Четыре удара — вдох, два удара — пауза, четыре удара — выдох, два — пауза. Когда научитесь, меняйте темп. Дыхание медленнее, сердце медленнее. Дыхание быстрее, сердце быстрее. Вы были рабами тела, теперь тело — ваш раб. Оно живёт по вашему указу, оно растёт по вашему указу. Вообразите себя рыбами в море. Теперь прыгайте в море и думайте, что вы рыбы, у вас рыбий хвост и плавники, как у рыбы”.
— Кстати, это методика ваших возлюбленных йогов, — заметил Гелий. — И там все начинается с тренировки дыхания.
Борис Борисович развёл руками:
— Не могу отрицать сходства. Видимо, были контакты и в прошлом. Больше того, у Бхактиведанты сказано: “Опытные йоги могут усилием воли переносить себя на другие планеты и там приобретают тело, пригодное для жизни на той планете”. А предки дельфинов, видите ли, приобретали тело, пригодное для жизни в воде. Три капли чудодейственной крови старого Дельфа и три года тренировок с усиленным воображением сделали своё дело. Руки превратились в плавники, ноги — в хвостовой плавник. (“Ошибка, — заметил я, — хвостовой плавник произошёл от хвоста наземных предков дельфинов, а ноги у них атрофировались за ненадобностью”.) Детишки весело прыгали на волнах, играли, гонялись друг за другом, наедались досыта рыбой. И они не захотели вернуться на тонущую землю, таскать носилки на плотины. Даже в школу Дельфа не захотели вернуться.
Так они и остались в море. И некому было надстраивать плотины. И море поглотило землю их отцов
Любопытный пример тотемизма навыворот, — заключил Борис Борисович. — Дикарские племена считали своими предками зверей и птиц, а дельфины отомстили нам: людей выбрали своим тотемом. Между прочим, это объясняет непонятное расположение дельфинов к людям. Предок — для дикаря “табу”, он неприкосновенен. Люди из рода медведя не убивали медведя, люди из рода кенгуру не ели мясо кенгуру. И дельфины берегут людей, потому что мы их предки, оказывается. Предков не кусают, предков не топят, предков вытаскивают из воды. Финия утверждает, что они и прыгают вокруг пароходов, чтобы родителям показать, как они счастливы в воде. У них, дельфинов, смутное понятие о времени. Прародина затоплена давным-давно, но родители ещё плавают на судах.
Борис Борисович долго объяснял, как Финия выражала силуэтами “плохо”, “хорошо”, “очень хорошо” и “очень-очень хорошо”. “Очень-очень хорошо” он переводил словом “счастье”. Так вот, Финия считала себя очень счастливой, потому что могла делать всё, что хочется. Хочется спать — дремлет, хочется играть — играет, прыгает, гоняется за подружками. Не надо вставать спозаранку, не надо варить обед, не надо таскать носилки на плотину, не надо то, не надо сё… Счастье Финии выражалось отрицанием: “не надо”.
— Это не счастье, а отсутствие несчастья, — заметил я. — А что же они приобрели в море?
О любви, любви, любви твердила Финия. Только теперь, избавившись от житейских забот, молодые дельфины могли посвятить себя любви всецело. Они думают только о красавицах, о том, как любить красивее. И о чём им думать ещё? Не надо строить плотины, не надо строить дороги, чтобы возить на плотины камни, не надо домов, не надо печей, не надо одежды, не надо, не надо… Не надо учиться, не надо трудиться.
— Удивительная трудобоязнь, — вставил Гелий. — Впрочем, и Библия считала труд проклятием.
— Они боятся труда панически, — подтвердил Борис Борисович. — И с людьми не хотят разговаривать именно поэтому. Финия нарушила запрет ради вас, Юра. Все они страшатся, что люди силком вытащат их из воды, заставят работать и учиться.
— Не хотят расти духовно, — пошутил я. И попал пальцем в небо.
Оказывается, дельфины не считают учение ростом.
(Ликуйте, лодыри, нашлись у вас единомышленники!) Они даже смотрят на нас свысока. Считают, что мы предыдущая ступень развития, несчастные сухопутные труженики, не сумевшие одельфиниться, приобщиться к вольной жизни в океане и целиком посвятить себя духовному развитию, то есть утончённой любви.
Я слушал Бориса Борисовича с упоением, боясь проронить хотя бы слово. Как-то все складывалось, все объяснялось в этом невероятном рассказе. Почему дельфины прыгают вокруг кораблей? Родичам себя показывают. Почему благожелательны к людям? Считают себя потомками людей. Почему же не хотят говорить? Боятся, что вытащат, заставят трудиться.
А зачем дельфинам язык? Ведь это же было главное возражение против моей темы. У дельфинов не может быть языка, потому что он им не нужен. Язык возникает в процессе коллективного труда, а дельфины не трудятся. Даже рыбу ловят в одиночку, каждый для себя.
И вот ответ: язык унаследован от предков, которые трудились коллективно, плотины возводили.
А в самом деле, почему сохранился язык? Ведь разговаривать не о чём.
Не о чём? Как бы не так. Финия считала, что у них полно тем. Самая главная тема — любовь. Можете считать, что сплетни. У них, у дельфинов, очень сложная семья, отчасти сезонная, отчасти многосезонная. Есть группы мужские, есть группы женско-детские, и каждый год они перетасовываются. Вот эту перетасовку и надо обсудить заранее: кто с кем? И перемываются косточки всех самцов и самок, принимать их в группу или не принимать? Какие они: добрые, жадные, сердитые, сварливые, ревнивые, упрямые, уступчивые, трусливые, самоотверженные? У Финии были сотни знакомых во всех концах Чёрного моря, она без устали свистела о том, сколько у какой дельфинят и от кого, и кто из них выжил, кто созрел, и в какие группы вошли эти дельфинята, и сколько у них дельфинят-внучат.
А всё-таки язык умирал. Разговорчивых дельфинов, таких как Финия, осталось меньшинство. Чаще встречались выродившиеся, “замолчавшие” расы. И почти исчезла дарованная Добрым Дельфом способность к превращению. Ныне она встречается очень редко у особенных дельфинят, и только в детстве проявляется этот атавистический уже (“Рецессивный”, — вставил Гелий) признак. Вот Финии страшно повезло, что у неё родился такой рецессивный ребёнок с золотой головкой — наш Делик. Поэтому она обожает его и так бережёт и, говоря человеческими словами, чуть с ума не сошла, когда Делик заболел. И бесконечно благодарна Юре за спасение сыночка, даже запрет готова нарушить. Они, дельфины, надеются, что золотоголовые договорятся когда-нибудь с людьми. Выйдут на сушу и договорятся. Нет, не о мире и ненападении. Убедят людей бросить дома и поля, переселиться в море, где так просторно, сытно, спокойно.
— Ну вот и весь сюрприз, — заключил ББ. — Довольны?
Ещё бы. Я смаковал каждое слово. Сбылась мечта, пришло известие о долгожданной победе. И как приятно победить там, где столько умных людей бились-бились, ничего не добились. У американцев не вышло, у японцев не вышло, у канадцев не вышло, не вышло у наших в лучших океанариях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Кстати, это методика ваших возлюбленных йогов, — заметил Гелий. — И там все начинается с тренировки дыхания.
Борис Борисович развёл руками:
— Не могу отрицать сходства. Видимо, были контакты и в прошлом. Больше того, у Бхактиведанты сказано: “Опытные йоги могут усилием воли переносить себя на другие планеты и там приобретают тело, пригодное для жизни на той планете”. А предки дельфинов, видите ли, приобретали тело, пригодное для жизни в воде. Три капли чудодейственной крови старого Дельфа и три года тренировок с усиленным воображением сделали своё дело. Руки превратились в плавники, ноги — в хвостовой плавник. (“Ошибка, — заметил я, — хвостовой плавник произошёл от хвоста наземных предков дельфинов, а ноги у них атрофировались за ненадобностью”.) Детишки весело прыгали на волнах, играли, гонялись друг за другом, наедались досыта рыбой. И они не захотели вернуться на тонущую землю, таскать носилки на плотины. Даже в школу Дельфа не захотели вернуться.
Так они и остались в море. И некому было надстраивать плотины. И море поглотило землю их отцов
Любопытный пример тотемизма навыворот, — заключил Борис Борисович. — Дикарские племена считали своими предками зверей и птиц, а дельфины отомстили нам: людей выбрали своим тотемом. Между прочим, это объясняет непонятное расположение дельфинов к людям. Предок — для дикаря “табу”, он неприкосновенен. Люди из рода медведя не убивали медведя, люди из рода кенгуру не ели мясо кенгуру. И дельфины берегут людей, потому что мы их предки, оказывается. Предков не кусают, предков не топят, предков вытаскивают из воды. Финия утверждает, что они и прыгают вокруг пароходов, чтобы родителям показать, как они счастливы в воде. У них, дельфинов, смутное понятие о времени. Прародина затоплена давным-давно, но родители ещё плавают на судах.
Борис Борисович долго объяснял, как Финия выражала силуэтами “плохо”, “хорошо”, “очень хорошо” и “очень-очень хорошо”. “Очень-очень хорошо” он переводил словом “счастье”. Так вот, Финия считала себя очень счастливой, потому что могла делать всё, что хочется. Хочется спать — дремлет, хочется играть — играет, прыгает, гоняется за подружками. Не надо вставать спозаранку, не надо варить обед, не надо таскать носилки на плотину, не надо то, не надо сё… Счастье Финии выражалось отрицанием: “не надо”.
— Это не счастье, а отсутствие несчастья, — заметил я. — А что же они приобрели в море?
О любви, любви, любви твердила Финия. Только теперь, избавившись от житейских забот, молодые дельфины могли посвятить себя любви всецело. Они думают только о красавицах, о том, как любить красивее. И о чём им думать ещё? Не надо строить плотины, не надо строить дороги, чтобы возить на плотины камни, не надо домов, не надо печей, не надо одежды, не надо, не надо… Не надо учиться, не надо трудиться.
— Удивительная трудобоязнь, — вставил Гелий. — Впрочем, и Библия считала труд проклятием.
— Они боятся труда панически, — подтвердил Борис Борисович. — И с людьми не хотят разговаривать именно поэтому. Финия нарушила запрет ради вас, Юра. Все они страшатся, что люди силком вытащат их из воды, заставят работать и учиться.
— Не хотят расти духовно, — пошутил я. И попал пальцем в небо.
Оказывается, дельфины не считают учение ростом.
(Ликуйте, лодыри, нашлись у вас единомышленники!) Они даже смотрят на нас свысока. Считают, что мы предыдущая ступень развития, несчастные сухопутные труженики, не сумевшие одельфиниться, приобщиться к вольной жизни в океане и целиком посвятить себя духовному развитию, то есть утончённой любви.
Я слушал Бориса Борисовича с упоением, боясь проронить хотя бы слово. Как-то все складывалось, все объяснялось в этом невероятном рассказе. Почему дельфины прыгают вокруг кораблей? Родичам себя показывают. Почему благожелательны к людям? Считают себя потомками людей. Почему же не хотят говорить? Боятся, что вытащат, заставят трудиться.
А зачем дельфинам язык? Ведь это же было главное возражение против моей темы. У дельфинов не может быть языка, потому что он им не нужен. Язык возникает в процессе коллективного труда, а дельфины не трудятся. Даже рыбу ловят в одиночку, каждый для себя.
И вот ответ: язык унаследован от предков, которые трудились коллективно, плотины возводили.
А в самом деле, почему сохранился язык? Ведь разговаривать не о чём.
Не о чём? Как бы не так. Финия считала, что у них полно тем. Самая главная тема — любовь. Можете считать, что сплетни. У них, у дельфинов, очень сложная семья, отчасти сезонная, отчасти многосезонная. Есть группы мужские, есть группы женско-детские, и каждый год они перетасовываются. Вот эту перетасовку и надо обсудить заранее: кто с кем? И перемываются косточки всех самцов и самок, принимать их в группу или не принимать? Какие они: добрые, жадные, сердитые, сварливые, ревнивые, упрямые, уступчивые, трусливые, самоотверженные? У Финии были сотни знакомых во всех концах Чёрного моря, она без устали свистела о том, сколько у какой дельфинят и от кого, и кто из них выжил, кто созрел, и в какие группы вошли эти дельфинята, и сколько у них дельфинят-внучат.
А всё-таки язык умирал. Разговорчивых дельфинов, таких как Финия, осталось меньшинство. Чаще встречались выродившиеся, “замолчавшие” расы. И почти исчезла дарованная Добрым Дельфом способность к превращению. Ныне она встречается очень редко у особенных дельфинят, и только в детстве проявляется этот атавистический уже (“Рецессивный”, — вставил Гелий) признак. Вот Финии страшно повезло, что у неё родился такой рецессивный ребёнок с золотой головкой — наш Делик. Поэтому она обожает его и так бережёт и, говоря человеческими словами, чуть с ума не сошла, когда Делик заболел. И бесконечно благодарна Юре за спасение сыночка, даже запрет готова нарушить. Они, дельфины, надеются, что золотоголовые договорятся когда-нибудь с людьми. Выйдут на сушу и договорятся. Нет, не о мире и ненападении. Убедят людей бросить дома и поля, переселиться в море, где так просторно, сытно, спокойно.
— Ну вот и весь сюрприз, — заключил ББ. — Довольны?
Ещё бы. Я смаковал каждое слово. Сбылась мечта, пришло известие о долгожданной победе. И как приятно победить там, где столько умных людей бились-бились, ничего не добились. У американцев не вышло, у японцев не вышло, у канадцев не вышло, не вышло у наших в лучших океанариях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12