— Когда вы оправитесь от сегодняшнего потрясения, мы с вами непременно встретимся и поговорим. Я думаю, что можно найти решение всех ваших проблем!
— Неужели это возможно? — с замиранием сердца спросила Виола.
— А почему же нет? — удивился Лайл. — Многие часы своей жизни я посвящаю тому, что пытаюсь уладить проблемы своих избирателей, а уж вашими займусь с особым удовольствием!
Мне кажется, если бы нам действительно удалось поговорить… я бы почувствовала себя гораздо увереннее!..
— Итак, решено — мы увидимся на следующей неделе. Только вы должны пообещать, что до тех пор снова не угодите в тюрьму!
— Я постараюсь быть осторожной, — пообещала Виола.
Экипаж остановился. Выглянув в окошко, Виола увидела, что это то самое место в начале Керзон-стрит, где шофер останавливался в прошлый раз, когда отвозил ее домой.
— Вы были так добры! — сказала она, обращаясь к Лайлу. — У меня не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность…
— Лучше всего вы ее выразите, если постараетесь больше не попадать в подобную ситуацию, — серьезно посоветовал ей Рейберн. — Итак, до следующей недели! А тем временем берегите себя…
— Еще раз спасибо, — тихо проговорила Виола. — Вы так… великодушны!..
Она взглянула ему в глаза, и они оба на мгновение замерли.
Казалось, между ними возникла некая таинственная невидимая связь, крепко соединившая их друг с другом.
Но уже в следующую секунду Рейберн Лайл усмехнулся, словно устыдившись неожиданного порыва сентиментальности, и поднес к губам руку Виолы.
— Будьте хорошей девочкой! — с улыбкой повторил он.
Виола отвела глаза. Шофер открыл дверцу экипажа, и она шагнула на мостовую.
Лайл не последовал за ней, и девушка поняла — он не хочет, чтобы их видели вместе.
Экипаж удалился, а Виола медленным шагом направилась к дому. Теперь, когда Рейберна не было рядом, она чувствовала себя одинокой и несчастной.
«Только рядом с ним я могу быть храброй, — сказала она себе. — Он придает мне ту смелость, которой, увы, мне так не хватает! А без него я всего-навсего глупая трусиха…»
Слуга впустил Виолу в дом. Войдя в холл, она со страхом спросила:
— Ее светлость дома?
— Нет, мисс Виола. Ее светлость уехала еще утром и сказала, что вернется только к чаю.
Вздохнув с облегчением, девушка побежала к себе наверх.
Всю дорогу она со страхом ждала неизбежного объяснения с мачехой — ведь все остальные участницы демонстрации отправились в тюрьму, а ей каким-то чудом удалось этого избежать.
Придется рассказать, что она упала в обморок, а потому не смогла ответить на вопрос судьи.
В этом, кажется, нет ничего необычного, и леди Брэндон, наверное, ей поверит. А что касается штрафа… Ну почему мачеха должна кого-то подозревать? Ведь в судах — и это было хорошо известно Виоле — частенько находились доброхоты из числа любопытных, которые предлагали внести штраф за ту или иную осужденную суфражистку. Впрочем, это великодушное предложение неизбежно отвергалось воинствующими дамами.
Однако такие попытки делались вновь и вновь, ибо нормальный человек не мог себе представить, что благородная дама по своей воле подвергнется ужасному тюремному заключению.
Поднявшись наверх, Виола приняла ванну и легла в постель. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Оказывается, эта ужасная ночь измотала ее гораздо больше, чем ей представлялось. Не успела голова Виолы коснуться подушки, как она мгновенно провалилась в глубокий целительный сон без всяких сновидений.
Проснулась она уже вечером и тут же почувствовала, что ужасно голодна.
Виола позвонила, и ей принесли поднос с едой. Через четверть часа, Когда она уже покончила с омлетом и допивала чай, в спальню вошла леди Брэндон.
Виола замерла. Ее фиалковые глаза потемнели от страха — она ждала, что сейчас разразится настоящая буря.
— Ты что здесь делаешь? — грозно вопросила леди Брэндон.
Сидя в роскошной театральной ложе и ожидая поднятия занавеса, Виола размышляла о том, что должна быть благодарна графу Кроксдейлу.
Именно его приглашение умерило гнев леди Брэндон и спасло Виолу от неминуемой физической расправы.
А в том, что мачеха чрезвычайно разгневана, не было никаких сомнений — она то и дело награждала Виолу бранными словами, доказывая, что та вела себя как трусиха и безвольная дура.
Но, как ни странно, леди Брэндон поверила в то, что Виоле действительно стало дурно в зале суда, и на время прекратила свою брань, чтобы дать падчерице возможность одеться для предстоящего посещения театра.
— Лорд Кроксдейл убедительно просил нас сопровождать его сегодня вечером, — сказала леди Брэндон. — И хотя тебе должно быть стыдно, что ты идешь развлекаться, в то время как эти героические женщины томятся в тюрьме, мы не вправе отказать графу.
Виола обрадовалась. Значит, она все-таки пойдет в театр, и ей не придется сидеть дома и выслушивать мачехины оскорбления и угрозы!
Девушка начала поспешно переодеваться, стараясь выглядеть привлекательно, раз уж ей предоставилась возможность побывать на театральной премьере.
Платье, которое она выбрала на сегодняшний вечер, и впрямь было восхитительным. Хотя леди Брэндон всей душой ненавидела свою падчерицу и на каждом шагу унижала ее, в модных нарядах от лучших лондонских портных она ей никогда не отказывала.
Да, по правде сказать, ладная, хотя и немного худощавая фигурка Виолы делала честь любому наряду. Вот и сейчас в дорогом белом платье и палантине из гагачьего пуха она выглядела изумительно.
Похожая на сказочного эльфа, Виола выделялась даже на фоне изысканной театральной публики, а ведь сегодня здесь собрались на премьеру все сливки лондонского общества, среди которых было немало признанных красавиц.
Сверкая бриллиантами и ослепительной белизной кожи в глубоко декольтированных платьях, эти дамы в разноцветных туалетах рядом со своими одетыми в черное спутниками и впрямь выглядели как райские птицы. Это сравнение, которое когда-то употребила мать Виолы, вспомнилось девушке сейчас, когда она смотрела в партер сверху.
Хотя до этого она неоднократно бывала в театре, ей еще ни разу не доводилось сидеть в такой большой и красиво убранной ложе.
Виола заметила, что кое-кто из публики с любопытством поглядывает в их сторону, пытаясь понять, что за дамы сидят сегодня в ложе графа Кроксдейла.
Театральная премьера — событие всегда волнующее, полное неизъяснимого очарования как для самих актеров, так и для публики…
Зрители в ожидании волнующего зрелища гудели, словно растревоженный улей. Во всем зале ощущалась праздничная, приподнятая атмосфера. Все затаив дыхание ждали чуда.
И вот наконец занавес поднялся. Зрители попроще, сидевшие на галерке, вскакивали со своих мест и бешено аплодировали каждой появлявшейся на сцене знаменитости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Неужели это возможно? — с замиранием сердца спросила Виола.
— А почему же нет? — удивился Лайл. — Многие часы своей жизни я посвящаю тому, что пытаюсь уладить проблемы своих избирателей, а уж вашими займусь с особым удовольствием!
Мне кажется, если бы нам действительно удалось поговорить… я бы почувствовала себя гораздо увереннее!..
— Итак, решено — мы увидимся на следующей неделе. Только вы должны пообещать, что до тех пор снова не угодите в тюрьму!
— Я постараюсь быть осторожной, — пообещала Виола.
Экипаж остановился. Выглянув в окошко, Виола увидела, что это то самое место в начале Керзон-стрит, где шофер останавливался в прошлый раз, когда отвозил ее домой.
— Вы были так добры! — сказала она, обращаясь к Лайлу. — У меня не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность…
— Лучше всего вы ее выразите, если постараетесь больше не попадать в подобную ситуацию, — серьезно посоветовал ей Рейберн. — Итак, до следующей недели! А тем временем берегите себя…
— Еще раз спасибо, — тихо проговорила Виола. — Вы так… великодушны!..
Она взглянула ему в глаза, и они оба на мгновение замерли.
Казалось, между ними возникла некая таинственная невидимая связь, крепко соединившая их друг с другом.
Но уже в следующую секунду Рейберн Лайл усмехнулся, словно устыдившись неожиданного порыва сентиментальности, и поднес к губам руку Виолы.
— Будьте хорошей девочкой! — с улыбкой повторил он.
Виола отвела глаза. Шофер открыл дверцу экипажа, и она шагнула на мостовую.
Лайл не последовал за ней, и девушка поняла — он не хочет, чтобы их видели вместе.
Экипаж удалился, а Виола медленным шагом направилась к дому. Теперь, когда Рейберна не было рядом, она чувствовала себя одинокой и несчастной.
«Только рядом с ним я могу быть храброй, — сказала она себе. — Он придает мне ту смелость, которой, увы, мне так не хватает! А без него я всего-навсего глупая трусиха…»
Слуга впустил Виолу в дом. Войдя в холл, она со страхом спросила:
— Ее светлость дома?
— Нет, мисс Виола. Ее светлость уехала еще утром и сказала, что вернется только к чаю.
Вздохнув с облегчением, девушка побежала к себе наверх.
Всю дорогу она со страхом ждала неизбежного объяснения с мачехой — ведь все остальные участницы демонстрации отправились в тюрьму, а ей каким-то чудом удалось этого избежать.
Придется рассказать, что она упала в обморок, а потому не смогла ответить на вопрос судьи.
В этом, кажется, нет ничего необычного, и леди Брэндон, наверное, ей поверит. А что касается штрафа… Ну почему мачеха должна кого-то подозревать? Ведь в судах — и это было хорошо известно Виоле — частенько находились доброхоты из числа любопытных, которые предлагали внести штраф за ту или иную осужденную суфражистку. Впрочем, это великодушное предложение неизбежно отвергалось воинствующими дамами.
Однако такие попытки делались вновь и вновь, ибо нормальный человек не мог себе представить, что благородная дама по своей воле подвергнется ужасному тюремному заключению.
Поднявшись наверх, Виола приняла ванну и легла в постель. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Оказывается, эта ужасная ночь измотала ее гораздо больше, чем ей представлялось. Не успела голова Виолы коснуться подушки, как она мгновенно провалилась в глубокий целительный сон без всяких сновидений.
Проснулась она уже вечером и тут же почувствовала, что ужасно голодна.
Виола позвонила, и ей принесли поднос с едой. Через четверть часа, Когда она уже покончила с омлетом и допивала чай, в спальню вошла леди Брэндон.
Виола замерла. Ее фиалковые глаза потемнели от страха — она ждала, что сейчас разразится настоящая буря.
— Ты что здесь делаешь? — грозно вопросила леди Брэндон.
Сидя в роскошной театральной ложе и ожидая поднятия занавеса, Виола размышляла о том, что должна быть благодарна графу Кроксдейлу.
Именно его приглашение умерило гнев леди Брэндон и спасло Виолу от неминуемой физической расправы.
А в том, что мачеха чрезвычайно разгневана, не было никаких сомнений — она то и дело награждала Виолу бранными словами, доказывая, что та вела себя как трусиха и безвольная дура.
Но, как ни странно, леди Брэндон поверила в то, что Виоле действительно стало дурно в зале суда, и на время прекратила свою брань, чтобы дать падчерице возможность одеться для предстоящего посещения театра.
— Лорд Кроксдейл убедительно просил нас сопровождать его сегодня вечером, — сказала леди Брэндон. — И хотя тебе должно быть стыдно, что ты идешь развлекаться, в то время как эти героические женщины томятся в тюрьме, мы не вправе отказать графу.
Виола обрадовалась. Значит, она все-таки пойдет в театр, и ей не придется сидеть дома и выслушивать мачехины оскорбления и угрозы!
Девушка начала поспешно переодеваться, стараясь выглядеть привлекательно, раз уж ей предоставилась возможность побывать на театральной премьере.
Платье, которое она выбрала на сегодняшний вечер, и впрямь было восхитительным. Хотя леди Брэндон всей душой ненавидела свою падчерицу и на каждом шагу унижала ее, в модных нарядах от лучших лондонских портных она ей никогда не отказывала.
Да, по правде сказать, ладная, хотя и немного худощавая фигурка Виолы делала честь любому наряду. Вот и сейчас в дорогом белом платье и палантине из гагачьего пуха она выглядела изумительно.
Похожая на сказочного эльфа, Виола выделялась даже на фоне изысканной театральной публики, а ведь сегодня здесь собрались на премьеру все сливки лондонского общества, среди которых было немало признанных красавиц.
Сверкая бриллиантами и ослепительной белизной кожи в глубоко декольтированных платьях, эти дамы в разноцветных туалетах рядом со своими одетыми в черное спутниками и впрямь выглядели как райские птицы. Это сравнение, которое когда-то употребила мать Виолы, вспомнилось девушке сейчас, когда она смотрела в партер сверху.
Хотя до этого она неоднократно бывала в театре, ей еще ни разу не доводилось сидеть в такой большой и красиво убранной ложе.
Виола заметила, что кое-кто из публики с любопытством поглядывает в их сторону, пытаясь понять, что за дамы сидят сегодня в ложе графа Кроксдейла.
Театральная премьера — событие всегда волнующее, полное неизъяснимого очарования как для самих актеров, так и для публики…
Зрители в ожидании волнующего зрелища гудели, словно растревоженный улей. Во всем зале ощущалась праздничная, приподнятая атмосфера. Все затаив дыхание ждали чуда.
И вот наконец занавес поднялся. Зрители попроще, сидевшие на галерке, вскакивали со своих мест и бешено аплодировали каждой появлявшейся на сцене знаменитости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45