Коль подробно охарактеризовал ситуацию в Восточной Германии. Слушая его, я и тогда думал, и сейчас так считаю, что он сгущал краски. Однако многое совпадало с тем, что мне было известно от Модрова. Были в его информации и особо тревожные моменты.
Он справедливо считал, что январь стал критическим месяцем, когда, по его выражению, «все рухнуло». Шла массовая эмиграция гэдэ-эровских граждан. Их уже в общей сложности стало за предшествующий год 380 тысяч. Их надо было кормить, обустраивать, где-то селить, что создавало дополнительное напряжение со стороны западногерманского населения.
Другим тревожным моментом был, по существу, полный обвал восточной марки, а также буквально отчаянные просьбы властей Восточного Берлина к властям ФРГ взять на свое обеспечение больницы, полицию, городскую железную дорогу, коммунальные службы и т. д. Началось бегство офицеров Народной армии на Запад. Многие при этом заявили о своей готовности перейти на службу в бундесвер.
В некоторых местах, где размещались советские войска, имели место настораживающие инциденты.
Должностные лица, ответственные за функционирование и безопасность АЭС на территории ГДР, не ручались за содержание своих объектов. Одна из АЭС находилась, по оценке экспертов, в полуаварийном состоянии. А между тем реакторы в ней стояли такие же, как и в Чернобыле.
Таков был фон нашей беседы. «Надо готовиться к тому, – говорил канцлер, – чтобы адекватно реагировать на надвигающиеся события. Я не хочу их ускорения, но на меня, я вижу, движется волна, и я не смогу ей противостоять. Такова реальность. Многое предстоит нам вместе обдумать, обсудить и переосмыслить».
Действительно, мы многое обсудили и переосмыслили. Канцлер заверил меня, что окончательная черта под вопросом о границах в случае объединения будет подведена там, где эта граница сейчас проходит. Он, правда, просил меня публично не возбуждать до поры до времени этот вопрос, принимая во внимание чувства миллионов переселенцев, бежавших и изгнанных в результате Второй мировой войны. Разумом, говорил он, они сознают, что территории, где они родились и жили, утрачены безвозвратно. И если сейчас провести опрос, около 90% выскажутся за сохранение границы по Одеру – Нейсе. Но, говорил канцлер, в душе у многих не затихает боль, и это создает серьезные трудности для него, канцлера, в нынешней ситуации, когда все эмоции сконцентрированы на объединении, от которого далеко не все ждут только хорошего.
Остро стоял вопрос о военной безопасности. Коль, уже знавший о нашем разговоре с госсекретарем, высказался за решительное продвижение процесса разоружения, заявил о готовности всячески этому содействовать. Заверил, что объединенная Германия возьмет на себя самые строгие обязательства в отношении отказа от ядерного, бактериологического и химического оружия.
Канцлер вместе с тем решительно выступил против нейтралитета будущей Германии и сослался на те последствия, которые имел Версальский договор 1918 года, изолировавший Германию от остальной Европы, со всеми вытекавшими из этого пагубными последствиями.
Как и Бейкер, канцлер заявил мне следующее – цитирую по стенограмме: «Мы считаем, что НАТО не должно расширять сферу своего действия». Потом, по другому поводу, он еще раз повторил это заявление.
Была поднята тема о международных договорах, заключенных ГДР. Канцлер с уверенностью обещал, что новый германский парламент, который появится в результате объединения, подтвердит положения этих договоров. Новое государство может наследовать старые договоры, разумеется, с согласия Москвы, Варшавы и других столиц.
Наиболее существенную часть нашего разговора с канцлером я хочу привести по стенограмме.
«М. Горбачев: Наверное, можно сказать, что между Советским Союзом, ФРГ и ГДР нет разногласий по вопросу о единстве немецкой нации и что немцы сами решают этот вопрос. Короче: в главном исходном пункте есть понимание – сами немцы должны сделать свой выбор. И они должны знать эту нашу позицию.
Г. Коль: Немцы это знают. Вы хотите сказать, что вопрос единства – это выбор самих немцев?
М. Горбачев: Да, в контексте реальностей.
Г. Коль: Согласен с этим.
М. Горбачев: Есть реальности. Была война, оставившая нам тяжелое наследие. Мы это наследие сейчас пересматриваем и хотим его изменить: уйти от конфронтации и вражды. Вышли на общеевропейский процесс, на новое мышление в мировой политике. В таких условиях и открылась возможность перевода «немецкого вопроса» в другую фазу. Делать это нужно совместными усилиями, с учетом не только своих интересов, но и интересов соседей.
Г. Коль: Присоединяюсь к такой постановке вопроса.
М. Горбачев: Немцы доказали, что они извлекли уроки из прошлого. И это оценено в Европе и в мире. И подтверждение тому – изменения, которые выкристаллизовываются и на Западе, и на Востоке и зафиксированы в заявлениях о том, что с немецкой земли никогда не должна исходить война.
Г. Коль: Я это трактую наоборот: «С немецкой земли должен исходить только мир». И это не фраза, это совершенно серьезно.
М. Горбачев: Это очень важная констатация. Речь идет еще об одном выборе немцев – в пользу мира. Мы должны строить объединенную Германию на фундаментальных вещах».
Что касается просьбы канцлера учитывать психологическую ситуацию в его стране и трудности, которые он испытывает в решении некоторых вопросов, то я ему в свою очередь сказал о наших внутриполитических проблемах, связанных с объединением Германии. «Вы должны признать, – говорил я ему, – что и у меня, и у Ярузельского, и у Модрова, и у руководства Чехословакии – у всех тоже есть своя внутренняя ситуация. Вы, наверное, обратили внимание на последний пленум ЦК КПСС? Эта тема там уже присутствовала, задавали вопрос: та ли политика проводится? Не забыли ли мы о жертвах народа? Это очень сильно присутствует у нас. Канцлер должен это иметь в виду. Ибо, строя единую Германию, всем важно знать ее место в содружестве народов. Этот контекст должен всеми нами учитываться.
– Господин Генеральный секретарь, – ответил мне Коль, – немцы в ГДР и ФРГ принимают решение в контексте общеевропейского развития.
– Принимаю это к сведению, – отреагировал я. – Так уж сложилось, что немецкий вопрос оказывает сильное влияние на европейскую и мировую политику. Поэтому мы должны распорядиться ситуацией исходя из исторических критериев. Есть эмоции, но есть и реальный контекст. Мы готовы сотрудничать так, чтобы не нарушать взаимопонимание, и создать новые хорошие отношения между нашими народами».
В этой связи канцлеру было сказано: «Знаю, что вы не воспринимаете нейтрализацию. Говорят, что это унизило бы немецкий народ… И все же я вижу объединенную Германию за пределами военных образований, со своими национальными вооруженными силами, необходимыми для достаточной обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48