В один из горячих моментов нашей охоты мы в первый раз увидели таинственного волшебника. Увлеченные своим делом, мы не заметили, как он вышел из своей бани, – он точно вырос перед нами из земли, как и полагается настоящему волшебнику. Это был действительно старик, высокий, худой, сгорбленный, с редкой седенькой бородкой. Потертая военная шинель сидела на нем, как на деревянной вешалке, и, вероятно, чтобы не свалилась с него, была перехвачена вместо пояса каким-то шарфом. Волшебник, по-видимому, совсем не желал нас замечать. Он постоял на одном месте, что-то пробормотал себе под нос, а потом быстро принялся за дело, какого мы меньше всего ожидали. Он снял с берез наши западни и выпустил сидевших в них для приманки птичек, потом сделал то же с клетками-садками, куда мы временно помещали только что пойманных птичек, наконец спокойно подобрал растянутые на снегу сетки-тайники и разорвал их. Мы все онемели от ужаса.
– Что вы делаете?! – крикнул наконец какой-то отчаянный смельчак.
Волшебник оглянулся на голос и улыбнулся. Последнее придало нам храбрости, и мы его окружили живой стеной.
– Вы не имеете права рвать наши тайники и выпускать наших птиц! – загалдели мы разом. – Это бессовестно!..
Он продолжал улыбаться, рассматривая своих врагов поочередно.
– Ваши птицы? – проговорил он наконец. – Ваши птицы?
– Конечно, наши, если мы их поймали…
– Да, вы их поймали, но это совсем не значит, что они ваши, – спокойно ответил он. – И даже совсем не ваши… Для чего создана птичка? А вы подумайте хорошенько об этом… Представьте себе только, что вас самих кто-нибудь посадил в клетку, другими словами, – тюрьму, и посадил только потому, что вы голодны… Да. А вы с горя начали бы петь, чтобы доставить удовольствие тому, кто лишил вас свободы…
Эти слова не произвели на нас никакого впечатления, потому что все думали о выпущенных на волю пленницах и разорванных тайниках. Волшебник, кажется, это заметил и проговорил уже другим тоном, точно он давным-давно был знаком со всеми:
– Послушайте, ребятки, носы у вас от мороза красные, руки – тоже… Пойдемте ко мне, я вас напою чаем. Горячий чай – лучшая вещь на свете…
Мы приняли это любезное приглашение с большой нерешительностью. А вдруг волшебник заманит нас в свой замок и что-нибудь сделает с нами такое, что мы больше не увидим белого света?
– А вы кто такой? – спросил кто-то.
– Я? – переспросил волшебник и, подумав, ответил с улыбкой: – Я – птица… Да, настоящая птица.
В ответ послышался смех.
– Да, настоящая птица, – настойчиво повторил волшебник. – Зовут меня Иваном Гаврилычем Мухиным, а все-таки птица. Ну, об этом поговорим потом, а сейчас пойдемте пить чай.
В толпе всегда найдется решительный человек, который поведет за собой других. Так было и с нами. С другой стороны, и выпить горячего чая было недурно. Мы веселой гурьбой вошли в баню, где топилась печь. Из банной каменки волшебник ухитрился сделать себе большой камин, а банный полок был превращен в какой-то музей редкостей. Тут стояли какие-то мудреные машины, колеса и т. п. Баня была устроена по-старинному, большая и светлая, благо прежде лес был дешев.
– Садитесь, дорогие гости, – приглашал нас волшебник. – Места всем хватит…
Мы сели на большую лавку у окна, а гостеприимный волшебник принялся готовить чай. Всего интереснее было для нас то, как он приготовит чай без самовара; но дело оказалось самое простое: в камине у огня стоял чугунный котел – вот и самовар. Чайник с подбитым носиком и две жестяные кружки составляли весь чайный сервиз. Все это было так хорошо, что мы забыли всякий страх. Помилуйте, напиться чаю из чугунного котла да из жестяной кружки – это одно уже делало настоящий праздник.
– А разве птицы пьют чай? – решился кто-то спросить, когда чай был готов.
Всем сделалось ужасно весело.
Волшебник добродушно смеялся вместе с нами, и мы как-то сразу полюбили его, как умеют любить только дети. Сейчас он был в синей блузе, подпоясанной ремешком. Голова у него была совсем лысая, отчего лоб казался необыкновенно большим, чуть не с чугунный котел, в котором так весело сейчас кипела вода. Худое лицо было покрыто глубокими морщинами, а серые, большие, грустные глаза смотрели с пытливой ласковостью.
– И у птицы есть свой чай, – добродушно говорил волшебник, потирая руки. – Ну-ка, чем отличается птица от человека?
– У нее нет рук…
– Она в перьях…
– Она глупая…
– А главного-то и не сказали, – перебил нас волшебник. – Всякая, самая глупая птица и та умеет летать, а человек не умеет. Вот тут-то и секрет, братцы…
– А почему вы называете себя птицей?
– А потому, что я тоже полечу, как птица…
Мы звонко расхохотались. Этакой смешной волшебник и вдруг полетит…
– У вас хвоста нет, – пошутил кто-то.
– Будет все: и хвост, и крылья… Все будет, как у настоящей птицы.
– Неужели вы полетите?
– Непременно…
Волшебник начал подробно рассказывать нам историю воздухоплавания, перечисляя по именам всех знаменитых воздухоплавателей и сделанные ими открытия…
– Пока дальше воздушных шаров еще никто не пошел, – рассказывал он. – А это пустяки… С воздушными шарами ничего не поделаешь. Все дело в том, когда будет изобретена воздухоплавательная машина. Изобрели же паровую машину, открыли электричество, – ну, откроют и воздухоплавательную машину. Вся задача в том, что она должна быть в десять раз легче паровой машины и развивать силу в десять раз больше. Наука идет вперед, и это будет сделано…
III
У нас быстро завязалось самое близкое знакомство с волшебником. В его замке мы чувствовали себя настолько дома, что сделались надоедливыми и уж слишком бесцеремонными. Но он все терпел от своих молодых друзей и позволял нам хозяйничать в его помещении, как мы хотели. Запретной областью оставался только банный полок, где стояли модели каких-то непонятных машин и приборы. Волшебник с одушевлением посвящал нас во все тайны воздухоплавания, объяснял устройство воздушных шаров, а всего интереснее – рассказывал ужасные случаи с аэронавтами.
– Все это были герои науки, – любил повторять волшебник. – И для науки требуется не меньшая храбрость, чем на войне… А сколько труда, терпения и ума затрачено на малейшее открытие в области науки! Мы слишком привыкли к окружающим нас чудесам этой науки… Никто уже не удивляется ни пароходу, ни железной дороге, ни телеграфу, ни напечатанной книге, ни швейной машине, ни зажигательной спичке, а ведь все это придумано гениальнейшими людьми, выстрадано. Под каждым изобретением лежит много-много испорченных жизней, несчастий и страданий тех безумцев-изобретателей, над которыми при жизни смеялись и которые дарили человечеству свои открытия…
Волшебник говорил с увлечением.
1 2 3