Эти сказки, кроме горцев, больше никто не рассказывает.
Молочно-белые брови сошлись на переносице, и впервые за все время серые глаза слегка потеплели.
— Наверное, вот почему мне приснился такой сон, — продолжила она. — Это вновь вспомнились нянины сказки, когда я вдруг замерзла и испугалась. — Оглядевшись по сторонам, она присела на нижнюю ступеньку лестницы. Бектис остался стоять рядом в почтительной позе. Джил, как и подобает в присутствии правительницы, также не стала садиться. Глиняные сосуды в камере заменили на деревянные плошки и кожаные фляги, но Джил все равно осматривала темницу в поисках того, что можно использовать как оружие.
— И что же вам приснилось? — мягко спросил ее Ингольд. — И почему вам было страшно и холодно?
Йори-Эзрикос, не поднимая глаз и сложив руки на коленях, проговорила:
— Четыре года назад умер мой отец. Он пережил нашествие дарков, заставив рабов каждую ночь складывать костры вокруг летнего дворца. Дарки, в основном, нападали на город, где людей было больше. Но потом пришла чума, отец умер, и братья тоже. Я была обручена со Стиартом на-Сталигосом, моим кузеном, но он погиб на севере. Ваир на-Чандрос, полководец, возглавлявший войско, двинувшееся на помощь королевству Дарвет, вернулся и заставил меня выйти за него замуж, чтобы стать императором, как отец... Я знаю, что так не всегда бывает между мужчинами и женщинами. — Подняв глаза, она взглянула, сперва на Ингольда, затем на Джил, и во взгляде ее было нечто более пугающее, чем слезы и даже гнев. — Мои служанки говорят, что не все мужчины таковы, как Ваир, иначе, полагаю, женщины разбивали бы головы своим сыновьям, едва лишь они покинут материнское чрево, как поступила я со своим первенцем. Он добр к тебе? — Голос ее не изменился ни на йоту. С тем же успехом она могла бы говорить о домашнем хозяйстве. — Я имею в виду, как мужчина? Джил коснулась руки Ингольда.
— Да, — сказала она. — Он добр ко мне. Он научил меня владеть мечом, чтобы я могла защитить свою честь.
Впервые за все время в серых глазах вспыхнул интерес.
— Правда? — Она опять взглянула на Ингольда, и в этот миг Джил ощутила в ней юную жизненную силу, намеренно придавленную под маской ледяного жестокого холода. — Я не думала... — и осеклась.
Эта женщина с юных лет приучилась взвешивать каждое слово, а потому она просто сказала:
— Это хорошо. — Словно захлопнулось забрало стального шлема...
Пару мгновений спустя она продолжила:
— Вскоре после того, как я пришла в себя после свадьбы и опять встала на ноги, я сбежала. Я похитила лошадь и ускакала из города через ворота Хатиобара. Сама не знаю, куда я направлялась. Мне было всего двенадцать лет. В ту пору все мои родичи желали этого брака, хотя, позднее, передумали. Ваир погнался за мной со своими людьми, а я была так напугана, что поскакала к холмам, отпустила лошадь и спряталась среди гробниц. Была ночь, и впервые за весь год пришли такие холода, что убили на корню тростник и папирус. Мне приснились трое ледяных жрецов.
— А откуда вы узнали, — спросил ее Ингольд хрипловатым глухим голосом, — что это были жрецы? Ведь ваша няня именовала их. дьяволами?
— Не знаю, — тихонько отозвалась девушка. — А, впрочем, знаю. — Она прикрыла глаза, погрузившись в воспоминания. — Они молились... Они поклонялись... Ей. Они были магами, но их магия была песней служения, песней силы для Той, что обитает в колодце.
— Да. — Само это слово было подобно дыханию белого дыма, поднимающегося с поверхности густых вод, — темным контуром под самой поверхностью существа, замершего в ожидании.
— Они так долго поклонялись Ей в этом месте, вытягивая силы из земли, что сами скалы источились, — продолжила девушка. — Порой благодаря их магии из камней выбирались существа, ужасные, пугающие, которые проползали несколько шагов и погибали. Кажется, мне снилось, что я шла по комнатам, по коридорам... Через трещину в стене, сквозь лед. Должно быть, я потеряла сознание, но точно не помню. Было холодно.
Она стиснула руки у груди.
— Они сохраняли Ей жизнь с помощью сил, которые тянули из земли, пели Ей песни, поклонялись в ожидании, пока Она пробудится и заговорит. Я подумала, что когда Она проснется, то будет знать мое имя. Я боялась того, что случится, когда Она заговорит. Не знаю, откуда мне стало это известно. — Она вновь подняла заледеневшие глаза на Ингольда. — Кто Она такая? Ты видел Ее, когда сражался со жрецами подо льдом.
— Она — Мать Зимы, дитя мое... дети мои. — Он сумел протянуть руку и кончиками пальцев коснулся бедра Джил. — Когда габугу и служители ледяных магов загнали меня в усыпальницу, — там, где я должен был столкнуться с ними в бою и погибнуть, — я слышал, как они пели о ней, для нее. Она — Жизненное Древо мира, который прекратил существовать с первыми жаркими лучами солнца. В ее теле лежат семена той жизни, которая существовала в этом мире прежде. Она — Мать Магии, прибежище плоти, ее магия есть понимание всех сущностей, судеб и очертаний мира. Ее магия принадлежит душе и плоти, а не рассудку. Магия матерей, семян, будущего, заключенного в мысли. Она ждала очень долго.
— Но чего? — глубокий голос Йори-Эзрикос гулко разнесся во тьме.
Ингольд ответил не сразу. Почему-то Джил совсем не удивили речи мага, как будто она знала все это очень давно или видела это во сне... И Джил негромко сказала:
— Она ждет Зиму Звезд. — Ингольд по-прежнему молчал, и она продолжила. — Мир в своем развитии проходит фазы тепла и холода. Об этом можно прочесть в книгах о Древних Богах. Думаю, это имеет отношение к гигантским облакам звездной пыли, проходящим между Солнцем и Землей и отражающим солнечное тепло, — скорее всего, при этом меняются цвета звезд, по крайней мере, так гласит Свиток Шести Богов.
Йори-Эзрикос покачала головой.
— На Юге все это под запретом.
Джил удержалась от очередной язвительной ремарки и промолвила лишь:
— В этой книге говорится о циклах, — как и в некоторых, самых древних, магических текстах. Насколько я могу судить, эти облака остаются на месте на протяжении тысяч лет, а порой и десятков тысяч, прежде чем двинуться дальше. — «Не станем вдаваться в подробности небесной механики... Конечно, правильнее будет сказать, что это Солнце со своими планетами проходит сквозь пылевые облака, но какая разница?» — Вот почему появились дарки: в мире стало холоднее, их стада вымерли, и им пришлось охотиться на поверхности земли. Но еще прежде дарков, прежде рождения человечества в мире существовали иные создания, когда земля была холодной и темной, — эти создания обладали разумом и могли творить магию, хотя действие их чар для нас недоступно. Когда мир для них сделался слишком теплым, они ушли, спрятались в недрах ледника, чтобы дождаться возвращения холодов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Молочно-белые брови сошлись на переносице, и впервые за все время серые глаза слегка потеплели.
— Наверное, вот почему мне приснился такой сон, — продолжила она. — Это вновь вспомнились нянины сказки, когда я вдруг замерзла и испугалась. — Оглядевшись по сторонам, она присела на нижнюю ступеньку лестницы. Бектис остался стоять рядом в почтительной позе. Джил, как и подобает в присутствии правительницы, также не стала садиться. Глиняные сосуды в камере заменили на деревянные плошки и кожаные фляги, но Джил все равно осматривала темницу в поисках того, что можно использовать как оружие.
— И что же вам приснилось? — мягко спросил ее Ингольд. — И почему вам было страшно и холодно?
Йори-Эзрикос, не поднимая глаз и сложив руки на коленях, проговорила:
— Четыре года назад умер мой отец. Он пережил нашествие дарков, заставив рабов каждую ночь складывать костры вокруг летнего дворца. Дарки, в основном, нападали на город, где людей было больше. Но потом пришла чума, отец умер, и братья тоже. Я была обручена со Стиартом на-Сталигосом, моим кузеном, но он погиб на севере. Ваир на-Чандрос, полководец, возглавлявший войско, двинувшееся на помощь королевству Дарвет, вернулся и заставил меня выйти за него замуж, чтобы стать императором, как отец... Я знаю, что так не всегда бывает между мужчинами и женщинами. — Подняв глаза, она взглянула, сперва на Ингольда, затем на Джил, и во взгляде ее было нечто более пугающее, чем слезы и даже гнев. — Мои служанки говорят, что не все мужчины таковы, как Ваир, иначе, полагаю, женщины разбивали бы головы своим сыновьям, едва лишь они покинут материнское чрево, как поступила я со своим первенцем. Он добр к тебе? — Голос ее не изменился ни на йоту. С тем же успехом она могла бы говорить о домашнем хозяйстве. — Я имею в виду, как мужчина? Джил коснулась руки Ингольда.
— Да, — сказала она. — Он добр ко мне. Он научил меня владеть мечом, чтобы я могла защитить свою честь.
Впервые за все время в серых глазах вспыхнул интерес.
— Правда? — Она опять взглянула на Ингольда, и в этот миг Джил ощутила в ней юную жизненную силу, намеренно придавленную под маской ледяного жестокого холода. — Я не думала... — и осеклась.
Эта женщина с юных лет приучилась взвешивать каждое слово, а потому она просто сказала:
— Это хорошо. — Словно захлопнулось забрало стального шлема...
Пару мгновений спустя она продолжила:
— Вскоре после того, как я пришла в себя после свадьбы и опять встала на ноги, я сбежала. Я похитила лошадь и ускакала из города через ворота Хатиобара. Сама не знаю, куда я направлялась. Мне было всего двенадцать лет. В ту пору все мои родичи желали этого брака, хотя, позднее, передумали. Ваир погнался за мной со своими людьми, а я была так напугана, что поскакала к холмам, отпустила лошадь и спряталась среди гробниц. Была ночь, и впервые за весь год пришли такие холода, что убили на корню тростник и папирус. Мне приснились трое ледяных жрецов.
— А откуда вы узнали, — спросил ее Ингольд хрипловатым глухим голосом, — что это были жрецы? Ведь ваша няня именовала их. дьяволами?
— Не знаю, — тихонько отозвалась девушка. — А, впрочем, знаю. — Она прикрыла глаза, погрузившись в воспоминания. — Они молились... Они поклонялись... Ей. Они были магами, но их магия была песней служения, песней силы для Той, что обитает в колодце.
— Да. — Само это слово было подобно дыханию белого дыма, поднимающегося с поверхности густых вод, — темным контуром под самой поверхностью существа, замершего в ожидании.
— Они так долго поклонялись Ей в этом месте, вытягивая силы из земли, что сами скалы источились, — продолжила девушка. — Порой благодаря их магии из камней выбирались существа, ужасные, пугающие, которые проползали несколько шагов и погибали. Кажется, мне снилось, что я шла по комнатам, по коридорам... Через трещину в стене, сквозь лед. Должно быть, я потеряла сознание, но точно не помню. Было холодно.
Она стиснула руки у груди.
— Они сохраняли Ей жизнь с помощью сил, которые тянули из земли, пели Ей песни, поклонялись в ожидании, пока Она пробудится и заговорит. Я подумала, что когда Она проснется, то будет знать мое имя. Я боялась того, что случится, когда Она заговорит. Не знаю, откуда мне стало это известно. — Она вновь подняла заледеневшие глаза на Ингольда. — Кто Она такая? Ты видел Ее, когда сражался со жрецами подо льдом.
— Она — Мать Зимы, дитя мое... дети мои. — Он сумел протянуть руку и кончиками пальцев коснулся бедра Джил. — Когда габугу и служители ледяных магов загнали меня в усыпальницу, — там, где я должен был столкнуться с ними в бою и погибнуть, — я слышал, как они пели о ней, для нее. Она — Жизненное Древо мира, который прекратил существовать с первыми жаркими лучами солнца. В ее теле лежат семена той жизни, которая существовала в этом мире прежде. Она — Мать Магии, прибежище плоти, ее магия есть понимание всех сущностей, судеб и очертаний мира. Ее магия принадлежит душе и плоти, а не рассудку. Магия матерей, семян, будущего, заключенного в мысли. Она ждала очень долго.
— Но чего? — глубокий голос Йори-Эзрикос гулко разнесся во тьме.
Ингольд ответил не сразу. Почему-то Джил совсем не удивили речи мага, как будто она знала все это очень давно или видела это во сне... И Джил негромко сказала:
— Она ждет Зиму Звезд. — Ингольд по-прежнему молчал, и она продолжила. — Мир в своем развитии проходит фазы тепла и холода. Об этом можно прочесть в книгах о Древних Богах. Думаю, это имеет отношение к гигантским облакам звездной пыли, проходящим между Солнцем и Землей и отражающим солнечное тепло, — скорее всего, при этом меняются цвета звезд, по крайней мере, так гласит Свиток Шести Богов.
Йори-Эзрикос покачала головой.
— На Юге все это под запретом.
Джил удержалась от очередной язвительной ремарки и промолвила лишь:
— В этой книге говорится о циклах, — как и в некоторых, самых древних, магических текстах. Насколько я могу судить, эти облака остаются на месте на протяжении тысяч лет, а порой и десятков тысяч, прежде чем двинуться дальше. — «Не станем вдаваться в подробности небесной механики... Конечно, правильнее будет сказать, что это Солнце со своими планетами проходит сквозь пылевые облака, но какая разница?» — Вот почему появились дарки: в мире стало холоднее, их стада вымерли, и им пришлось охотиться на поверхности земли. Но еще прежде дарков, прежде рождения человечества в мире существовали иные создания, когда земля была холодной и темной, — эти создания обладали разумом и могли творить магию, хотя действие их чар для нас недоступно. Когда мир для них сделался слишком теплым, они ушли, спрятались в недрах ледника, чтобы дождаться возвращения холодов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88