- Что это?
- Вы видите местонахождение Объединенных, - ответила Галиана. - Нас здесь так же много, как вы представляли себе?
Клавэйн насчитал во всем комплексе не более семидесяти огоньков. Он поискал скопление, изображающее комнату, в которой находился. Вот она: двадцать ярких точек, среди них одна более тусклая. Это он сам, разумеется. На верхнем этаже гнезда было всего несколько человек; либо во время атаки обрушилась половина туннелей, либо Галиана сама приказала завалить их.
- А где все остальные? Где дети?
- Большинство из них погибли. - Она помолчала. - Вы были правы, предполагая, что мы торопились приобщить их к Всеобщему Просветлению, Клавэйн.
- Зачем?
- Потому что это единственный выход отсюда.
Изображение вновь приняло иной вид. Теперь все огоньки были связаны между собой мерцающей нитью. Структура сети постоянно менялась, словно картинка в калейдоскопе. Время от времени - это происходило слишком быстро, чтобы Клавэйн мог быть уверенным, - образовывалось нечто вроде неуловимого симметричного геометрического узора, затем узор растворялся в мерцающем хаосе изменчивой структуры. Он присмотрелся к узелку, обозначавшему Га-лиану, и увидел, что, даже разговаривая с ним, она поддерживала постоянную связь с остальными жителями гнезда.
Затем в центре изображения появилось нечто очень яркое, похожее на крошечную звезду, и по сравнению с ней мерцающая сетка стала бледной, почти невидимой.
- Сейчас сетка стала всеобщей, - сказала Галиана. - Яркий свет символизирует ее единство - единство во Всеобщем Просветлении. Смотрите.
Он стал смотреть. От яркого свечения - самого прекрасного и манящего, что доводилось когда-либо видеть Клавэйну, - исходил луч в направлении одинокого огонька, который изображал его самого. Луч пробивался сквозь матрицу, приближаясь с каждой секундой.
- Новые структуры в вашем мозгу почти закончили развиваться, - объяснила Галиана. - Когда луч прикоснется к вам, вы вступите в частичную интеграцию со всеми нами. Приготовьтесь, Невил.
В ее словах не было необходимости. Свет подбирался все ближе и ближе к его огоньку, и Клавэйн стиснул перила взмокшими ладонями.
- Я должен возненавидеть вас за это, - сказал Клавэйн.
- Почему же не возненавидите? Ненависть всегда самый легкий путь.
- Потому что…
Потому что теперь это не имело значения. Его прежняя жизнь осталась позади. Он протянул руки к Галиане - ему нужно было за что-то ухватиться, защититься от надвигающегося удара. Галиана сжала его руку, и мгновение спустя он познал Всеобщее Просветление. Ощущение было потрясающим - не болезненным, не страшным, но совершенно новым. Он буквально начал думать иначе, чем думал несколько микросекунд назад.
Потом, когда Клавэйн пытался мысленно описать происшедшее, он понял, что слова не годятся для этого. И неудивительно: в процессе эволюции язык приспособился передавать многие понятия, но не такие, как переход от индивидуальности к части сетки, состоящей из множества личностей. Но если он не был способен передать суть происшедшего, то он, по крайней мере, мог изобразить его с помощью метафоры. Словно он стоял на берегу океана и гигантская волна накрыла его. Какое-то время он пытался добраться до поверхности, пытался не наглотаться воды. Но поверхности не было. Океан, поглотивший его, простирался бесконечно во всех направлениях. Ему оставалось лишь подчиниться. Но шли минуты, и это пугающее, незнакомое превращалось в нечто приемлемое; ему начинало даже казаться, что оно успокаивает. Уже тогда он понял, что это лишь тень тех ощущений, которые переживает Галиана в каждое мгновение своей жизни.
- Все в порядке, - сказала Галиана. - Пока достаточно.
Волна Всеобщего Просветления отступила, словно тускнеющее изображение божества. У Клавэйна остались лишь чувственные ощущения; больше не было прямой связи с остальными. Его сознание сокрушительно быстро вернулось к нормальному состоянию.
- Вы в порядке, Невил?
- Да… - У него пересохло в горле. - Думаю, что да.
- Оглянитесь.
Он огляделся по сторонам.
Комната совершенно изменилась. Изменились и все присутствующие.
Преодолевая головокружение, Клавэйн вышел на свет. Прежде серые, стены были испещрены манящими узорами, словно мрачная чаща внезапно превратилась в заколдованный лес из сказки. В воздухе, будто вуали, висели данные: схемы, диаграммы, - цифры роились вокруг коек раненых, тая в пространстве, словно фантастические, хрупкие неоновые скульптуры. Когда он двинулся навстречу рисункам, те, словно в насмешку, разбежались от него, подобно косякам сверкающих рыб. Иногда казалось, что они поют; иногда нос его щекотали наполовину знакомые запахи.
- Теперь вы можете воспринимать эти вещи, - заметила Галиана. - Но они не многое скажут вам. Для этого вам нужно или несколько лет учиться, или встроить в мозг более мощные нанниты, которые создают когнитивные уровни. Мы читаем все это почти подсознательно.
Теперь Галиана была одета иначе. Он по-прежнему смутно различал очертания ее серого комбинезона, но вокруг него волновались клубки света, развертываясь по краям в цепочки чисел логики Буля1. В ее волосах, словно ангелы, плясали рисунки. Он видел едва заметную паутину мыслей, связывающую ее с другими Объединенными.
Галиана сияла нечеловеческой красотой.
- Вы сказали, что дело обстоит намного хуже, - произнес Клавэйн. - Теперь вы готовы показать мне?
Она снова отвела его к Фелке. Они миновали покинутые детские комнаты, единственными обитателями которых теперь стали механические зверюшки. Фелка осталась в детской одна.
В прошлый раз Клавэйн испытал потрясение при виде Фелки, но причины этого он не мог бы назвать. Было что-то такое в целеустремленности, проявлявшейся в ее действиях, выполнявшейся с нечеловеческой сосредоточенностью, словно судьба Вселенной зависела от исхода ее игры. Со времени его посещения ни Фелка, ни комната не изменились. Обстановка была такой же строгой, даже угнетающей. Девочка выглядела по-прежнему. По всему казалось, что они покинули ее лишь мгновение назад; словно начало войны и нападения на гнездо - битва, в которой лишь наступила передышка, - были выдумками из чужого кошмарного сна; ничто не могло отвлечь Фелку от ее занятия.
И это занятие повергло Клавэйна в благоговейный ужас.
Раньше он видел, что она делает перед собой странные жесты. Теперь имплантаты в его голове позволяли ему разглядеть, какую цель она преследует. Вокруг Фелки, окружая ее, словно баррикада, высилась призрачная копия Великой Стены.
Она что-то делала со Стеной.
Клавэйн понял, что это не точное изображение. Стена казалась гораздо выше, чем в действительности. А поверхность ее была не невидимой мембраной, как у настоящей Стены, но походила на травленое стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16