— Джек, — воскликнул он, обернувшись, и сжал мою руку. — Джек, нам больше никогда не придется жаловаться на судьбу! Надо сложить несколько камней — вот здесь, где мы сейчас стоим. Вот так. А теперь закрепить на верхушке мой указатель. Отлично. Если только не будет сильного ветра, до утра он продержится, а больше нам и не надо. Подумать только! Еще вчера мы говорили, что нам ничего не останется, как вернуться в Англию и поступить клерками в какую-нибудь захудалую контору, а ты еще сказал, никто не знает, что его ждет. Клянусь, об этом можно было бы написать неплохой рассказ!
К этому времени мы уже закрепили вертикальную планку между двумя большими камнями; Том наклонился и стал смотреть вдоль поперечины.
Минут пятнадцать он то поднимал, то опускал ее, пока не закрепил угол распоркой. Наконец со вздохом удовлетворения Том выпрямился.
— Взгляни-ка, Джек, у тебя верный глаз.
Я взглянул. В центре прорези мерцал красноватый огонек; казалось, он находится на конце планки — с такой точностью Том установил свой прибор.
— А теперь, мой мальчик, — сказал он, — мы поужинаем и ляжем спать. Сегодня нам больше делать нечего, зато завтра нам понадобятся все наши силы и вся наша смекалка. Собирай хворост, и разожжем костер: придется посторожить эту штуку, чтобы с ней ничего не случилось.
Ну что ж, мы разожгли костер и поужинали; глаз демона Сэсасса светился перед нами весь вечер. Правда, не все время на том же месте, потому что, когда после ужина я захотел еще раз взглянуть на него через визир, его нигде не было видно. Тома, однако, мое сообщение не обеспокоило.
— Это луна переместилась, а не эта штука, — заметил он и, свернувшись калачиком, закрыл глаза.
К рассвету мы оба были уже на ногах, вглядываясь в точку, на которую указывала стрелка нашего ориентира. Ничего особенного — мертвая однообразная, синевато-серая поверхность, чуть, пожалуй, более неровная в этом месте, вот и все.
— Теперь мы осуществим твою идею, Джек, — сказал Том Донахью, разматывая тонкую бечевку, намотанную вокруг талии. — Ты прикрепи свой конец к планке, а я возьму другой конец.
С этими словами он отошел к подножию скалы, держа конец бечевки, а я натянул другой и привязал его к середине поперечной планки, пропустив предварительно через прорезь визира. Теперь я мог со своего места командовать Тому «левее» или «правее», пока, наконец, натянутая до скалы бечева полностью не совпала с направлением планки. Точка, на которую она указывала, находилась на высоте примерно восьми футов от земли. Том обвел мелом круг, диаметром фута в три, и подозвал меня.
— Слушай, Джек, — сказал он, — все, что надо было сделать, мы делали вместе, и если мы сейчас что-то найдем, это будет наша общая находка.
Внутри окружности, которую он начертил, поверхность скалы была более гладкой — только посередине торчало несколько бугорков. С воплем восторга Том ткнул пальцем в один из них. Это была шероховатая бурая масса, величиной с кулак взрослого мужчины, похожая на кусок грязного стекла.
— Вот оно! — крикнул Том. — Вот, видишь?
— Что — «оно»?
— Алмаз — понимаешь? — алмаз! И нет в Европе монарха, который не позавидовал бы Тому Донахью, обладателю такого сокровища! Бери лом! Сейчас будем изгонять дьявола из долины Сэсасса!
Я был так потрясен, что с минуту стоял, не в силах вымолвить ни слова, уставившись на сокровище, которое так нежданно свалилось нам в руки.
— Дай-ка мне лом. Вот эту круглую шишку мы используем как точку опоры, а лом — как рычаг. Ну вот, я и не думал, что мы так легко справимся. Теперь, чем скорее мы доберемся до дома, а оттуда в Кейптаун, тем лучше.
Мы завернули свою драгоценность в платок и через холмы отправились домой. По дороге Том рассказал, что когда-то, когда мы с ним еще штудировали право в Миддл-Темпле, ему попалось в библиотеке пыльное сочинение некоего Янса ван Хоунима, описывающее случай, очень похожий на наш: этот почтенный голландец в конце семнадцатого столетия нашел светящийся алмаз. И вот, когда честный Дик Уортон стал рассказывать нам свою историю с привидением, Тому вспомнилась эта книга, а что касается прибора, при помощи которого ему удалось подтвердить свою догадку, то это плод его собственного изобретательного ирландского ума.
— Мы отвезем эту штуку в Кейптаун, — продолжал Том, — и если там не сумеем выгодно ее продать, имеет смысл поехать в Лондон. Но сначала пойдем к Мэдисону; он знает толк в этих вещах и может подсказать, какую цену можно за нее просить.
Сказано — сделано: не доходя до нашей хижины, мы свернули с дороги на узкую тропку, которая вела к ферме Мэдисона. Мы застали его за завтраком. Не прошло и минуты, как Том и я уже сидели по обе стороны от хозяина, наслаждаясь хлебосольным южноафриканским гостеприимством.
— Итак, — сказал он, когда слуги удалились, — какие новости? Я вижу, вы что-то хотели мне сказать — я не ошибаюсь?
Том вытащил свой узелок и торжественно развязал носовой платок.
— Вот, — сказал он, выкладывая кристалл на стол, — ты можешь определить настоящую цену этого камня?
Мэдисон взял в руки нашу находку и критически осмотрел ее.
— Ну что ж, — сказал он и положил ее обратно на стол, — в необработанном состоянии — около двенадцати шиллингов за тонну.
— Двенадцать шиллингов! — воскликнул Том, вскакивая на ноги. — Ты что — не видишь, что это такое?
— Ну, почему же — каменная соль.
— Каменная соль? Ты что, рехнулся? Это же алмаз!
— Лизни, попробуй, — ответил Мэдисон невозмутимо.
Том поднес кристалл к губам и тотчас отшвырнул с восклицанием, которое я не берусь повторить, и выбежал из комнаты.
Я сам был ужасно огорчен и разочарован, но тут мне вспомнилось, что Том сказал мне насчет револьвера, и я поспешил за ним, оставив Мэдисона с разинутым от изумления ртом.
Когда я вошел, Том лежал на койке лицом к стене; он был, по-видимому, слишком подавлен, чтобы откликнуться на мои утешения. Кляня на чем свет стоит Мэдисона и Дика Уортона, дьявола долины Сэсасса и вообще все в подлунном мире, я вышел вон, чтобы выкурить трубочку и освежиться после нашего утомительного приключения. Я отошел от хижины метров на сорок, как вдруг до слуха моего донесся звук, который я меньше всего ожидал услышать. Был бы это стон или проклятие, я принял бы его как нечто само собой разумеющееся; но звук, который заставил меня остановиться и вынуть трубку изо рта, был веселый, громкий смех! Через минуту Том возник на пороге собственной персоной, физиономия его лучилась предвкушением удовольствия:
— Как насчет еще одной прогулки, старина? Всего десять миль!
— Что? Еще один кусок каменной соли по двенадцать шиллингов за тонну?
— Нет-нет, вот этого нам больше не надо, — ухмыльнулся Том. — Какие же мы с тобой олухи, если такой пустяк уложил нас на обе лопатки!
1 2 3 4