И добился своего: Горе Мяса надоела моя суетливость.
— Эй, кто там?! — крикнул он. — Идите сюда, ребята, подержите эту собачонку.
Вышел Плащ, самый хмурый и мрачный из гангстеров. Я подозревал, что именно Плащ отправил на тот свет инспектора Джереми.
Толстяк снял браслет со своей ручищи, потёр затёкшее место, протянул двумя пальцами цепочку напарнику.
Вот тут я и ударил его опять по всем правилам… точнее, против правил, самым запрещённым приёмом. Толстяк взвыл, а я, рванувшись всем телом, боком ринулся в воду. Упал наискось, брызг поднял фонтан и шлёпнулся здорово, словно мокрым полотенцем стегнуло по груди. И тут же услышал как бы щёлканье пастушеского кнута. Видимо, Плащ стрелял. Ловко он выхватывал оружие.
Скорее, скорее в глубину. Гребок, другой, третий. Посерело перед глазами, вода надавила на барабанные перепонки Значит, глубоко, едва ли меня видно сверху, и едва ли пули достанут. Жабры не подведут ли? Губы сжал, шевельнул горлом. Ничего. Дышится. Теперь к проливу. Где тут пролив? Ага, справа стена, вот и поплыву вдоль стены. Впереди что-то мутно-белое. Не пена ли в проливе? Гребок, другой, третий. Ну-ка, Юра, проворнее!
Но опоздал я всё равно. Конечно, пробежать по берегу можно было быстрее, чем переплыть залив. Гангстеры догадались, что я кинусь к проливу, уже стояли там по щиколотку в воде и палили почём зря. Плащ догадался, конечно. И только я высунулся — что-то шлёпнуло меня по левой руке. Я развернулся и нырнул в глубину. Уже в сумеречной полутьме посмотрел на руку Нет, багровый дым не расплывается. Значит, не ранили, контузили только
Попался. Пять метров до вольного океана, а не прорвёшься.
Как быть? Отсиживаться буду. Час, два, три, весь день до ночи Авось ночью, когда гангстеры устанут и потеряют бдительность, как-нибудь проплыву. А может быть, на берег выползу и проберусь к океану сушей.
До той поры надо сидеть и ждать. Хорошо, что залив глубокий. Стены уходят вниз отвесно, даже нависают. Присел под одним из выступов — сверху ничем меня не возьмёшь.
Дышится хорошо. Жабры приспособились, автоматизируются. Не надо про них помнить. И кислород такой приятный, чистый, чуть солоноватый, не мыльный, как тот, что я попробовал в ванне. Но холодно. Тело-то у меня человеческое, ему прохладно в воде. Одежда компрессом, ботинки, как кандалы. Ботинки я сброшу, пожалуй, а одежду нельзя — всплывёт ещё, выдаст моё местонахождение. Да и на берегу понадобится… если доберусь я до берега когда-нибудь.
Внезапно донеслось до ушей татаканье. Поплыла тень по блестящей фольге, которая для меня обозначала поверхность. Сердце захолонуло. Что-то задумали гангстеры? Зачем спустили катер? Увидели меня? Сеть кидать будут? Глубинные бомбы бросать? Тогда конец.
Но тень отодвинулась, переместилась к проливчику, шум мотора сник. Катер явно удалялся.
Почему сторожа мои кинулись в океан, не ведаю. Может быть, решили срочно доложить Полу о бегстве, может быть, сочли, что я утонул, подстреленный, а может быть, что я превратился в какую-нибудь рыбину, и погнались за ней. Если бы я придумывал эту историю, я бы знал точно мотивы врагов, а так могу только гадать.
Я переждал ещё минут двадцать и осторожно подплыл к проливу. Тихо!
Не ловушка ли?
Эх, была не была!
Рокотали волны, встречались набегавшие и сбегавшие. Сглаженные прибоем камни выплывали из мути. Видел я под водой плохо. Глаза-то остались у меня человеческие.
Ну вот и нет камней. Внизу сизая тьма. Глубже, глубже, глуб
Все-таки самое приятное в путешествии
же ухожу в подводный сумрак. Найди-ка меня теперь.
Спасся!
Нет, приключения мои не кончились, приключения только накапливались.
Я отдышался, поплыл вперёд что есть силы, нажал, нажал… и почувствовал, что тошнит, в глазах зеленеет. И провалы в сознании: плыл во мгле, и вдруг — в светлой воде. Когда поднялся, не помню.
А в моем положении небезопасно было терять сознание. Я под водой нечаянно мог рот раскрыть вместо жаберных щелей и залил бы водой лёгкие. Сам себя не откачаешь.
Из последних сил ударил ногами, вытолкнул себя на поверхность. Глотнул привычного воздуха. Зелень сползла с глаз — я увидел небо, свинцовые, грузные тучи, свинцовые волны. Надышавшись, нырнул снова, напряг мускулы, чтобы подальше отплыть… Зеленеет!
Видимо, не хватало мне кислорода под водой. Возможно, жабры я отрастил неполномерные, а возможно — и такое может быть объяснение, — вообще в воде слишком мало кислорода для теплокровного. Даже не всяким рыбам достаточно. Тунцы, например, развивают гоночную скорость, чтобы набрать кислород на длинной дистанции. Но моё человеческое тело, маломощное и необтекаемое, гоночную скорость развивать не способно. Два километра в час — мой личный рекорд.
Что же получается? Под водой я могу только прятаться, отлёживаться на грунте, как подводная лодка с приглушённым мотором, а плыть я вынужден по поверхности, по волнам.
Но на поверхности меня заметят “мальчики” Пола, а если заметят, уйти будет почти невозможно. Медлителен.
Где они, кстати?
Впереди на гребнях плясала моторка. В ней были двое: один — нормальной комплекции, другой — выше средней упитанности. Силуэт Горы Мяса не спутаешь ни с каким другим. “Мальчики” Пола спешили к берегу. Зачем? Вероятно, решили предупредить Пола. Ну а что предпримет главный гангстер, узнав о побеге?
Я постарался поставить себя на его место. Пол — человек сообразительный. Он знает, что метаморфоз идёт постепенно, поймёт, что я не превратился в рыбу, вспомнит о сырой треске, догадается, что у меня жабры под бородой. И догадается, что с жабрами, но без плавников и без ласт я плыву не быстрее обычного человека. При моей скорости — полтора-два километра в час — можно подсчитать почти точно, в котором часу я выйду из моря. Пол расставит своих “мальчиков” и “мальчиков” своих приятелей. Мне устроят торжественную встречу…
Если же я проскользну сквозь этот кордой, нетрудно будет поймать меня с помощью полиции. Куда я пойду по чужой стране, босой и бородатый, как хиппи, без единого цента в кармане? А полицию Пол известит, что он видел предполагаемого убийцу инспектора Джереми в такой-то одежде и с бородой. Полиция сцапает меня без труда, а потом Пол придёт в тюрьму и скажет: “Я выручу тебя, если согласишься работать со мной”. Так будет действовать Пол… Это ещё в лучшем случае.
Пожалуй, один у меня выход — то средство, которое я уже применил в бухте в первые минуты побега: переждать. Переждать день-два, пока обо мне забудут, пока не махнут рукой, решив, что я утонул или попал на обед к акулам.
Но где пережидать? На дне? Так я и в самом деле достанусь акулам. Да и не высижу я в воде двое суток. Закоченею.
И я повернул от берега в сторону, к ближайшему из островков, владению какого-нибудь другого Монте-Кристо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Эй, кто там?! — крикнул он. — Идите сюда, ребята, подержите эту собачонку.
Вышел Плащ, самый хмурый и мрачный из гангстеров. Я подозревал, что именно Плащ отправил на тот свет инспектора Джереми.
Толстяк снял браслет со своей ручищи, потёр затёкшее место, протянул двумя пальцами цепочку напарнику.
Вот тут я и ударил его опять по всем правилам… точнее, против правил, самым запрещённым приёмом. Толстяк взвыл, а я, рванувшись всем телом, боком ринулся в воду. Упал наискось, брызг поднял фонтан и шлёпнулся здорово, словно мокрым полотенцем стегнуло по груди. И тут же услышал как бы щёлканье пастушеского кнута. Видимо, Плащ стрелял. Ловко он выхватывал оружие.
Скорее, скорее в глубину. Гребок, другой, третий. Посерело перед глазами, вода надавила на барабанные перепонки Значит, глубоко, едва ли меня видно сверху, и едва ли пули достанут. Жабры не подведут ли? Губы сжал, шевельнул горлом. Ничего. Дышится. Теперь к проливу. Где тут пролив? Ага, справа стена, вот и поплыву вдоль стены. Впереди что-то мутно-белое. Не пена ли в проливе? Гребок, другой, третий. Ну-ка, Юра, проворнее!
Но опоздал я всё равно. Конечно, пробежать по берегу можно было быстрее, чем переплыть залив. Гангстеры догадались, что я кинусь к проливу, уже стояли там по щиколотку в воде и палили почём зря. Плащ догадался, конечно. И только я высунулся — что-то шлёпнуло меня по левой руке. Я развернулся и нырнул в глубину. Уже в сумеречной полутьме посмотрел на руку Нет, багровый дым не расплывается. Значит, не ранили, контузили только
Попался. Пять метров до вольного океана, а не прорвёшься.
Как быть? Отсиживаться буду. Час, два, три, весь день до ночи Авось ночью, когда гангстеры устанут и потеряют бдительность, как-нибудь проплыву. А может быть, на берег выползу и проберусь к океану сушей.
До той поры надо сидеть и ждать. Хорошо, что залив глубокий. Стены уходят вниз отвесно, даже нависают. Присел под одним из выступов — сверху ничем меня не возьмёшь.
Дышится хорошо. Жабры приспособились, автоматизируются. Не надо про них помнить. И кислород такой приятный, чистый, чуть солоноватый, не мыльный, как тот, что я попробовал в ванне. Но холодно. Тело-то у меня человеческое, ему прохладно в воде. Одежда компрессом, ботинки, как кандалы. Ботинки я сброшу, пожалуй, а одежду нельзя — всплывёт ещё, выдаст моё местонахождение. Да и на берегу понадобится… если доберусь я до берега когда-нибудь.
Внезапно донеслось до ушей татаканье. Поплыла тень по блестящей фольге, которая для меня обозначала поверхность. Сердце захолонуло. Что-то задумали гангстеры? Зачем спустили катер? Увидели меня? Сеть кидать будут? Глубинные бомбы бросать? Тогда конец.
Но тень отодвинулась, переместилась к проливчику, шум мотора сник. Катер явно удалялся.
Почему сторожа мои кинулись в океан, не ведаю. Может быть, решили срочно доложить Полу о бегстве, может быть, сочли, что я утонул, подстреленный, а может быть, что я превратился в какую-нибудь рыбину, и погнались за ней. Если бы я придумывал эту историю, я бы знал точно мотивы врагов, а так могу только гадать.
Я переждал ещё минут двадцать и осторожно подплыл к проливу. Тихо!
Не ловушка ли?
Эх, была не была!
Рокотали волны, встречались набегавшие и сбегавшие. Сглаженные прибоем камни выплывали из мути. Видел я под водой плохо. Глаза-то остались у меня человеческие.
Ну вот и нет камней. Внизу сизая тьма. Глубже, глубже, глуб
Все-таки самое приятное в путешествии
же ухожу в подводный сумрак. Найди-ка меня теперь.
Спасся!
Нет, приключения мои не кончились, приключения только накапливались.
Я отдышался, поплыл вперёд что есть силы, нажал, нажал… и почувствовал, что тошнит, в глазах зеленеет. И провалы в сознании: плыл во мгле, и вдруг — в светлой воде. Когда поднялся, не помню.
А в моем положении небезопасно было терять сознание. Я под водой нечаянно мог рот раскрыть вместо жаберных щелей и залил бы водой лёгкие. Сам себя не откачаешь.
Из последних сил ударил ногами, вытолкнул себя на поверхность. Глотнул привычного воздуха. Зелень сползла с глаз — я увидел небо, свинцовые, грузные тучи, свинцовые волны. Надышавшись, нырнул снова, напряг мускулы, чтобы подальше отплыть… Зеленеет!
Видимо, не хватало мне кислорода под водой. Возможно, жабры я отрастил неполномерные, а возможно — и такое может быть объяснение, — вообще в воде слишком мало кислорода для теплокровного. Даже не всяким рыбам достаточно. Тунцы, например, развивают гоночную скорость, чтобы набрать кислород на длинной дистанции. Но моё человеческое тело, маломощное и необтекаемое, гоночную скорость развивать не способно. Два километра в час — мой личный рекорд.
Что же получается? Под водой я могу только прятаться, отлёживаться на грунте, как подводная лодка с приглушённым мотором, а плыть я вынужден по поверхности, по волнам.
Но на поверхности меня заметят “мальчики” Пола, а если заметят, уйти будет почти невозможно. Медлителен.
Где они, кстати?
Впереди на гребнях плясала моторка. В ней были двое: один — нормальной комплекции, другой — выше средней упитанности. Силуэт Горы Мяса не спутаешь ни с каким другим. “Мальчики” Пола спешили к берегу. Зачем? Вероятно, решили предупредить Пола. Ну а что предпримет главный гангстер, узнав о побеге?
Я постарался поставить себя на его место. Пол — человек сообразительный. Он знает, что метаморфоз идёт постепенно, поймёт, что я не превратился в рыбу, вспомнит о сырой треске, догадается, что у меня жабры под бородой. И догадается, что с жабрами, но без плавников и без ласт я плыву не быстрее обычного человека. При моей скорости — полтора-два километра в час — можно подсчитать почти точно, в котором часу я выйду из моря. Пол расставит своих “мальчиков” и “мальчиков” своих приятелей. Мне устроят торжественную встречу…
Если же я проскользну сквозь этот кордой, нетрудно будет поймать меня с помощью полиции. Куда я пойду по чужой стране, босой и бородатый, как хиппи, без единого цента в кармане? А полицию Пол известит, что он видел предполагаемого убийцу инспектора Джереми в такой-то одежде и с бородой. Полиция сцапает меня без труда, а потом Пол придёт в тюрьму и скажет: “Я выручу тебя, если согласишься работать со мной”. Так будет действовать Пол… Это ещё в лучшем случае.
Пожалуй, один у меня выход — то средство, которое я уже применил в бухте в первые минуты побега: переждать. Переждать день-два, пока обо мне забудут, пока не махнут рукой, решив, что я утонул или попал на обед к акулам.
Но где пережидать? На дне? Так я и в самом деле достанусь акулам. Да и не высижу я в воде двое суток. Закоченею.
И я повернул от берега в сторону, к ближайшему из островков, владению какого-нибудь другого Монте-Кристо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29