Я покажу его специалистам. Устроим конси­лиум! Если понадобится… – А положив трубку, объяснил маме: – У ее сына что-то серьезное…
– А до их города медицина не добралась?
– Это маленький городок. Там нет крупных специа­листов.
– Обязательно нужны крупные?
– Вот если бы он заболел, – папа кивнул в мою сто­рону, – разве ты не подняла бы тревогу? Она плакала в трубку: «Посмотрите моего мальчика…» Разве можно ее осуждать?
Мама вздохнула и ничего не ответила.
Утром она спросила:
– А кто эта женщина… которая звонила тебе?
– Дальняя родственница.
– Очень дальняя?
– Кажется, очень.
– Но кем она все же тебе приходится?
Папа думал в течение всего завтрака, но так и не вспом­нил.
– Знаю только, что… по отцовской линии, – сказал он. – Впрочем, какое это имеет значение… если ее мальчик серьезно болен?
Мальчик приехал через три дня. Это был мужчина лет тридцати.
– Я буду называть вас по имени-отчеству, – сказал он, – потому что мать никак не могла вспомнить, кем мы друг другу приходимся.
– Какое совпадение! Мы тоже не вспомнили, – ска­зала мама.
– Ну почему же? – возразил папа. – Кое-что мы все-таки установили. Я точно знаю, что это родство по отцов­ской линии.
– Понимаю, – сказал приезжий, – дальний родствен­ник – это даже меньше, чем просто знакомый. Знакомого, например, невозможно не знать в лицо. А дальнего родст­венника можно ни разу в жизни не увидеть и не услышать. Я бы, честно говоря, не отважился к вам вторгаться. Если бы они не сказали матери про этот свой «предполагаемый диагноз». Я должен немедленно доказать ей, что «предпо­лагаемый диагноз» предположили напрасно.
– А что у вас… предполагают? – спросила мама. – Какую болезнь?
– Ту самую! – ответил приезжий, которого звали ред­ким именем Игнатий.
– Какую… «ту самую»? – не поняла мама.
– Ну, которая неизвестно от чего начинается, но зато известно, чем чаще всего кончается.
– Почему «чаще всего»? – возразила бабушка. – В этой области много открытий!
– Да, безусловно! – громко подтвердил папа. Хотя во-обще говорил тихо, а когда бабушка начинала высказы­ваться о медицине, почти всегда уходил курить в коридор. На этот раз он остался в комнате.
Бабушка за всю свою жизнь ничем, кроме мигрени, пока не болела, но очень боялась, как бы не заболел кто-нибудь из ее близких.
Она подробно изучала «Беседы врача», которые печа­тались в разных газетах. После этого в течение нескольких дней дома невозможно было закашляться или чихнуть.
«У тех, про кого я читала, тоже все началось с обыкно­венного кашля», – говорила бабушка. Игнатию же она сказала:
– Вы абсолютно не похожи на больного той болезнью, которую у вас ошибочно подозревают. Трое моих знакомых были больны этим самым… Вы абсолютно на них не по­хожи. Кстати говоря, все они излечились. То есть им вы­резали… И все замечательно!
– А откуда вы знаете о «предполагаемом диагнозе»? – спросил папа.
– Врачи как-то сразу забегали. Стали уверять, что нет ничего серьезного. Я не волновался, а они меня успокаи­вали. Потом я тайком заглянул в их бумаги. Но не испу­гался. Там рядом с диагнозом стоял большой знак вопроса. Ну, а если врачи ставят вопросительный знак, зачем же я сам буду ставить знак восклицательный? Но они матери зачем-то сказали. Тут уж я разозлился! Зачем было ей го­ворить?
– Формально они были правы, – сказал папа. – Род­ственникам положено сообщать.
– Но они же не родственнице сообщили, а матери! – воскликнул Игнатий. – Поэтому я и приехал. Чтобы ра­зубедить ее. Понимаете? И к вам вторгся. Но не волнуйтесь! Я могу спать на кухне. Или в коридоре на раскладушке.
– На раскладушке будет спать он… – сказала мама и кивнула в мою сторону. – А вы будете спать на кровати. Здесь, в этой комнате.
–Только не заботьтесь обо мне, а то я буду считать, что диагноз уже подтвердился, – сказал Игнатий. – По­нимаете, – продолжал он, – мать одна тянула меня… без отца. Трудно ей приходилось. И мы все подсчитывали: «Еще два года в школе, потом пять лет в институте. Всего, значит, семь!» Потом сбавляли по годику. Наконец я ин­ститут окончил, начал работать, и вдруг такое… Разве это возможно? Мать ждала столько лет! Наконец дождалась, а я ей такой подарок… Это была бы жуткая неблагодарность с моей стороны! Скорей бы дать ей телеграмму: «Добро­качественно! Вылетаю!»
– Она телеграмме не поверит, – сказала мама.
– Я поклялся, что сообщу чистую правду. Есть у нее эта слабость… Любит клятвы. Ну я, чуть что – клянусь своим здоровьем. А она: «Моим поклянись! Тогда не об­манешь». Обычно я уклоняюсь. Но тут пошел ей навстречу.
На следующий день рано утром папа повел Игнатия в какой-то институт, а оттуда к себе в больницу.
– Вечером вы узнаете о результатах, – сказал нам папа.
– Нет, позвони мне на работу, – сказала мама. – Если я вдруг выйду из комнаты, передай: все хорошо.
– Или все плохо, – бодро сказал Игнатий.
– Это исключается! – воскликнула мама. – Я увере­на…
– С любой болезнью можно бороться, – заверил папа.
– А победить? – спросил Игнатий.
– Разумеется… И победить! Мать, конечно, потеряла покой. И ждет клятв! Разве можно ее осуждать? Но вы, как мужчина, должны поверить: эту болезнь побеждают до­вольно часто.
– Но лучше все же обойтись без нее, – сказал Игнатий. Он все время улыбался – и я понял, что он волнуется.
– Мне тоже сообщите, пожалуйста, – попросил я. Папа кивнул.
После пятого урока у меня был фотокружок, но я не остался.
Бабушка обычно приходит помогать маме по вечерам.
А тут пришла днем и стала вытирать тряпкой телефон, потом круглый столик, на котором он стоит. А потом все, что находится в коридоре возле столика.
Дома у бабушки нет телефона. И поэтому по вечерам, когда она приходит помогать маме, дозвониться к нам не­возможно. После каждого телефонного разговора бабушка сообщает, с кем она разговаривала. Такая у нее привычка. Чаще всего она говорит: «Это моя школьная подруга!» И непременно вздыхает. У нее так много школьных подруг, будто она недавно училась в десятом классе. А на самом деле она училась в гимназии.
Но в тот день бабушка никому не звонила. Она ждала. И я ждал.
Наконец мы дождались: позвонил папа. Обычно бабуш­ка не любит, когда я вмешиваюсь в дела взрослых. Но тут она сама стала передавать мне каждую папину фразу:
– «Этого у Игнатия нет. Точно установили. Он болен серьезно. Надо делать сложную операцию. Но этого нет!» Слава богу! – сказала бабушка. Пошла в комнату и легла на диван. Вид у нее был очень усталый. И я тоже как-то сразу устал…
Но когда через полчаса или минут через сорок раздались необычные звонки – слишком длинные и слишком ко­роткие, я бросился в коридор и схватил трубку.
– Это городок, где живет Игнатий, – сообщил я ба­бушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10