот.
Андо, с тех пор как расстался с женой, жил в обветшалом четырехэтажном здании напротив парка Йойоги. Его нынешнее жилье ни в какое сравнение не шло с тем кондоминиумом в Южной Аояме, где они жили раньше. Это безусловно свидетельствовало об очень резком понижении социального статуса. В его теперешнем доме даже не было стоянки; и ему пришлось продать свой новенький «БМВ». Всякий раз, оставшись наедине с собой в этой убогой однокомнатной квартирке, Андо ощущал себя студентом. Здесь не было ничего лишнего. Никаких милых вещиц, украшающих жизнь. Из мебели – только пружинная кровать и книжная полка.
Андо вошел в квартиру и сразу же направился открывать окно. Неожиданно раздался телефонный звонок. Он снял трубку:
– Алло.
– Это я.
Андо сразу понял, кто это. Во всем мире был только один человек, который мог ему позвонить и, не назвав имени, даже не поздоровавшись, сразу перейти к делу. Этого человека звали Мияшта. Бывший однокурсник Андо, он работал в исследовательской группе на отделении патологии.
– Извини, что я до сих пор не позвонил. – Андо прекрасно знал, по какому вопросу звонит Мияшта, и заранее поспешил извиниться.
– Я сегодня заходил к тебе в лабораторию.
– А у меня дежурство было в Палате.
– Тебе можно позавидовать: две работы, две зарплаты.
– Кто бы говорил, господин-без-пяти-минут-профессор.
– Ладно, это все ерунда. Ты мне до сих пор так ничего и не сказал по поводу проводов Фунакоши. Ты придешь или нет?
Фунакоши из Второй хирургии уезжал домой в родные места – его отец уволился, передав сыну по наследству свою клинику. Мияшта вызвался организовывать проводы. Он давно уже сказал Андо, где и когда все будет происходить, и попросил перезвонить с окончательным ответом как можно скорее. Но все эти дни Андо был очень занят и совершенно забыл о проводах Фунакоши... Если бы его сын не умер, то, наверное, он очень скоро оставил бы судебную медицину (на которую сделал ставку только для того, чтобы зацепиться в университете), начал бы работать в клинике и в конце концов получил бы по наследству больницу тестя... Вот тогда и ему бы тоже устроили на кафедре проводы... Но по его собственной вине этот план разрушился в одно мгновение.
– Слушай, я опять забыл, когда эти проводы? – поддерживая трубку плечом, Андо полез в ежедневник.
– В следующую пятницу.
– В пятницу, говоришь...
В ежедневник можно было и не лезть. Всего три часа назад он, расставаясь с Маи, пригласил ее поужинать вместе в следующую пятницу. Оки договорились встретиться в шесть. У Андо не было никаких сомнений по поводу того, что выбрать: проводы или свидание. Первый раз за последние десять лет он пригласил в ресторан молодую, красивую женщину, и она, можно сказать, чудом согласилась. От такого подарка судьбы не отказываются. Андо чувствовал, что его встреча с Маи в следующую пятницу – это поворотный момент, независимо от того, удастся ли ему наконец освободиться от затянувшегося кошмара.
– Ну так что у тебя со следующей пятницей? – нетерпеливо спросил Мияшта.
– Извини, конечно, но я не могу в пятницу. Я уже договорился.
– Врешь ведь. Каждый раз одна и та же причина.
...Интересно, и что же это за причина, по которой он каждый раз отказывается от встречи с друзьями?..
– Мияшта, это ты о чем?
– О том, что ты вдруг сделался непьющим. Хотя я-то прекрасно знаю, что ты пьешь как сапожник.
– Причем здесь это?
– Забудь. Ты вовсе не должен пить. Возьми себе чай или сок, просто посиди с нами и все.
– Да я ж сказал, что это здесь ни при чем!
– То есть ты теперь снова пьешь.
– Ну, в общем...
– Значит, ты у нас за кем-то приударил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– А вы не знаете, как мне связаться с этим Асакавой?
– Нет. Хотя, – в задумчивости сказала Маи, прикрыв рот рукой, – мне кажется... Я почти уверена, что когда сэнсэй знакомил нас, он сказал: «...Казуюки Асакава. Корреспондент еженедельника N».
– Казуюки Асакава из еженедельника N – Андо записал это в свой блокнот. Можно будет позвонить в редакцию и найти там Асакаву. Или в крайнем случае узнать его телефонный номер. Скорее всего, мне придется с ним встретиться и поговорить.
Заглянув в его блокнот, Маи с удивлением сказала:
– Вот оно что...
– В чем дело? – Андо непонимающе взглянул на нее.
– Я не знала, что Казуюки записывается такими иероглифами...
Асакава снова посмотрел в свой блокнот. И тут его осенило: он, совершенно не задумываясь, написал у себя в блокноте один за другим четыре иероглифа: Аса-Кава-Казу-Юки. Он не сомневался ни секунды, хотя имя Казуюки Асакава можно было записать как минимум девятью разными способами...
– Откуда вы знаете, что Казуюки Асакава пишется именно так? – глядя на него округлившимися глазами, спросила Маи. Андо не мог ответить на этот вопрос. Наверное, это было шестое чувство. Что-то вроде ясновидения. У него появилось и стало крепнуть предчувствие, что очень скоро судьба надолго сведет его с Асакавой...
5
Первый раз за последние полтора года Андо выпил за обедом саке. С тех пор как умер его сын, ему совсем не хотелось спиртного. Хотя он перестал пить вовсе не потому, что чувствовал себя виновным в смерти мальчика. Просто алкоголь имел свойство усугублять его эмоции, в каком бы настроении Андо ни находился. Если он был веселым, то выпив, делался очень веселым. А если он грустил, то грусть становилась невыносимой. Последние полтора года он все время пребывал в подавленном настроении и физически не мог пить. Ему казалось, что если он выпьет хотя бы каплю, то уже не сможет остановиться, пока не будет пьяным вдребезги. А в таком состоянии можно и руки на себя случайно наложить... У него не хватало смелости даже думать об этом.
Шел дождь, что было довольно странно для конца октября. Хотя дождь, скорее, не шел, а клубился, как туман, прямо под зонтом, заплывая Андо за шиворот. Андо возвращался домой. Он слегка захмелел от сакэ и не чувствовал холода. Несколько раз он высовывал руку из-под зонта, пытаясь поймать капли дождя на ладонь, но это ему так и не удалось. Казалось, дождь не падает с неба, а поднимается вверх от земли.
Андо вышел со станции и побрел в сторону комбини. У входа в магазин он остановился, обдумывая, покупать ему бутылку виски или нет. Вокруг станции высились небоскребы, расцвеченные прихотливым узором светящихся окон. Городской пейзаж куда красивее природного ландшафта. Намокшие от дождя правительственные постройки, залитые светом прожекторов, кокетливо блестели на фоне ночного неба. На верхушках высотных домов мигали красные сигнальные огни, словно передавая какое-то зашифрованное сообщение световой азбукой Морзе. Огни загорались и гасли так медленно, что Андо вдруг показалось, что это огромное глуповатое чудовище нависло над ним и не спеша разевает рот.
Андо, с тех пор как расстался с женой, жил в обветшалом четырехэтажном здании напротив парка Йойоги. Его нынешнее жилье ни в какое сравнение не шло с тем кондоминиумом в Южной Аояме, где они жили раньше. Это безусловно свидетельствовало об очень резком понижении социального статуса. В его теперешнем доме даже не было стоянки; и ему пришлось продать свой новенький «БМВ». Всякий раз, оставшись наедине с собой в этой убогой однокомнатной квартирке, Андо ощущал себя студентом. Здесь не было ничего лишнего. Никаких милых вещиц, украшающих жизнь. Из мебели – только пружинная кровать и книжная полка.
Андо вошел в квартиру и сразу же направился открывать окно. Неожиданно раздался телефонный звонок. Он снял трубку:
– Алло.
– Это я.
Андо сразу понял, кто это. Во всем мире был только один человек, который мог ему позвонить и, не назвав имени, даже не поздоровавшись, сразу перейти к делу. Этого человека звали Мияшта. Бывший однокурсник Андо, он работал в исследовательской группе на отделении патологии.
– Извини, что я до сих пор не позвонил. – Андо прекрасно знал, по какому вопросу звонит Мияшта, и заранее поспешил извиниться.
– Я сегодня заходил к тебе в лабораторию.
– А у меня дежурство было в Палате.
– Тебе можно позавидовать: две работы, две зарплаты.
– Кто бы говорил, господин-без-пяти-минут-профессор.
– Ладно, это все ерунда. Ты мне до сих пор так ничего и не сказал по поводу проводов Фунакоши. Ты придешь или нет?
Фунакоши из Второй хирургии уезжал домой в родные места – его отец уволился, передав сыну по наследству свою клинику. Мияшта вызвался организовывать проводы. Он давно уже сказал Андо, где и когда все будет происходить, и попросил перезвонить с окончательным ответом как можно скорее. Но все эти дни Андо был очень занят и совершенно забыл о проводах Фунакоши... Если бы его сын не умер, то, наверное, он очень скоро оставил бы судебную медицину (на которую сделал ставку только для того, чтобы зацепиться в университете), начал бы работать в клинике и в конце концов получил бы по наследству больницу тестя... Вот тогда и ему бы тоже устроили на кафедре проводы... Но по его собственной вине этот план разрушился в одно мгновение.
– Слушай, я опять забыл, когда эти проводы? – поддерживая трубку плечом, Андо полез в ежедневник.
– В следующую пятницу.
– В пятницу, говоришь...
В ежедневник можно было и не лезть. Всего три часа назад он, расставаясь с Маи, пригласил ее поужинать вместе в следующую пятницу. Оки договорились встретиться в шесть. У Андо не было никаких сомнений по поводу того, что выбрать: проводы или свидание. Первый раз за последние десять лет он пригласил в ресторан молодую, красивую женщину, и она, можно сказать, чудом согласилась. От такого подарка судьбы не отказываются. Андо чувствовал, что его встреча с Маи в следующую пятницу – это поворотный момент, независимо от того, удастся ли ему наконец освободиться от затянувшегося кошмара.
– Ну так что у тебя со следующей пятницей? – нетерпеливо спросил Мияшта.
– Извини, конечно, но я не могу в пятницу. Я уже договорился.
– Врешь ведь. Каждый раз одна и та же причина.
...Интересно, и что же это за причина, по которой он каждый раз отказывается от встречи с друзьями?..
– Мияшта, это ты о чем?
– О том, что ты вдруг сделался непьющим. Хотя я-то прекрасно знаю, что ты пьешь как сапожник.
– Причем здесь это?
– Забудь. Ты вовсе не должен пить. Возьми себе чай или сок, просто посиди с нами и все.
– Да я ж сказал, что это здесь ни при чем!
– То есть ты теперь снова пьешь.
– Ну, в общем...
– Значит, ты у нас за кем-то приударил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88