Итак, захватить боевую технику нам удалось без единого выстрела. Мой план удался, и я был почти счастлив.
Мы так и не позволили отрядам Шульгина соединиться. Били «вольников» по очереди, яростно атакуя собранными в кулак отрядами, которые тотчас перебрасывали в другой район. На захваченных у гарнизона бронеходах и грузовых моторах они могли быстро перемещаться по городу. А когда на пути моих отрядов возникали вражеские заслоны, их сметали огнем башенных орудий. Баррикады и завалы мы растаскивали кранами, сносили бульдозерами, которые сопровождали каждую колонну.
Воевода не ожидал, что мы будем действовать столь решительно. Возможно, он до последней минуты надеялся, что мы не посмеем начать войну. Пойдет какая-то хитрая игра, когда обе стороны должны симулировать активность, рыча и скаля клыки. Но зачем? Для какого таинственного зрителя было бы это представление?..
Я, понятное дело, не усидел в штабе, ожидая известий с фронта. Увы, нервы у меня к тому времени были – отнюдь не стальные канаты. И вечно спасаться самозаговорами я не мог. От частого их применения заговоры слабеют, да и сам и-чу перестает объективно воспринимать окружающий мир. Слишком легко обжечься, когда отключено чувство боли.
Я мог просто-напросто взорваться, как перегретый паровой котел, и потому лично возглавил два нападения на отряды «вольников», несмотря на ворчание моих помощников. Они боялись, что наше войско будет обезглавлено.
Я действительно едва не погиб при штурме арсенала. Не ожидал, что горстка окруженных со всех сторон и-чу вместо того, чтобы сдаться на милость победителя, пожертвует собой. Внешняя линия обороны уже была сметена. Когда атакующие подавили огнем из орудий пулеметные точки на привратных башнях старой крепости и устремились в главные ворота, защитники взорвали сто двадцать пудов пороха.
Первый взрыв был так силен, что меня вместе с дюжиной бойцов выкинуло из-под арки. Это нас и спасло, потому что секундой позже рухнули кирпичные своды, и вся крепость обрушилась как карточный домик. От удара о брусчатку я потерял сознание, но вскоре вернулся в раскалывающийся и горящий мир. Рядом копошились и-чу, один за другим приходившие в себя. Стонал ловец из моей личной охраны – белые осколки кости, пробив рубаху, торчали из его плеча.
Взрывались набитые боеприпасами казематы, и над головами хлестал огненный ураган. Надо было немедленно убираться. Мы помогли друг другу подняться и поволокли раненых в безопасное место. Перевязки и уколы будем делать потом.
Бронеходы со снятыми гусеницами, высекая искры чугунными катками, неслись по брусчатке к Апраксину мосту через Енисей. Нас было не удержать. Мы победим – и врага, и этот некогда мирный город, и самих себя. Чего бы это ни стоило…
Колонна уверенно катилась вперед, отшвыривая в чадный туман выхлопов квартал за кварталом. Казалось, она с разгону врежется в Блямбу, но и это ее не остановит. Бронеходы будут двигаться дальше, пробивая себе дорогу в недрах огромного здания.
Я стоял на башне головной машины, широко расставив ноги, и держался за древко знамени, чтобы не упасть и даже не покачнуться. Я смотрел, как гибнет Заречье. Снаряды, бомбы, гранаты и патроны рвались в арсенале второй час кряду. Над городом висело черное облако – теперь уже вполне зримое. Его озаряли вспышки разрывов. Дымовое облако соединилось с принесенной ветром грозовой тучей, и на Каменск среди бела дня опустилась ночь.
Осколки и порой целые снаряды, пролетев над Арсенальной рощей, сыпались на построенные по соседству жилые кварталы. Занялись пожары. Стекол в окнах давно не осталось. Жители метались, выводя из домов детей и стариков, вытаскивая скарб. Истошно звенели колокола несущихся по улицам пожарных моторов. Мы устроили в Каменске ад.
Город сейчас напоминал мне Кедрин времен Степной войны. Детей тогда вывозили из города на подводах, и я на всю жизнь запомнил такое же черное небо в багровых всполохах, грохот разрывов, такую же панику, ужас и безысходность на лицах.
Отряд «вольников», оборонявший подступы к Апраксину мосту, бился насмерть, но опоры взрывать не стал, хоть они и были заминированы. Бой был недолог. Огнеметчики подожгли баррикаду «вольников», и мои таежники оттеснили каменских и-чу по набережной – вверх и вниз по реке. Всего два отделения стрелков теперь сдерживали сотню «вольников». Метким огнем они прижимали их к земле, не давая поднять головы. Позже, когда Блямба будет взята, они наверняка сложат оружие.
Беспрепятственно перейдя по огромному, величественному мосту главную реку Сибири, мы по проспекту Рамзина двинулись в центр Каменска. Впереди горела Префектура, захваченная отрядом Саматова. Бойцы вместе с пленными тушили огонь, чтобы он не распространился на корпуса стоящей по соседству больницы святой великомученицы Параскевы.
На улицах тут и там стояли группы полицейских и жандармов из Корпуса Охраны. Они не пытались остановить нас, не стреляли нам вслед. Они терпеливо ждали окончания битвы. Быть может, для того, чтобы потом всей мощью обрушиться на ослабленного потерями победителя и окончательно решить вопрос о власти в Каменске. Мы в свою очередь не разоружали их. Против всякой логики я надеялся, что нынешний нейтралитет будет сохранен. А что мне еще оставалось?..
Расквартированные в городе солдаты были блокированы в казармах и вырваться не пытались. Командира гарнизона и нескольких старших офицеров мои люди арестовали в городской комендатуре. Такие заложники ценнее порой целой дивизии. Как бы то ни было, армия на время тоже оказалась вне игры.
Подойдя к окруженной передовыми группами штаб-квартире каменской рати, бронеколонна разделилась надвое и вскоре взяла в клещи огромное мрачное здание. Стволы орудийных башен нацелились на Блямбу, но я не хотел расстреливать ее из пушек. Я вообще не хотел кровопролития, но уже пятый час в городе шли бои. Потомки не узнают о моих сомнениях и мучениях, они будут видеть только окончательный результат – убитых, раненых, пропавших без вести и случайные жертвы из числа горожан. Каждый упавший волос и сломанный ноготь непременно сосчитают и положат на чашу весов. И приговор потомков может быть только один – братоубийство.
Я с самого начала знал, что Воевода сосредоточил здесь лучшие силы. Здесь же он держал и свои резервы. Нужно было как можно скорее заканчивать эту маленькую войну, и потому я стянул к Блямбе почти все свои отряды. Нам предстояло положить при штурме сотни бойцов, перебив столько же Истребителей Чудовищ с супротивной стороны. Больно и страшно было отдавать приказ об атаке. Я своими руками подписывал смертный приговор цвету губернских и-чу. Как будто у меня был выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126