Он должен был признать свое поражение.
— Может, кто-нибудь из джентльменов объяснит, что все это значит? — пробормотал он, растерянно глядя на членов комитета.
Петер Штульпнагель шагнул вперед.
— Я объясню, что это значит.
— Вы, кажется, единственный, кто кое-что смыслит в электричестве.
— Да, единственный. Я пытался предупредить этих джентльменов. Но они не пожелали выслушать меня, и я решил: пусть убедятся на собственном опыте. Знаете, что сделало ваше электричество? Оно так увеличило жизнеспособность этого человека, что он будет жить века.
— Века?
— Да, потребуются сотни лет, прежде чем истощится колоссальная нервная энергия, которой вы его начинили. Электричество — это жизнь, вы зарядили его жизненно до предела. Пожалуй, лет эдак через пятьдесят можно попробовать казнить его снова, но я отнюдь не ручаюсь за успех.
— Черт побери! А что же мне делать? — вскричал вконец расстроенный судебный исполнитель.
— Может быть, нам удастся разрядить его? Что, если повесить его за ноги?
— Нет, ничего не получится.
— Но все-таки он не будет больше нарушать покой жителей Лос Амигос, — сказал судебный исполнитель. — Отправим его в тюрьму. Я сгною его за решеткой.
— Как бы не так! Скорее тюрьма сгниет.
Это было полное фиаско, и мы несколько лет старались обходить в разговоре этот прискорбный случай. Но теперь о нем знают все, и вы можете, если хотите, записать его к себе в записную книжку.
1 2 3
— Может, кто-нибудь из джентльменов объяснит, что все это значит? — пробормотал он, растерянно глядя на членов комитета.
Петер Штульпнагель шагнул вперед.
— Я объясню, что это значит.
— Вы, кажется, единственный, кто кое-что смыслит в электричестве.
— Да, единственный. Я пытался предупредить этих джентльменов. Но они не пожелали выслушать меня, и я решил: пусть убедятся на собственном опыте. Знаете, что сделало ваше электричество? Оно так увеличило жизнеспособность этого человека, что он будет жить века.
— Века?
— Да, потребуются сотни лет, прежде чем истощится колоссальная нервная энергия, которой вы его начинили. Электричество — это жизнь, вы зарядили его жизненно до предела. Пожалуй, лет эдак через пятьдесят можно попробовать казнить его снова, но я отнюдь не ручаюсь за успех.
— Черт побери! А что же мне делать? — вскричал вконец расстроенный судебный исполнитель.
— Может быть, нам удастся разрядить его? Что, если повесить его за ноги?
— Нет, ничего не получится.
— Но все-таки он не будет больше нарушать покой жителей Лос Амигос, — сказал судебный исполнитель. — Отправим его в тюрьму. Я сгною его за решеткой.
— Как бы не так! Скорее тюрьма сгниет.
Это было полное фиаско, и мы несколько лет старались обходить в разговоре этот прискорбный случай. Но теперь о нем знают все, и вы можете, если хотите, записать его к себе в записную книжку.
1 2 3