Альбина. Как ваше здоровье? Где это вы так загорели, Пал Палыч?
Махонин. В президиумах, Альбиночка! В президиумах. Светит прямо в лицо, вот и загораешь!
Альбина. А я теперь кварц на лицо принимаю. Три минуты в день. Вся обгорела. А вы, по-моему, похудели. Ой, только не худейте, пожалуйста! Вам очень идет полнота. Надеюсь, вы не сидите на диете? Теперь все сидят на разных диетах, даже мужчины. Кто на американской, кто на китайской, а кто вообще одну воду пьет. Я пять дней ничего не ела и чуть не умерла от сердечной слабости. А теперь опять все ем. Вы видите, во что я превратилась? Страшненькая, да?
Махонин (шутит).
Куда худеть? Зачем худеть?
Куда же вас худую деть?
(Смеется.) А я худеть не собираюсь. Некогда. А потом лично мне приемы мешают. На приемах не есть, не пить - только нервы расшатывать. Одно другого стоит.
Альбина. Я вас понимаю, Пал Палыч! Нет, нет! Не смейте худеть! Так я пройду к Викуше? Мы должны обсудить ряд вопросов: где встречать Новый год и вообще посекретничать.
Махонин. Посекретничайте, посекретничайте!
Альбина уходит.
Раиса! Мы чай будем пить или нет?
Махонина. Я в кухне накрыла.
В передней звонок. Появляется Кочевряжнев.
Кочевряжнев. Пал Палыч! Прости за позднее время. Разреши побеспокоить!
Махонин. Заходи, заходи! Что случилось?
Кочевряжнев. Сейчас расскажу. Дай отдышаться.
Махонин. Чего запыхался? У нас что, лифт не работает?
Кочевряжнев. Работает. Только я его ждать не стал.
Махонин. Напрасно. Смотри надорвешься! Сердце загонишь!
Кочевряжнев. Какое там сердце... Прямо не знаю, с чего начать... Просто растерялся я, честное слово...
Махонин. Что стряслось?
Кочевряжнев. А то, что даже понять невозможно. Жил, жил, и вдруг - на тебе! Сюрприз!
Махонин. Какой сюрприз? Рассказывай все по порядку. Ты где сейчас был? Откуда прибежал? Из райкома?
Кочевряжнев. Да нет, не из райкома.
Махонин. С женой что случилось? Говори.
Кочевряжнев. Со мной случилось. В поликлинике был.
Махонин. Фу ты! Ты что, у врача был? Ну и что он у тебя определил?
Кочевряжнев. Вот именно что это самое никак в голове не укладывается.
Махонин. Да ты никак выпил?
Кочевряжнев. Хватанул, понимаешь, по пути. Да тут, если не хватить, вовсе ума лишишься!
Махонин. Ладно. Выкладывай!
Кочевряжнев. Тогда начну по порядку... Собрался я после Нового года в отпуск за свой счет. Ты мне еще заявление подписал. Достали мне горящую путевку в Карловы Вары со скидкой. Говорят, надо курортную карту оформить. Ну, что ж, думаю, почему бы, в самом деле, не обследоваться? Профилактика дело великое. Машину и то на профилактику ставят, а тут - живой организм! Записался на прием к специалисту. Прихожу. Сидит новенький, не мой "лечащий". Мой сам болеет. А этот, видно, только испекся. Но все равно врач. Должен свое дело знать, раз диплом получил. Рассказываю. Так, мол, и так, говорю. Хочу, говорю, пообследоваться на ходу. Раздеваюсь как положено, до пояса... Стою... Лежу... Сижу... Прослушал он меня. Молчит. Ну, думаю, обнаружил! Поздновато, видно, я спохватился со своей профилактикой. Сидим, молчим, друг на дружку смотрим. Ну, как доктор? - спрашиваю. Что там у меня? А он сквозь очки на меня смотрит и молчит.
Махонин. Что значит молчит? Что, он тебе так ничего и не сказал?
Кочевряжнев. Сказал.
Махонин. Ну?
Кочевряжнев. У вас, говорит, нет сердца!
Махонин. Чего? Не валяй дурака!
Кочевряжнев. Вот я и спрашиваю: как это так нет сердца? А где же оно? Не знаю, отвечает. Патологический случай. - А как же, спрашиваю, пульс? - А что, отвечает, пульс? Пульс, говорит, у вас есть.
Махонин. Пульс, значит, есть, а сердца нет? Так, так...
Кочевряжнев. Что ж, спрашиваю, у меня вот тут бьется? (Показывает.) Не знаю, говорит, что у вас там бьется, только это не сердце. - А что же, спрашиваю, у меня покалывает вот тут... (показывает) после выпивки? - Это, отвечает, вероятнее всего, пузырь.
Махонин. Пузырь?
Кочевряжнев. Пузырь. А то, говорит, что вы ощущаете в грудной области, то это, скорее всего, остаточные явления.
Махонин (стараясь оставаться серьезным). Погоди, погоди! Тебя же в молодости, когда на военную службу брали, обследовали? У всех есть сердце. Даже у лягушки и то есть. Было у тебя сердце?
Кочевряжнев. Вот и я ему говорю: было, говорю, у меня сердце! Как сейчас помню! Я в военном оркестре служил. Меня даже капельмейстер похвалил как-то после парада. Вы, говорит, Кочевряжнев, от всего сердца играете! Потому у вас и звук такой сочный!
Махонин. Ну, а он, что он на это?
Кочевряжнев. Я, говорит, этого не исключаю. И что вы в военном оркестре играли - не исключаю, и что у вас в молодости было сердце - не исключаю. Но с годами оно, видимо, рассосалось. Сошло на нет.
Махонин. Тебя рентгеном-то просветили? На пленку взяли?
Кочевряжнев. Просветили. Взяли.
Махонин. Что увидели?
Кочевряжнев. Ничего не увидели. Нет, говорят, у вас сердца, и все тут. Не нашли!
Махонин. Они хорошо смотрели-то? Не спьяна?
Кочевряжнев. Вроде нет. Их двое было. И сестра при них. Пошептались промежду собой сперва, а потом просветили. А как же я тогда живу? спрашиваю. А вы, отвечают, не живете, а существуете.
Махонин. То есть?
Кочевряжнев. А вот так. Не живу, а существую. Понимай как хочешь.
Махонин. И в Карловы Вары разрешили ехать?
Кочевряжнев. Разрешили.
Махонин. И курортную карту выписали?
Кочевряжнев. Выписали.
Махонин. При тебе?
Кочевряжнев. При мне.
Махонин. Покажи!
Кочевряжнев (протягивает карту). Ты вслух читай. Чтобы я понял.
Махонин (читает сперва про себя). Редкий они тебе диагноз выставили. Не каждый день прочитаешь такое... Просто тема для диссертации... (Читает вслух.) "Благоприобретенное бессердечие". Вот это да!
Кочевряжнев. А как это понимать?
Махонин. Да уж и не знаю, что тебе посоветовать. Пожалуй, не надо тебе ехать в эти Карловы Вары. С таким диагнозом... Не надо. Советский человек, и вдруг без сердца! Еще в прессу попадешь. Ты уж лучше тут, где-нибудь у нас отдохни. В каком-нибудь сердечно-сосудистом.
Кочевряжнев. Может, мне еще куда-нибудь по медицинской части обратиться? К более квалифицированным специалистам! Может, они восстановят то, что рассосалось? Я никому ничего не сказал. Пока. Вот к тебе к первому забежал. С этой, так сказать, новостью.
Махонин. Давай чайку попьем... Помозгуем...
Комната Викторины. Викторина, Альбина и Просов оживленно
разговаривают.
Викторина. Вы совершенно правы, Юра, когда говорите, что есть люди, которые все цвета радуги готовы променять на обыденную бесцветность, лишь бы иметь душевный покой. Они устали бороться.
Просов. Этих людей тоже можно понять.
Викторина. И я их понимаю. Их легче осудить, чем разобраться в драматургии их чувств.
Альбина. Ну, а в общем фильм хотя и импортный, а скучный! Одни только рассуждения и никакого действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12