— О да, больно… от ревности. Он увел ее у меня… но тебя не получит, если только это в моих силах. Двое их было… не помню, который женился на ней и который убил ее… но я ненавижу обоих. — Ее слабый голос превратился в бессмысленное бормотание.
— Говори же, бабушка, — потеребил ее Сигурд. — Скажи мне, кто мой отец.
— Он с трудом выдавливал слова.
— Отец… всадник на холме… вчера это было? Или год назад? Я сказала ему… сын погиб в огне, его нет. Когда-нибудь ты простишь меня, Сигурд.
Не позволяй ему увести тебя в иной мир. Тот, другой, тоже искал тебя… нет, это он… тролли, мороки. Я сказала ему — сына нет. Он не поверил. Не дай ему забрать резную шкатулку Асхильд… ее свадебный подарок от… от… он забрал Асхильд… она умерла… в огне…
Сигурд пытался отыскать смысл в ее бормотании, но его сообразительность безмолвствовала перед страхом, что Торарна умирает.
— Так мой-отец был здесь? Он посылал за мной?
— Посылал! Насылал мороков! Он убьет тебя, Сигурд! — Торарна вцепилась в его руку маленькими ледяными пальцами, дико глядя за его спину. — Сбереги шкатулку Асхильд… ярл хочет завладеть ею… Злыдень, лиходей… сжег твою мать…
— Кто сделал это — мой отец или тот, другой? Помнишь ты его имя?
— Имя… имя… — Ее веки трепетали, а дыхание было таким слабым, что Сигурд боялся, как бы оно не прервалось совсем. — Асхильд… о, Асхильд, прости меня! Я пыталась сберечь его… уберечь шкатулку от них… чародеев и полководцев. Асхильд, ты здесь? Дай мне руку.
Сигурд ласково сжал ее ладошку; Торарна бормотала что-то бессмысленное, обращаясь к Асхильд, и наконец задремала. Дышала она неровно, чуть слышно, но все же дышала. Он надеялся, что у нее достанет сил завтра рассказать ему все еще раз и более связно. Сигурд все еще почти ничего не знал об отце и матери, а сам ничего толком не помнил, кроме детских страшных снов о большом пожаре. Он печально подумал, что эти сны могли быть памятью о пожаре, в котором погибла его мать. Торарна ведь сказала ему, что история будет печальной, и, похоже, она оказалась права.
Всю ночь он сидел у постели, не смыкая глаз. Старуха спала тихо, лишь несколько раз вскидывалась, бессвязно звала Асхильд, но всякий раз Сигурду удавалось успокоить ее, и она снова засыпала. Незадолго до рассвета, на севере весьма раннего, Торарна вдруг широко раскрыла совершенно бессонные глаза и громко воскликнула:
— Асхильд, достань мой лучший фартук и брошь — твой отец вернулся домой!
Она дернулась, точно пытаясь подняться, и с последним вздохом затихла у Сигурда на руках.
Глава 2
Уже давно занялся день, когда Сигурд наломал с дома достаточно дерева для погребального костра своей бабушки. Застывшим взглядом он следил, как гигантское пламя жадно прянуло к серому небу. К полудню костер все еще горел, и столб черного дыма вздымался вверх, точно огромное знамя.
Наконец Сигурд вспомнил, что его ждут на пристани Богмод и Снельф, и спешно принялся собирать пожитки. Он понимал, что, скорее всего, уже поздно, но все же торопился, надеялся — они видели дым и поняли, что Торарна умерла. Немыслимо было бы бросить ее здесь несожженной и непогребенной. Впрочем, они ведь могли и решить, что это тролли подожгли дом…
Пробежав четыре мили, Сигурд увидел пустую пристань и понял, что надежды его оказались напрасны. От ладей и их хозяев не осталось ни слуху ни духу, только старая лопнувшая корзина валялась на берегу. Видимо, аккуратная хозяйка переложила ее содержимое в другую корзину, и на сыром песке лежала лишь забытая ячменная лепешка. Сигурд с усилием отвернулся от этого жалкого зрелища, зная, что уже больше никогда не увидит на берегах фьорда Тонгулль иного следа человеческого обитания. С горьким чувством одиночества смотрел он на море, а с прибрежных скал все громче доносилось хриплое хихиканье, словно невидимки знали какую-то недоступную Сигурду тайну и предостерегали его, что до заката не так уж и далеко. Он огляделся, и тягостным показался ему знакомый пейзаж, отныне опустевший и оттого зловещий. Обреченность словно кинжалом пронзила сердце Сигурда, и он пошел прочь от моря, которое лишь напоминало ему, что он ничтожная пылинка рядом с этой бескрайней и безлюдной пустотой.
Могли бы и дождаться, в сотый раз повторял он себе этой ночью, не так уж они были напуганы. За стенами покинутого дома, в котором укрылся Сигурд, с омерзительным торжеством ревели и ухали тролли, засевшие в прибрежных скалах. Какая бы сверхъестественная сила ни терзала Тонгулль, на сей раз она одержала победу. Сигурд не спал, в оцепенении прислушиваясь, как кто-то жадно принюхивается под дверью, что-то бурчит и молотит по доскам.
Утром Сигурд вернулся к своему дому и понял, что там побывали ночные грабители. Он ничуть не удивился, обнаружив, что овцы и гуси бесследно исчезли. Сигурд молча разглядывал отпечатки лап на мягкой земле — никакой человек или зверь не мог оставить таких следов. Он потряс головой и нахмурился. Горькие мысли о смерти Торарны, отчаяние одиночества потускнели в его душе. Горящими глазами обвел он жалкие останки своего жилища и горы, высившиеся над усадьбой, и жгучая ярость овладела им. С чуткой сосредоточенностью охотника, преследующего добычу, он обошел усадьбу в поисках других следов. На вершине холма, где была сожжена Торарна, он обнаружил следы подков и отпечатки сапог — всадники спешивались, чтобы поглядеть на пепел. Сигурд крепче сжал секиру и с ненавистью оглядел горы, окутанные завесой туч и тумана, гадая, где могут таиться его враги — за водопадом, в тени утеса или в пещере лавовых потоков?
— Выходите, трусы! — проревел он с вызовом. — Жалкие твари! Боитесь сразиться со мной?
Ответом на его яростные крики была непроницаемая тишина. Пробормотав последнее проклятье, Сигурд вернулся в свой разоренный дом и с отчаянием оглядел разрушения. Котлы, посуда, мебель — все было разбросано и изломано. Везде валялись лоскутья ткани, которую Торарна так усердно ткала долгими зимними вечерами, и от ее любимой утвари остались одни осколки.
Ярость Сигурда все росла при виде такого разора. Уцелел лишь большой резной сундук Торарны — правда, он был весь иссечен топорами, но запоры чудесным образом выдержали. Быть может, сундук спасло появление тех самых всадников, потому что твари, пытавшиеся его взломать, явно не были людьми.
Сигурд замер, глядя на сундук и пытаясь понять, кто же были эти всадники.
Должно быть, изгои, осмелевшие после отбытия законных хозяев. Сигурд ухмыльнулся с мрачным удовлетворением, подумав о том, какая неприятная неожиданность для этих бродяг затаилась в скалах фьорда.
Он вынул из кошеля ключ от сундука Торарны и, отперев запоры, откинул тяжелую крышку. Аромат сушеных трав и педантично уложенные вещи с такой силой напомнили ему Торарну, что он едва не разрыдался от нахлынувшей горечи потери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87