– Прекрасный день! – продолжал Безымянный. – И я прошу тебя наслаждаться им. – Он схватил мешочек и подбросил в воздух. Трясясь всем телом в танце удовольствия, он улыбнулся от громкого звона монет.
– Возможно, и мне это тоже удастся. Пусть вонючие улицы Кэррадуна провалятся сегодня на дно Девятого Ада!
Безымянный резко оборвал свой танец и встал неподвижно, испытующе глядя на волшебника. Он медленно рассмотрел свою правую руку, будто впервые видя, как отвратительна его грязная перчатка без пальцев. Кэддерли понял, что этот поступок – своего рода проверка на искренность, и обрадовался, что пройдет ее так легко. Безо всякой мысли о возможных последствиях он пожал руку бродяги.
– Я часто прохожу здесь, – промолвил он тихо. – Имей в виду мое предложение исцелиться.
Попрошайка, слишком тронутый, чтобы ответить словами, искренне кивнул в ответ. Он повернулся и живо направился прочь. Его хромота стала более заметной – тем более что он и не делал попыток ее скрывать. Кэддерли несколько мгновений наблюдал за ним, затем повернулся и продолжил свой путь прочь от города. Он улыбался, слыша, как перекрикиваются на ветвях белки, но не поднимал голову, чтобы взглянуть на них.
Молодому жрецу казалось, что день стал одновременно темнее и светлее, чем раньше.
Безымянный рассмеялся, глядя, как белка почти потеряла равновесие на маленькой ветке, но, уцепившись за нее лапками, восстановила его в следующую секунду. Попрошайка подумал, что это простое движение может служить знаком только что произошедшего с ним благодаря встрече с любопытным волшебником. Эта мысль подняла настроение прокаженному – возможно, впервые за долгое-долгое время.
Впрочем, он не стал развивать ее, почти не надеясь, что когда-нибудь еще встретит кого-то, подобного этому занимательному юноше. Нет, ему придется и дальше мыкаться так же, как весь последний год, побираясь целый день напролет, чтобы его жена и дети не померли с голоду. Сейчас же у него есть, по крайней мере, временная передышка. Он подкинул мешочек в воздух, осторожно поймал его и улыбнулся опять. День и вправду удался!
Безымянный повернул назад, готовый одарить Джанину и детей долгам визитом, но его улыбка тут же примерзла к лицу.
– Прошу прощения за беспокойство, дорогой друг, – сказал щуплый человек, еле-еле приоткрывая тяжелые набухшие веки, за которыми прятались маленькие колючие глазки.
Безымянный бессознательно убрал с глаз долой мешочек, набитый монетами, и выставил вперед руки.
– Я прокаженный, – проворчал он, используя свое заболевание как угрозу.
Маленький человек улыбнулся и издал дребезжащий смешок, больше похожий на кашель.
– Думаешь, я мошенник? – спросил он, вытянув вперед руки ладонями вверх.
Безымянный удивился его занятным перчаткам: одной белой, а другой черной.
– Как видишь, я безоружен, – заверил маленький человек.
– По крайней мере, на вид, – признал Безымянный.
– Я смотрю, мы оба носим разные перчатки, – подметил Призрак. – Впадаем в детство?
Руки Безымянного скользнули вниз, под полы его плохо сидевшей одежды. Он почувствовал смущение, которому не знал причины. «Впадаем в детство? – подумал он. – Вряд ли». Шикарные перчатки, которые носил щуплый, стоили больше, чем Безымянный заработал за много месяцев, включая сегодняшний щедрый дар жреца.
– Разве мы не ребячимся? – настаивал Призрак, заметив охлаждение собеседника.
– Так ты попрошайка? – осмелился спросить Безымянный. – До Кэррадуна примерно миля вниз по тропе. Я сам шел туда. Вдвоем всегда веселее.
– Но юный священник заставил тебя передумать? – спросил странник. – Расскажи мне про него.
Безымянный пожал плечами и слегка качнул головой, с трудом осознавая, что делает. Призрак увидел его замешательство, и смущение попрошайки многое сказало щуплому.
– Ах да, – кивнул Призрак, по-прежнему не пряча ладони, – ты ведь не знаешь молодого жреца.
– А ты?
– Конечно, – ответил Призрак, указывая на кошелек, который Безымянный старался скрыть. – Каждому из нас следует знать такого щедрого человека, как этот Кэддерли.
– Значит, ты попрошайка? – определил Безымянный, немного расслабившись.
Между нищими и бродягами существовало своего рода братство, неписаное родство.
– Возможно, – заговорщически отвечал Призрак. – За свою жизнь я побывал много кем, но теперь я нищий. – Он изобразил еще одну кривую улыбку. – Или скоро им стану, – поправился он.
Безымянный видел, как щуплый достал какой-то сверток и развернул его.
– Зеркало? – пробормотал попрошайка и тут же замолк: серебряное устройство затащило его внутрь, поймав отражение.
Безымянный почувствовал, как кто-то бесцеремонно вторгается в его мысли. Он старался освободиться, но не мог, удерживаемый странным заклятием, и не видел ничего, кроме своего образа, двигаясь по черному туннелю, как будто его переместили в другое место где-то за пределами этого мира. Безымянный отчаянно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где находится.
Он видел только свой образ. Раздался щелчок, за которым последовало движение, или бродяге так показалось: ведь его тело не пошевелило и пальцем. Затем, как вспышка, его ужалила короткая острая боль. Его дух отделился от тела и беспомощно поплыл навстречу поджидавшей его изнеженной оболочке.
Боль пришла снова. Безымянный заморгал, сопротивляясь тяжести своих новых век. Он снова видел только образ попрошайки, одетый в разного цвета перчатки – черную и белую. Его смущение продолжалось до тех пор, пока он не осознал, что это не отражение в зеркале, а собственное его тело.
– Что ты сделал со мной? – вскричал нищий страннику, забравшемуся в его туловище. Каждое движение давалось с трудом; маленьким ручкам не хватало силы, чтобы выплеснуть ярость.
Призрак соединил пальцы, и разного цвета перчатки исчезли, оставив его новые руки полуоткрытыми в лишенных пальцев перчатках бродяги. Чего-то опасаясь, он все же кинулся к щуплому телу. Оно не раз доказало Призраку свою полезность – жалкая и не представляющая угрозы оболочка, которую мог победить и маленький мальчик. Отработанным жестом он бросился на трепещущее создание и сомкнул руки на цыплячьей шее.
Безымянный отчаянно боролся; никогда еще немощное тело Призрака так не сопротивлялось. Но тонкие руки не имели сил, способных отразить мощную атаку. Вскоре он перестал дергаться, и злодей понял, что душа прокаженного присоединилась к сонмищу других, отправленных им ранее в царство теней.
Щуплый увлеченно завершил обмен телами, считая любопытным и даже забавным, что некто столь явственно жалкий, как этот прокаженный бродяга, пытается оттянуть свой уход из жизни. Впрочем, Призрак не испытывал никакой жалости. Он убивал свое тело, возможно, уже сотни раз, похожим образом поступив и с предыдущей оболочкой, и с той, что он носил еще раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76