— Потому что — как мне кажется — этот твой Даркшилд специально посылает всегда одну и ту же машину, чтобы не оставлять следов. В случае чего достаточно поджечь один старый микроавтобус, и никаких проблем. Ну и вдобавок, если кто-то заинтересуется именно этой машиной, он сразу же вызовет явные подозрения.
Кашель некоторое, время смотрел на меня, о чем-то размышляя, затем издал странный звук, не открывая рта.
— Вшивый тот мир, в котором ты обретаешься, Оуэн, — сказал он, удивив содержанием своей фразы не только меня — Будда поднял голову и произнес: «Ха-ха». Кашель пристально посмотрел на него. — А ты кто такой? Твой мир лучше?
Меня несколько удивила враждебность в голосе сержанта. На Будду же это, похоже, не произвело никакого впечатления.
— Я его брат, — сообщил он, впервые вслух и среди посторонних признавшись в нашем родстве. — Мне тоже не нравятся люди, среди которых он вращается, но я его понимаю.
Он машинально дотронулся до подбородка, и я подумал, что этот жест несколько противоречит только что сказанному, но у меня не было никакого настроения заниматься сейчас выяснением отношений.
— Вернемся к Даркшилду, — сказал я. — Как, где, когда можно его найти?
— Даже сейчас, он сегодня здесь. Правда, не знаю, как до него добраться, не преодолев кордона секретарей и ординарцев. В конце концов, он заместитель командира большой части.
— А микроавтобус? — вмешался Будда.
— Точно напротив его кабинета. Часто можно видеть, как он стоит, опираясь животом о подоконник, почесывает родинку на ухе и таращится на гаражи. Впрочем, может, и не таращится, просто так кажется, но большинство солдат и офицеров обходит это место стороной. А нет — все-таки смотрит. Помню, кое-кого вызывали на ковер за нарушения дисциплины, совершенные именно там. Так что…
Я отключил слух, чтобы не слышать болтовню Кашля, встал и подошел к окну, совсем как упомянутый Даркшилд. В голове у меня билась какая-то мысль, словно тихая послушная ученица, которая всегда все знает, только ее не видно и не слышно в толпе подруг, хуже подготовленных и не столь умных, но каждое утро укладывающих в ранец порцию только что вынутой из холодильника самоуверенности. Сзади, за моей спиной, Будда засыпал сержанта Лонгфелло вопросами, на которые тот отвечал, но я не слышал ни вопросов, ни ответов. Мысленно приподнявшись на цыпочках, я пытался в толпе орущей детворы высмотреть эту неприметную мышку, которая хотела сказать мне нечто действительно важное. Так продолжалось несколько минут, пока я не почувствовал, что у меня болят кончики пальцев ног и мышцы шеи. У меня не было выбора — оставалось вышвырнуть всех щенков из класса, впускать по одному и спрашивать, что они знают. То есть — повторить беседу. Я отвернулся от окна.
— Что ты там высмотрел? — спросил Кашель; похоже, он уже был сыт по горло Буддой с его вопросами, а когда я изобразил на лице непонимающее выражение, пояснил: — Ты стоял на цыпочках, вытянув шею, и таращился на что-то. Совсем как, помнишь, на тех учениях в тумане и грязи, когда Джасперсон-Сукинсон…
— Стоп!!! — заорал я. Куда-то исчезла комната, перепуганный Кашель, обиженный Будда, койки, мониторы, окно… Перед глазами словно висела размытая надпись: «Почесывает родинку на ухе»… Родинка! Почесывает родинку!!! Чтоб его… Меня распирала безумная радость, нужно было дать ей выход. Остатки рассудка удержали меня от того, чтобы похлопать по спине Будду или Кашля, ни один из них бы этого не пережил. Я подскочил на месте и со всей силы затопал ногами по полу. От пораженческих мыслей о возвращении не осталось и следа. — Родинка, чтоб ее!.. — сказал я. — Если я прав — я великий человек, если нет — каждый, кто хочет, может пнуть меня в задницу.
— Но что… — выдавил Лонгфелло.
— Погоди, опиши Даркшилда, — потребовал я.
— Ну… Довольно высокий, нормальный, то есть пропорциональный, вес, темные волосы…
— Шрамы? — не выдержал я.
— Шрамы? — задумчиво повторил он. — Нет, не видел, но я с ним в баню не ходил… — Он оттянул воротничок форменной рубашки и поскреб шею. Я не отрывал взгляда от его губ. — На лице — есть, то есть не шрамы… — Я ощутил возбуждение, которого не смогла бы оспорить даже женушка Олдоса. — Есть родинка на виске, ну и на ухе. — Он схватился за мочку своего уха и дернул вниз. Краем глаза я заметил, как подпрыгнул Будда. — Но шрамов я не видел…
Облегченно вздохнув, я откинулся на спинку стула и улыбнулся сержанту. Тот смотрел на меня, не понимая, что является причиной моего радостного настроения. Я подмигнул ему, и кроме непонимания на его лице появилась еще и растерянность.
— У одного из тех, кого я… — я посмотрел на Будду и поправился: — … кого мы разыскиваем, есть родинка на виске и небольшое овальное родимое пятно в нижней части ушной раковины. Если это он, то, значит, нам повезло. Можешь показать его нам на мониторе?
— Хм… Наверное, да… Пошли к дежурному…
— Но так, чтобы он не видел! — предупредил я.
— Ладно.
Он вышел первым и зашагал по коридору. В нише с зевающим дежурным, который даже не счел нужным встать, сержант Лонгфелло жестом предложил ему подвинуться, постучал по клавишам и кивнул мне. Я повернулся к Будде и взглядом показал ему на экран. Он сделал два шага, изогнул шею и несколько раз энергично кивнул. Я облегченно вздохнул. Наконец у нас был след, и притом не какая-то тонкая ниточка, которую еще нужно было бы тщательно проверять, на расстоянии протянутой руки от нас находился Ласкацио Первый или Второй, наш или чужой, но кто-то из них наверняка. Махнув рукой, я вышел из ниши, и мы молча вернулись в нашу комнату. Еще до того, как мы перешагнули порог, у меня во рту уже была сигарета, первая, оказавшаяся приятной на вкус по эту сторону мира. Я подождал, пока Будда закроет дверь.
— Я намерен пойти к Даркшилду, — сообщил я, глядя на Кашля.
Тот поднял бровь, но не удивился и не испугался. Некоторое время он думал, глядя в пол.
— Могу записаться к нему с докладом, а потом возьму с собой тебя; прежде чем кто-либо успеет возразить, мы будем уже в кабинете. Но что дальше?
— Мне нужно какое-нибудь оружие, я должен, буду должен выбить из него немало тяжелых признаний. Без аргументов не обойтись.
— Может, лучше поймать его вне части? — вмешался Будда. Если не считать информации о наших родственных отношений, до сих пор он не произнес ни слова. — Здесь он не будет нас бояться. — Он описал круг рукой. — Вокруг полно подчиненных, он будет рассчитывать, например, на подходящий случай — кто-нибудь войдет в кабинет или еще что, кроме того, мы не сможем ни стрелять, ни… Нам придется говорить шепотом, чтобы никто нас не подслушал, а ему достаточно будет крикнуть… Нет, тут у нас ничего не получится.
Я немного подумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99