ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

«Вот это я. Если ты когда-либо попадешь в Лос-Анджелес и захочешь побывать в особняке „Плейбоя“, то я могу тебя провести». Сью все время подчеркивала, что Арнольду необходимо было внимание. «Каждому нравится быть желанным и нужным, ценимым и любимым,– говорил Арнольд.– Некоторые довольствуются тем, что их любит семья, или дети, брат или жена. Но некоторые хотят большего. Я принадлежу к их числу». Однажды он обнаружил, что перед зрителями может выжать в положении лежа на шестьдесят фунтов больше, чем на тренировках в гимнастическом зале. Может быть, в броне Арнольда и нет брешей. Может быть. Но одна, наверное, все-таки есть – страх перед безвестностью. Мария Шрайвер как-то сказала: «Люди, глубоко верящие в Бога, такие как моя бабушка, проникнуты, как бы это сказать, внутренней умиротворенностью. Они знают, что на пути наверх никому не причинили боли, не солгали и не сделали чего-либо, нарушающего их душевный покой. Несмотря ни на что, они очень сосредоточенные люди». Применимы ли рассуждения Марии к Арнольду, остается под вопросом. Но как бы то ни было, будущие историки вполне смогут рассматривать жизнь и карьеру Арнольда и культ героя, который он породил, как весьма характерную черту для мира, в котором мы живем, и, в особенности, для жаждущих успеха людей из восьмидесятых. Ибо, подобно Дональду Трампу ( Трамп Дональд – финансовый магнат США, владелец, казино «Атлантиксити».– Прим. ред.), Арнольд – представитель оригинальной породы героев, идол двадцатого века, создавший новую религию самоутверждения. Безжалостность, честолюбие и финансовый успех – вот из каких черт складывалась слава Арнольда. А отнюдь не из того, что он сделал для человечества. Со многих точек зрения Арнольд и в самом деле сотворил невозможное, усилием воли поставил с ног на голову классическое определение трагедии и превратил ее в успех. Великие трагические герои Шекспира сравнивались с совершенными статуями, несущими в себе смертельный изъян, который в конечном итоге превращал их в прах. Однако жизнь Арнольда – живое опровержение этому. Он вступил в мир, не имея ничего кроме изъянов – гонимый, нелюбимый, мрачный неудачник с разрушительными наклонностями и грандиозными фантазиями – но поборол все эти изъяны, сорвал их оковы и создал то, что сегодня в буквальном смысле слова можно назвать статуей без изъянов. Арнольд, и это очевидно, имеет все: весь мир и все что угодно в этом мире. И все-таки чего-то в нем ему не хватает. Ибо нелюбимый ребенок, ребенок, неутешно плакавший долгими тальскими ночами, продолжает оставаться неутешным, а его любовь – невостребованной. Он может быть теперь и в самом деле одним из любимых сынов человечества, но никогда не станет любимым сыном своего отца. И сколько бы любви, сколько бурных приветствий, сколько восхищения и обожания ни досталось ему, всего этого не хватит, чтобы возместить ему давние дни детства, то, чего он так страстно желал, но никогда не получал в достатке. Но Арнольд не был бы Арнольдом, если бы не предпринял еще одну попытку. 11 марта 1989 года в «Ветеранз Мемориэл Аудиториум» он провел первый конкурс имени Арнольда Шварценеггера, выставив в качестве награды самые крупные призы, которые когда-либо знал культуризм. Он вернулся назад к тому, чему принадлежал: к своей семье, к успеху, к тому, в чем был неповторим. В Голливуде он никогда бы не стал первым, но в культуризме, среди тех, кто преклонялся перед ним, его превосходство, захлестываемое водопадом любви, было несомненным. Культуризм – единственная сфера, где Арнольд мог достичь состояния, близкого к пресыщению, получить всю любовь, которой так отчаянно добивался. Он ушел с помоста почти десятилетие назад, но все еще господствовал в этом виде спорта. Он втоптал в грязь и подверг унижению многих, кто считал себя выше его, и все они стали восхищаться им. И что бы они ни чувствовали по отношению к нему, как бы глубока ни была их горечь и как бы ни охвачены они были ревностью, они все равно радостно приветствовали его, вскакивая на ноги и крича до хрипа. Зал гремел: «Арнольд! Арнольд! Арнольд!» Радость публики была безграничной, оглушающей, всеохватывающей. Плотину любви прорвало, и любовь обрушилась на него, стоящего на помосте и улыбающегося. И – на мгновение – наконец-то реализовавшего себя. Навеки – побеждающий. Навеки – завоеватель. Навеки – величайший. Навеки – Арнольд.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70