А Гаврило Принцип беспрепятственно прошел к месту своего будущего подвига.
Animus meminisse hortet note 32. Есть желающие повторить попытку его устранить? Нет желающих. Хотя вы можете сказать нам — и по просьбе любого из присутствующих мы откроем выход в любую точку времени и пространства за последние восемьсот лет. Увы, наши силы не безграничны. Если хотите, можете попробовать задушить в колыбели Наполеона. Или Гитлера. Или даже Чингисхана — только намекните. Но вы все уже поняли, что прошлое изменить нельзя. Оно уже состоялось, и нам остается принимать его таким, какое оно есть. Ad impossibilia nemo tenetur note 33.
Да, в зале все это понимали — пример был более чем красноречивый.
— Но отнюдь не для того, чтобы сообщить вам столь банальную истину, мы с таким трудом собрали вас всех здесь. Прошлое изменить нельзя, это даже не теорема, а аксиома. А вот будущее — можно. И оно в ваших руках, как бы пошло это ни прозвучало. Ceterum censeo, Carthaginem esse delendam note 34.
Тель-Авив.
Израиль.
Отель «Моонлав»
Дайана Фоули ходила по гостиничному номеру, время от времени сердито поглядывая на телефон.
Человек, сидевший в кресле в углу, достал пачку «Morley», сорвал упаковку и вынул сигарету,
— Я думаю, что никто не позвонит, — сказал он. — Миссия провалилась. Это была чья-то шутка.
— Но почему тогда на съезде оказался Молдер? — нервно спросила Дайана. — И куда он пропал? Между прочим, сегодня вечером в отель не явилось еще десятка два участников съезда. И нет их до сих пор,
— Ты переписала их имена?
— И имена, и места жительства… Но если оправдаются ваши худшие подозрения — большая часть из них наверняка окажутся фальшивыми.
— Ложная информация — тоже информация, — философски ответил человек в кресле, поднося зажигалку к сигарете.
Израиль.
Между Тель-Авивом и Иерусалимом,..
Хозяин вечера прошелся по ярко освещенной сцене, на заднем плане которой, словно декорации, так и сидели девять неподвижных старцев. Затем он взмахнул рукой:
— Смотрите!
Правая стена поднялась так же, как до этого поднималась левая. Все присутствующие развернулись на своих тумбах в ту сторону.
Перед ними оказалось звездное небо. Не то, которое можно увидеть ясной ночью, а то, которое видно лишь из космоса.
— Увы, это один из вариантов будущего нашей планеты. Ее просто нет, сверхмощный взрыв разнес Землю на пояс астероидов, вроде того, что кружится между Марсом и Юпитером. Chaque defaut a sa qualite et chaque qualite a son defaut note 35. По этому сценарию через двести пятьдесят два года Земля исчезнет как небесное тело. Но это, как вы сами понимаете, самый крайний случай. Могу показать вам и другие возможные варианты будущего.
Он выдержал театральную паузу, предоставив гостям время осмыслить сказанное и полюбоваться пустым космическим пространством на месте некогда цветущей планеты.
— Для наглядности, мы вам покажем разные варианты из разных точек земного шара. Но время будет одно — двести пятьдесят два года спустя, то есть в семь тысяч сорок шестом году от сотворения мира, в пять тысяч двести четвертом от всемирного потопа, в четыре тысячи двести шестьдесят втором от рождения Авраама, в три тысячи семьсот пятьдесят седьмом от исхода израильтян из Египта, в три тысячи семьсот пятьдесят седьмом году от коронования царя Давида, в две тысячи девятьсот девяносто девятом от основания города Рима, в две тысячи двести сорок седьмом году от Рождества Христова, в тысяча шестьсот двадцать седьмом году по мусульманскому летоисчислению и четыреста пятьдесят четвертом по Революционному календарю. Надеюсь, я достаточно точно определил дату грядущих событий?
Стена опустилась, лишив их зрелища, впечатляющего не столько своим видом, сколько содержанием. Через несколько мгновений она поднялась снова.
— Чтобы сгладить ваше мрачное впечатление, сначала я покажу полную противоположность только что увиденой картине — индустриальный, высокотехнологичный мир, где земляне вышли в большой космос и где царит относительное социальное благополучие. Правда, это тоже не далось без войн и потрясений, но это лучший вариант из всех возможных. Concordia discors note 36, так сказать.
Через мгновение зрителям открылась панорама грандиозного города, увиденного с высоты птичьего полета. Город нельзя было не узнать по огромной статуе Свободы, однако даже для коренного ньюйоркца он выглядел странно, коренным образом изменившись за два с половиной века. В частности, Молдер не заметил нынешней гордости нации — двух небоскребов Международного Торгового Центра. Видимо, их таки снесли за старостью, хотя, казалось бы, строили на века. Над городом сновали необычного вида летательные приспособления — появись такие в наше время, вот обрадовались бы рядовые участники всемирного съезда уфологов! И как завершающий штрих к этой поистине воодушевляющей картине — ярко-голубое небо и пролетающая над Гудзоном стая журавлей…
Честно говоря, Молдеру, стало чуть грустно, когда стена опустилась.
Опустилась, чтобы почти сразу подняться вновь.
Есть такой старый и широко распространенный в силовых ведомствах прием — добрый и злой следователь. Работа на контрастах иногда дает крайне неожиданные результаты. И, похоже, таинственные режиссеры удивительного представления прекрасно это понимали: теперь над бескрайним океанским простором стянулись грозовые тучи, а из воды торчала легко узнаваемая рука статуи с зажатым факелом, которая в предыдущем видении осеняла процветающий город. Комментарии были, как говорится, излишни. Ведущий вечера ни слова и не произнес.
Потом им показали площадь Святого Петра в Риме, на которой возвышалась групповая статуя, — картинка проецировалась долго, и в монументальных фигурах можно было узнать Маркса, Ленина, Сталина и какого-то незнакомого, явно еще не рожденного политика. Затем были улицы Каира, занесенные снегом, потом улицы какого-то европейского города, по которым сновали серовато-зеленые существа невысокого роста, — людей видно не было, и при виде этой картинки Молдер непроизвольно сжал кулаки. Потом промелькнуло здание Белого Дома, над которым почему-то развевался зеленый флаг.
Человек в просторных одеждах (а он снова оказался в них) что-то говорил, объяснял, поминутно к делу и без дела вставляя изречения на латыни, которые мало кто в зале понимал; в вариантах будущего, которые считал безопасными, он предлагал прогуляться и поговорить с людьми будущего — правда, сразу же предупредив, что их английский отличается от современного столь же сильно, как язык Джойса от языка Ричарда Третьего или Джеффри Чосера note 37. Желающих попутешествовать во времени почему-то не нашлось.
Наконец стена опустилась и больше не поднялась. Человек в свободных одеждах оказался вновь посреди ярко освещенной сцены, за ним все так же, почти не шевелясь, сидели девять таинственных старцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Animus meminisse hortet note 32. Есть желающие повторить попытку его устранить? Нет желающих. Хотя вы можете сказать нам — и по просьбе любого из присутствующих мы откроем выход в любую точку времени и пространства за последние восемьсот лет. Увы, наши силы не безграничны. Если хотите, можете попробовать задушить в колыбели Наполеона. Или Гитлера. Или даже Чингисхана — только намекните. Но вы все уже поняли, что прошлое изменить нельзя. Оно уже состоялось, и нам остается принимать его таким, какое оно есть. Ad impossibilia nemo tenetur note 33.
Да, в зале все это понимали — пример был более чем красноречивый.
— Но отнюдь не для того, чтобы сообщить вам столь банальную истину, мы с таким трудом собрали вас всех здесь. Прошлое изменить нельзя, это даже не теорема, а аксиома. А вот будущее — можно. И оно в ваших руках, как бы пошло это ни прозвучало. Ceterum censeo, Carthaginem esse delendam note 34.
Тель-Авив.
Израиль.
Отель «Моонлав»
Дайана Фоули ходила по гостиничному номеру, время от времени сердито поглядывая на телефон.
Человек, сидевший в кресле в углу, достал пачку «Morley», сорвал упаковку и вынул сигарету,
— Я думаю, что никто не позвонит, — сказал он. — Миссия провалилась. Это была чья-то шутка.
— Но почему тогда на съезде оказался Молдер? — нервно спросила Дайана. — И куда он пропал? Между прочим, сегодня вечером в отель не явилось еще десятка два участников съезда. И нет их до сих пор,
— Ты переписала их имена?
— И имена, и места жительства… Но если оправдаются ваши худшие подозрения — большая часть из них наверняка окажутся фальшивыми.
— Ложная информация — тоже информация, — философски ответил человек в кресле, поднося зажигалку к сигарете.
Израиль.
Между Тель-Авивом и Иерусалимом,..
Хозяин вечера прошелся по ярко освещенной сцене, на заднем плане которой, словно декорации, так и сидели девять неподвижных старцев. Затем он взмахнул рукой:
— Смотрите!
Правая стена поднялась так же, как до этого поднималась левая. Все присутствующие развернулись на своих тумбах в ту сторону.
Перед ними оказалось звездное небо. Не то, которое можно увидеть ясной ночью, а то, которое видно лишь из космоса.
— Увы, это один из вариантов будущего нашей планеты. Ее просто нет, сверхмощный взрыв разнес Землю на пояс астероидов, вроде того, что кружится между Марсом и Юпитером. Chaque defaut a sa qualite et chaque qualite a son defaut note 35. По этому сценарию через двести пятьдесят два года Земля исчезнет как небесное тело. Но это, как вы сами понимаете, самый крайний случай. Могу показать вам и другие возможные варианты будущего.
Он выдержал театральную паузу, предоставив гостям время осмыслить сказанное и полюбоваться пустым космическим пространством на месте некогда цветущей планеты.
— Для наглядности, мы вам покажем разные варианты из разных точек земного шара. Но время будет одно — двести пятьдесят два года спустя, то есть в семь тысяч сорок шестом году от сотворения мира, в пять тысяч двести четвертом от всемирного потопа, в четыре тысячи двести шестьдесят втором от рождения Авраама, в три тысячи семьсот пятьдесят седьмом от исхода израильтян из Египта, в три тысячи семьсот пятьдесят седьмом году от коронования царя Давида, в две тысячи девятьсот девяносто девятом от основания города Рима, в две тысячи двести сорок седьмом году от Рождества Христова, в тысяча шестьсот двадцать седьмом году по мусульманскому летоисчислению и четыреста пятьдесят четвертом по Революционному календарю. Надеюсь, я достаточно точно определил дату грядущих событий?
Стена опустилась, лишив их зрелища, впечатляющего не столько своим видом, сколько содержанием. Через несколько мгновений она поднялась снова.
— Чтобы сгладить ваше мрачное впечатление, сначала я покажу полную противоположность только что увиденой картине — индустриальный, высокотехнологичный мир, где земляне вышли в большой космос и где царит относительное социальное благополучие. Правда, это тоже не далось без войн и потрясений, но это лучший вариант из всех возможных. Concordia discors note 36, так сказать.
Через мгновение зрителям открылась панорама грандиозного города, увиденного с высоты птичьего полета. Город нельзя было не узнать по огромной статуе Свободы, однако даже для коренного ньюйоркца он выглядел странно, коренным образом изменившись за два с половиной века. В частности, Молдер не заметил нынешней гордости нации — двух небоскребов Международного Торгового Центра. Видимо, их таки снесли за старостью, хотя, казалось бы, строили на века. Над городом сновали необычного вида летательные приспособления — появись такие в наше время, вот обрадовались бы рядовые участники всемирного съезда уфологов! И как завершающий штрих к этой поистине воодушевляющей картине — ярко-голубое небо и пролетающая над Гудзоном стая журавлей…
Честно говоря, Молдеру, стало чуть грустно, когда стена опустилась.
Опустилась, чтобы почти сразу подняться вновь.
Есть такой старый и широко распространенный в силовых ведомствах прием — добрый и злой следователь. Работа на контрастах иногда дает крайне неожиданные результаты. И, похоже, таинственные режиссеры удивительного представления прекрасно это понимали: теперь над бескрайним океанским простором стянулись грозовые тучи, а из воды торчала легко узнаваемая рука статуи с зажатым факелом, которая в предыдущем видении осеняла процветающий город. Комментарии были, как говорится, излишни. Ведущий вечера ни слова и не произнес.
Потом им показали площадь Святого Петра в Риме, на которой возвышалась групповая статуя, — картинка проецировалась долго, и в монументальных фигурах можно было узнать Маркса, Ленина, Сталина и какого-то незнакомого, явно еще не рожденного политика. Затем были улицы Каира, занесенные снегом, потом улицы какого-то европейского города, по которым сновали серовато-зеленые существа невысокого роста, — людей видно не было, и при виде этой картинки Молдер непроизвольно сжал кулаки. Потом промелькнуло здание Белого Дома, над которым почему-то развевался зеленый флаг.
Человек в просторных одеждах (а он снова оказался в них) что-то говорил, объяснял, поминутно к делу и без дела вставляя изречения на латыни, которые мало кто в зале понимал; в вариантах будущего, которые считал безопасными, он предлагал прогуляться и поговорить с людьми будущего — правда, сразу же предупредив, что их английский отличается от современного столь же сильно, как язык Джойса от языка Ричарда Третьего или Джеффри Чосера note 37. Желающих попутешествовать во времени почему-то не нашлось.
Наконец стена опустилась и больше не поднялась. Человек в свободных одеждах оказался вновь посреди ярко освещенной сцены, за ним все так же, почти не шевелясь, сидели девять таинственных старцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20