Этот шторм вообще можно было считать Даром Небес, поскольку он представлял прекрасную возможность прорваться через все линии британских дозоров. С точки зрения Люкнера, даже потеря под ураганным ветром всех парусов и такелажа была бы менее страшной, чем проверка противником подчищенных документов шхуны.
Подгоняемый штормом «Зееадлер» несся со скоростью пятнадцати узлов. В снастях завывал ураганный ветер. У верхних парусов лопались шкоты, парусина отрывалась от шкаторин и прежде чем удавалось закрепить парус, его разрывало в клочья и уносило ветром высоко в небо. В 23:00 была пройдена первая линия английской блокады. С мостика «Зееадлера» Люкнер и вахтенные вглядывались биноклями в темноту, стараясь вовремя обнаружить сторожевые корабли противника. Но ни одного корабля не было видно. Видимо, получив штормовое предупреждение, англичане предпочли укрыть свои корабли в безопасных бухтах, рассчитывая, что и немцы поступят аналогичным образом...
Стоя на мостике своего рейдера, Люкнер получал истинное удовольствие от буйства стихии. Идя под двигателем и парусами, «Зееадлер», как дьявол, летел над волнами. Шторм становился сильнее, фордуны, ванты и брасы стонали и дрожали, как натянутые струны, готовые в любую минуту лопнуть...
Как и положено нейтральному судну, «Зееадлер» шел с отличительными огнями. Волны с ревом набегали с кормы, заливая всю палубу, водопадами срываясь через подветренный борт в море. Оба рулевых были привязаны к штурвалу.
Одержимый той неведомой силой, что в подростковом возрасте вырвала его из отцовского графского поместья, далекого от любого моря, и бросила на палубу отживающих свой век парусных шхун, протащив через невероятные приключения, граф Феликс Люкнер находил эту картину дивной и восхитительной!
Каждые четыре часа «Зееадлер» проходил градус широты. С хронометром в руках Люкнер вычислял: одна линия блокады пройдена, теперь они уже миновали следующую, а к полуночи должны подойти к главной сторожевой завесе между Шетландскими островами и Бергеном.
Англичане не появлялись.
«Интересная блокада, — подумал Люкнер, — которая не поддерживается ничем, кроме деклараций».
Люкнер решил выгадать несколько миль и пройти прямиком между Шетландскими и Оркнейскими островами, но только собрался лечь на избранный курс, как ветер зашел на восемь румбов к западу-северо-западу, и «Зееадлер» стало относить к северу — в сторону Исландии.
Сделать ничего было невозможно. Оставалось только, подчинившись ветру, уходить все дальше на север. Люкнер решил, что лучше застрять во льдах, чем возвращаться к Шетландским островам, к линии английских дозоров, или самим оказаться вблизи Киркваля, куда англичане приводили все коммерческие суда, задержанные для осмотра
Выйдя из зоны Гольфстрима, «Зееадлер» попал в жестокий мороз. День в этих широтах продолжался всего полчаса. В одиннадцать часов солнце показывалось из-за горизонта, а в половине двенадцатого — уже исчезало. Судно обледенело. Вся носовая часть шхуны покрылась льдом, а обледенелые снасти не проходили через блоки. Нижние паруса затвердели, как дерево. Секретные люки примерзли, и большая часть команды оказалась отрезанной от своих кубриков. Носовая часть шхуны превратилась в глыбу льда, и жившие под полубаком также не могли попасть в свои кубрики.
Четверо суток все жили на верхней палубе, которая обледенела так, что удержаться на ногах стало совершенно невозможно. Пальцы не разгибались, губы буквально окостенели от холода. Никто, естественно, не спал. Силы поддерживали старым пиратским способом — грогом. Каждый время от времени заходил на камбуз и получал стакан этой живительной влаги, выпивал его залпом и немедленно оживал, благодаря безвестного мореплавателя, который придумал этот напиток, способный воскресить даже мертвеца. Недаром моряки всех стран называли грог «ледоколом».
Корабль был предоставлен сам себе, поскольку ни одна снасть не работала. «Зееадлер» дрейфовал, а его команда превратилась в толпу беспомощных пассажиров, зависящих полностью от воли стихии. Люкнер надеялся, что ветер вскоре перейдет к северу. Так, к счастью, и произошло. Рейдер повернул на юг. Команда с помощью ломов и топоров постепенно освободилась ото льда, и парусник снова стал управляемым.
Поставив все паруса, Люкнер направил «Зееадлер» в проход между Фарерскими островами.
В Рождественский день 1916 года на «Зееадлере» царило радостное возбуждение. Казалось, все главные трудности преодолены: блокада прорвана, лед и жестокие морозы остались позади, а впереди лежат бескрайние просторы Атлантики, открытые для боевой деятельности против судоходства противника.
Такое радужное настроение было прервано криком сигнальщика с «вороньего гнезда» на мачте: «Неизвестный корабль за кормой!»
Было 09:30 двадцать пятого декабря 1916 года.
В этих местах «неизвестным кораблем» мог быть только английский патрульный крейсер!
Люкнер выскочил наверх и быстро убедился, что к «Зееадлеру» приближается большой вспомогательный крейсер противника.
Проклиная изменившую ему фортуну, Люкнер приказал экипажу действовать по давно отработанному плану маскировки. Это означало: все, не говорящие по-норвежски, в форме немецких военных моряков, с оружием в руках, должны спрятаться под палубой.
В носовом и кормовом погребах боезапаса, а также в дизельном отсеке были заложены подрывные заряды. Собрав команду, Люкнер обратился к ним с краткой речью:
— Мы, — заявил командир «Зееадлера», — прошли через минные заграждения, выдержали жесточайший шторм и избежали гибели во льдах. Теперь нам предстоит еще одно испытание. Всем сохранять спокойствие и не нервничать! Первая вахта — в койки, вторая вахта — наверх! Чем меньше будет людей на верхней палубе, тем лучше. По верхней палубе никому без дела не шататься! Самообладание и чисто норвежское хладнокровие!
На подходящем крейсере затрепетал сигнал по международному своду. Люкнер приказал помедлить с ответом. На норвежской шхуне могло и не быть ни хороших сигнальщиков, ни мощных биноклей.
В своей каюте Люкнер стал готовиться к приему англичан, облив снова все водой, развесив для просушки подштанники и разложив мокрые судовые документы.
Одного матроса хрупкого телосложения переодели женщиной, у которой было условное имя «Жанетта». Англичане вообще очень галантны и так воспитаны, что не представляют, чтобы женщина находилась на военном корабле. И, если капитан берет с собой на борт жену, то он, конечно, уверен, что его судну не грозят никакие неприятности, а тем более — опасность. У норвежских шкиперов вообще было принято брать с собой в плавание жен в соответствии с древней традицией викингов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Подгоняемый штормом «Зееадлер» несся со скоростью пятнадцати узлов. В снастях завывал ураганный ветер. У верхних парусов лопались шкоты, парусина отрывалась от шкаторин и прежде чем удавалось закрепить парус, его разрывало в клочья и уносило ветром высоко в небо. В 23:00 была пройдена первая линия английской блокады. С мостика «Зееадлера» Люкнер и вахтенные вглядывались биноклями в темноту, стараясь вовремя обнаружить сторожевые корабли противника. Но ни одного корабля не было видно. Видимо, получив штормовое предупреждение, англичане предпочли укрыть свои корабли в безопасных бухтах, рассчитывая, что и немцы поступят аналогичным образом...
Стоя на мостике своего рейдера, Люкнер получал истинное удовольствие от буйства стихии. Идя под двигателем и парусами, «Зееадлер», как дьявол, летел над волнами. Шторм становился сильнее, фордуны, ванты и брасы стонали и дрожали, как натянутые струны, готовые в любую минуту лопнуть...
Как и положено нейтральному судну, «Зееадлер» шел с отличительными огнями. Волны с ревом набегали с кормы, заливая всю палубу, водопадами срываясь через подветренный борт в море. Оба рулевых были привязаны к штурвалу.
Одержимый той неведомой силой, что в подростковом возрасте вырвала его из отцовского графского поместья, далекого от любого моря, и бросила на палубу отживающих свой век парусных шхун, протащив через невероятные приключения, граф Феликс Люкнер находил эту картину дивной и восхитительной!
Каждые четыре часа «Зееадлер» проходил градус широты. С хронометром в руках Люкнер вычислял: одна линия блокады пройдена, теперь они уже миновали следующую, а к полуночи должны подойти к главной сторожевой завесе между Шетландскими островами и Бергеном.
Англичане не появлялись.
«Интересная блокада, — подумал Люкнер, — которая не поддерживается ничем, кроме деклараций».
Люкнер решил выгадать несколько миль и пройти прямиком между Шетландскими и Оркнейскими островами, но только собрался лечь на избранный курс, как ветер зашел на восемь румбов к западу-северо-западу, и «Зееадлер» стало относить к северу — в сторону Исландии.
Сделать ничего было невозможно. Оставалось только, подчинившись ветру, уходить все дальше на север. Люкнер решил, что лучше застрять во льдах, чем возвращаться к Шетландским островам, к линии английских дозоров, или самим оказаться вблизи Киркваля, куда англичане приводили все коммерческие суда, задержанные для осмотра
Выйдя из зоны Гольфстрима, «Зееадлер» попал в жестокий мороз. День в этих широтах продолжался всего полчаса. В одиннадцать часов солнце показывалось из-за горизонта, а в половине двенадцатого — уже исчезало. Судно обледенело. Вся носовая часть шхуны покрылась льдом, а обледенелые снасти не проходили через блоки. Нижние паруса затвердели, как дерево. Секретные люки примерзли, и большая часть команды оказалась отрезанной от своих кубриков. Носовая часть шхуны превратилась в глыбу льда, и жившие под полубаком также не могли попасть в свои кубрики.
Четверо суток все жили на верхней палубе, которая обледенела так, что удержаться на ногах стало совершенно невозможно. Пальцы не разгибались, губы буквально окостенели от холода. Никто, естественно, не спал. Силы поддерживали старым пиратским способом — грогом. Каждый время от времени заходил на камбуз и получал стакан этой живительной влаги, выпивал его залпом и немедленно оживал, благодаря безвестного мореплавателя, который придумал этот напиток, способный воскресить даже мертвеца. Недаром моряки всех стран называли грог «ледоколом».
Корабль был предоставлен сам себе, поскольку ни одна снасть не работала. «Зееадлер» дрейфовал, а его команда превратилась в толпу беспомощных пассажиров, зависящих полностью от воли стихии. Люкнер надеялся, что ветер вскоре перейдет к северу. Так, к счастью, и произошло. Рейдер повернул на юг. Команда с помощью ломов и топоров постепенно освободилась ото льда, и парусник снова стал управляемым.
Поставив все паруса, Люкнер направил «Зееадлер» в проход между Фарерскими островами.
В Рождественский день 1916 года на «Зееадлере» царило радостное возбуждение. Казалось, все главные трудности преодолены: блокада прорвана, лед и жестокие морозы остались позади, а впереди лежат бескрайние просторы Атлантики, открытые для боевой деятельности против судоходства противника.
Такое радужное настроение было прервано криком сигнальщика с «вороньего гнезда» на мачте: «Неизвестный корабль за кормой!»
Было 09:30 двадцать пятого декабря 1916 года.
В этих местах «неизвестным кораблем» мог быть только английский патрульный крейсер!
Люкнер выскочил наверх и быстро убедился, что к «Зееадлеру» приближается большой вспомогательный крейсер противника.
Проклиная изменившую ему фортуну, Люкнер приказал экипажу действовать по давно отработанному плану маскировки. Это означало: все, не говорящие по-норвежски, в форме немецких военных моряков, с оружием в руках, должны спрятаться под палубой.
В носовом и кормовом погребах боезапаса, а также в дизельном отсеке были заложены подрывные заряды. Собрав команду, Люкнер обратился к ним с краткой речью:
— Мы, — заявил командир «Зееадлера», — прошли через минные заграждения, выдержали жесточайший шторм и избежали гибели во льдах. Теперь нам предстоит еще одно испытание. Всем сохранять спокойствие и не нервничать! Первая вахта — в койки, вторая вахта — наверх! Чем меньше будет людей на верхней палубе, тем лучше. По верхней палубе никому без дела не шататься! Самообладание и чисто норвежское хладнокровие!
На подходящем крейсере затрепетал сигнал по международному своду. Люкнер приказал помедлить с ответом. На норвежской шхуне могло и не быть ни хороших сигнальщиков, ни мощных биноклей.
В своей каюте Люкнер стал готовиться к приему англичан, облив снова все водой, развесив для просушки подштанники и разложив мокрые судовые документы.
Одного матроса хрупкого телосложения переодели женщиной, у которой было условное имя «Жанетта». Англичане вообще очень галантны и так воспитаны, что не представляют, чтобы женщина находилась на военном корабле. И, если капитан берет с собой на борт жену, то он, конечно, уверен, что его судну не грозят никакие неприятности, а тем более — опасность. У норвежских шкиперов вообще было принято брать с собой в плавание жен в соответствии с древней традицией викингов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128