В Игру же она была введена два года назад, когда вполне успешно занималась ритуальным бизнесом. Вполне понятно, что о том, как и при помощи какого оружия работает Дюймовочка, наделенная множеством совершенно невероятных талантов, никто даже не догадывался.
Все эти красноречивые подробности из жизни «команды» стали известны Танцору слишком поздно, когда клейкая Паутина уже крепко спеленала его по рукам и ногам. Узнай он об этом раньше, может быть, и ответил бы Администратору решительным «нет» во время их первого и единственного телефонного разговора. Ответил бы, чтобы честно получить свою пулю. Хотя, скорее всего, даже эти знания не остановили бы его. Ведь Танцор был не из таких, кто лезет под пулю ради каких бы то ни было принципов. Не осталось в Москве таких принципов. Да и людей таких нет.


***

В Измайлове, несмотря на середину сентября, была отменная погода. Откуда-то выползли бабочки, просушили крылья и начали опылять такие же, как и сами, очумевшие цветы. Вовсю базланили птицы, словно затеяли строить гнезда и затеяли свару по поводу того, кому на какой ветке селиться. Туда-сюда, словно пчелы, с жужжанием в нездоровых легких шаркали пенсионеры, собирая пустую посуду. Потому что вовсю продавали пиво. Более того – пиво продавали охлажденным!
Танцор и Стрелка взяли шесть штук «Баварии» и пошли в глушь. Потому что разговор предстоял серьезный. Да и чтобы никто не мешал писать после пива.
Несмотря ни на что Танцору было хорошо. Во-первых, он был теперь не один. Во-вторых, Стрелка была очень хороша. Этот молодежный стиль, когда на ногах ботинки типа в которых ходят полиомиелитчики, на бедрах доходящая до колен юбка типа в которых ходят граждане военнослужащие женского пола, на лице косметика, минимальная, но предельно агрессивная типа как жареной кровью только что перекусила, стиль, который не может не уродовать, как ни странно, делал Стрелку не только привлекательной, но и притягательной.
Танцор подумал: наверное, пробабка была дворянкой, породу ничем не испортишь.
В-третьих, у него теперь был револьвер неизвестной ему системы, который он постоянно и, как ему казалось, незаметно, не привлекая постороннего внимания, ощупывал сквозь негрубую кожу сумки.
Ну, а в-четвертых, а, может быть, и во-первых, Стрелка была умна в жизни и опытна в компьютерном деле. И это вселяло надежду на то, что все будет хорошо. Чувство было, конечно, чисто детским, когда прекрасно известно, что «я никогда не умру, и папа с мамой будут со мной всегда».
Наконец-то нашли подходящее место – совсем маленькая лужайка и поваленное бревно, вокруг которого не было обычного для столь удобного и укромного уголка свинства. Сели, достали чипсы, открыли пару бутылок. Прежде чем отхлебнуть, Стрелка все же сказала Танцору, что бы он так явно не лапал свою сумку, словно у него там лежит сто штук баксов или отчлененная от жены голова. Это может сильно взволновать и ментов, и измайловскую шпану, которая, как известно, всегда налетает большой стаей.
– Ну, давай, милый, расскажи ещё раз, с подробностями, как ты попал в этот клуб убийц? – Начала выяснять ситуацию Стрелка, уже очень заинтересованно, а не как вчера, из праздного любопытства и любви ко всяким таким историям. – А, может, ты на самом деле очень хорошо с ними спелся? И тебе велели затянуть в это дерьмо кого-нибудь свеженького? Бля буду, они теперь и меня игрочихой сделают! Не так?
Танцор опешил. И понял, что да, именно так может и обернуться. Открыл рот, но Стрелка перебила его:
– Ладно, молчи. Я с кем попало не трахаюсь. У тебя лицо такое, что убийцей ты, может быть, и станешь, а вот продавать людей – это нет.
– Это хуже? – спросил Танцор, ощущая себя рядом со Стрелкой, каким-то полуфабрикатом. Все время жил какими-то иллюзиями второй реальности, искусственного искусства. И вот, дожил. Впору спрятаться за узенькую Стрелкину спину и выглядывать из-за неё испуганным озирающимся тридцатипятилетним зверьком. Подумал, да тут же и сказал об этом.
– Зверьки столько не живут, – рассмеялась Стрелка. – Разве что слоны. Но танцующих слонов не бывает. Так что давай не будем про это. В твоем, да теперь и в моем положении надо говорить чисто конкретно. Теряем время. Значит, так. Похоже, что тебе скоро придется кого-нибудь замочить. Кого скажут, того и замочишь. Тут деваться некуда.
– Да, но, может быть, вначале подумаем, как отвалить из этого дела?
– Какой у тебя долг?
– Был двадцать штук, сейчас пять с чем-то.
– Ну, допустим, банкиры по таким мелочам людей жизни не лишают. Морду, там, побьют для начала. Постращают… – Стрелка допила первую бутылку, вытрясла из неё несколько капель себе на ботинок, подмигнула, – ну, господин киллер, с какого раза попадешь?
Отошла метров на десять и прислонила бутылку к березе. Вдвоем они разобрались что к чему, навинтили глушитель. Танцор попал с четвертого раза.
– Неплохо, но подучиться не мешает. Так вот, если ты это дело прошляпишь, а потом ещё что-нибудь и еще, то попадешь в неудачники. И долг получится такой, что банкирские быки долго пытать будут, да и из Игры тебя на хрен вычеркнут. А это, как ты мне говорил, полный Escape. Так что выбора у тебя сейчас нет никакого. Согласен?
– Так а как же я отвалю? Когда? Когда стану классным мочильщиком, когда это дело распробую и понравится?
– Отвалить может только живой человек. А ты таким, если не начнешь подыгрывать, недолго пробудешь. Сразу-то мы ничего не сделаем. Ведь ещё ничего не понятно – кто они такие, насколько сильны, в каком месте их можно продолбить?
– Хорошо, – продолжал тупо возражать Танцор, допустим, замочу, а меня схватят. Через пятнадцать лет мне будет пятьдесят. Жизнь сыграна.
– Вот, блин, какой же ты неуемный! – Стрелка начала терять терпение. – Тебе же этот хренов Сисадмин говорил, что вытащат. С такими бабками-то, это ж без проблем. Признают, что ты такой больной, что в Бутырке сразу же загнешься. И отпустят под подписку о невыезде. Это ж сейчас все крупные бандиты так делают. Не самые, конечно, а те, кто в прессе не засветился, чтобы шум не поднимали. Ты, насколько мне известно, не звезда криминала? Да и мочить будешь какого-нибудь безответного.
– Ты знаешь, я тут как-то прикинул и понял, что денег-то в «Мегаполисе» не так уж и много, чтобы ментов с потрохами покупать. Да вот хотя бы, выкинули же их с Ренета? Разве не так?
– Сотни лимонов – это… – Стрелка чуть не подавилась чипсом, – это, по-твоему, немного?!
– Давай считать. Примерно двести тысяч идиотов платят по пятьдесят баксов в год, такой тариф, абонентская плата. Это получается десять лимонов. Еще контора берет десять процентов с каждой ставки тотализатора. Каждый идиот, я прикинул, ставит в среднем десять баксов за одну игру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52