- Он утверждает, что эта же книга выйдет в Нью-Йорке по-английски, подал реплику Ральф.
- Черт знает что происходит в мире... - начал босс. - Такие вот типы... Почему ему выдали грин-кард, почему позволяют таким... - Он задохнулся и не окончил фразы.
- Вот-вот, босс! - Обрадованный, Мэтью вскочил и вышел из-за стола. Полюбуйтесь на этого типа! Посмотрите! Белые туфли, белый пиджак... дизайнеровский, не какой-нибудь, брюки-хаки - последняя мода... - Вдруг, наклонившись, Мэтью схватил меня за брючину у колена и помял материал в горсти, как это делали русские крестьянки, покупая материю метрами. Дизайнеровские!
- Ты спятил, мужик! - сказал я, пытаясь остаться спокойным в этой новой волне классовой ненависти и американского патриотизма, обрушившейся на меня, - брюки куплены мной в армейском тсрифшопе в Монтерее, Калифорния. Аэрфорс брюки. Доллар и 25 центов.
- А вот - токсидо! - выхватил Мэтью мой смокинг из кучи на другом столе. - И этикетка спорота, босс, заметьте! В токсидо он разгуливает по миру... Живет в Париже, живет в Нью-Йорке, ты заметил его нью-йоркский адрес, босс? Он живет в самом дорогом районе Манхэттана!
- Эй! - сказал я, - хватит, что ты несешь? Документ выдан мне два года назад. Я тогда работал слугой в доме мультимиллионера и жил там же, отсюда такой распрекрасный адрес! - Я решил выдать им порцию моей демагогии. - Я работаю всю мою жизнь! - закричал я. - Начал в шестнадцать лет! Был строителем и грузчиком, литейщиком, уборщиком и официантом. Лишь два года назад я стал профессиональным писателем. Двадцать лет был я чернорабочим! Понял? И быть слугой, чистить миллионеру ботинки - потяжелее работа, чем копаться в чужих чемоданах и унижать людей только на том основании, что они пишут книги!
- Ладно... кончайте ваш треп! - хмуро сказал босс, обращаясь ни к кому в частности. - Допиши лист, - сказал он Мэтью.
- На чье имя составлять лист? - спросил Мэтью.
- На него, - кивнул в мою сторону босс и вышел.
Еще час понадобился Мэтью, чтобы дописать. Оказалось, что у Валерия нет 326 долларов, которые необходимо было заплатить. Есть только двести. Злодеи не принимали чек, только живые деньги. Чтобы вырваться наконец из ебаной камеры, я согласился доплатить 126 долларов, которые Валерий обещал мне отдать сегодня же вечером. Ральф опять вывел меня под конвоем в зал, где помещался банк. Я сунул в щель пуленепробиваемого стекла свои две тысячи франков.
- Почему он такой бастард, твой напарник, а, Ральф?
- Ю ноу, он же черный... Черным быть нелегко...
- Бля! - сказал я. - Я- русский. Быть русским - тоже нелегко.
- Ха-га-гагах! - заржал Ральф.
- Плюс, - сказал я, - за шесть лет жизни в Штатах я встретил немало черных. Я работал с черными, я жил с ними в single room occupation отелях (я не сказал ему, что я еще делал с черными, я думаю, Ральф не вынес бы этого удара), но такого бастарда, как Мэтью, я встречаю впервые!
- Э, что ты хочешь, - сказал Ральф, - они, как и мы, белые. Бывают хорошие ребята, бывают - говно. Мэтью - неплохой парень, но у него проблемы... Год назад посадили его старшего сына за вооруженное ограбление... Ему нелегко...
- Разумеется, - сказал я, - ему нелегко. Он, разумеется, вырос в гетто, его папа был алкоголик и бил его, а мама стирала белье белым... Я знаю эти истории... И я не родился во дворце. Если у него хуевые дела, то ответственен он сам. Причем тут я? Почему он вымещает на мне свои несчастья? Мне что ли легко? Да я... - и я опять сообщил Ральфу, что я работал чернорабочим двадцать лет...
Ральф закивал головой.
- Я понимаю. Муж моей старшей дочери тоже написал книгу.
Я подписался под документом Мэтью. Я сказал: "Гуд бай" Ральфу и даже пожал ему руку. Старый мешок Мэтью, прищурив один глаз, прошел мимо меня в зал, насвистывая. Уходя с Валерием, я обернулся в дверях и увидел, как, держа в руке развернутый бумажник с бляхой, он направляется к новой, ничего не подозревающей жертве.

1 2 3 4