Сердце ее забилось сильнее, и она с удивлением осознала, что невыразимо счастлива его видеть. Герцог остановился рядом, его серые глаза встретились с глазами Олетты — и она поняла, что он пришел, потому что не мог не увидеть ее еще раз.
Глава 5
Олетта вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Вечер был великолепным, самым лучшим из всех, что у нее были. Когда герцог предложил ей пообедать в его обществе и в обществе капитана Горинга, Олетта почувствовала неудержимую радость при мысли, что нужна ему. В то же время она понимала, что если бы ее признали равной, то не пригласили бы на обед без дуэньи. Однако Олетта сказала себе, что, начав хитрить, нечего жаловаться, если герцог уверен, что она может одна оставаться в незнакомом доме, не поинтересовавшись даже, есть ли здесь взрослая женщина, которая о ней позаботится.
В результате Олетта отбросила все ненужные мысли и целиком отдалась предвкушению ужина с герцогом, понимая, что, как и любой запретный плод, он сулит ей только удовольствие.
Трудно было лишь подобрать платье. Все наряды Олетты были довольно скромными, так как она еще не выезжала в свет, но вместе с тем и весьма дорогими; простота их заключалась не в покрое, а в менее богатой, чем принято, отделке. Впрочем, длинная юбка, зауженная талия, облегающий лиф и наброшенный на плечи тюлевый шарф очень ей шли. Обнаженные плечи подчеркивали белизну ее кожи, а высокая шея делала Олетту столь грациозной, что рядом с ней любая женщина показалась бы неуклюжей.
Наконец Олетта остановила свой выбор на платье, которое больше всего нравилось ее отцу: белом с нежно-голубыми оборками. Ленту того же цвета она завязала на тяжелом шиньоне, который тщательно заколола. Теперь Олетта выглядела невинной и юной, но в то же время в ней появился шик, обычно несвойственный девушкам ее возраста.
Спускаясь по лестнице, Олетта думала о том, что с общепринятой точки зрения совершает нечто непозволительное. Она ощущала себя актрисой, и занавес уже поднимался перед вторым актом. Она не осмеливалась представить, чем закончится представление, но чувствовала себя так, словно за плечами у нее раскрываются крылья, а вместо глаз начинают сиять звезды.
«Если мне придется понести наказание за это, я не стану жаловаться!» — сказала она самой себе.
Герцог в одиночестве сидел в Голубой комнате, где, как сказал Олетте дворецкий, он хотел бы встретиться с ней перед ужином. У нее мелькнула мысль, не выбрал ли он именно эту комнату оттого, что голубые обои на стенах и голубые занавеси превосходно оттеняли бы золото ее волос.
Она одернула себя, решив что преувеличивает свою значимость. Герцог был добр к ней лишь постольку поскольку хотел получить книгу, которая могла бы повлиять на его будущность, и, значит, в его приглашении не было ничего более глубокого или более личного. Так говорил Олетте разум, но сердце ее как-то странно билось, доказывая обратное.
Олетта шла по изысканному ковру, и ее золотые волосы поблескивали в свете свечей. От служанки она узнала, что по вечерам герцог больше любил зажигать свечи, чем электричество, на которое его отец потратил уйму денег.
— Свечи! — воскликнула Олетта. — Женщине они подходят лучше любого освещения!
— А вам-то особенно, мисс, с вашими-то волосами, — заметила служанка. — В этом своем платье вы словно сказочная принцесса!
В ответ Олетта радостно улыбнулась. Спускаясь в Голубую комнату, она пыталась понять, не считает ли ее герцог просто наемной служащей, которую нужно поощрять, чтобы лучше трудилась.
Герцог не отрываясь смотрел на Олетту, пока она спускалась по лестнице, и она это заметила. Остановившись в нескольких шагах от него и взглянув ему в лицо, Олетта замерла.
Комната словно исчезла, и они с герцогом остались одни: два человека, таинственным и необъяснимым образом дотянувшиеся друг до друга сквозь пространство и время.
Казалось, герцог тоже не может найти слов. Он стоял, глядя на Олетту, и темно-серые глаза его на загорелом лице проникали ей в самую душу.
И в тот момент, когда они коснулись бесконечности, открылась дверь и вошел Гарри Горинг.
— Я, конечно, не опоздал! — воскликнул он. — Не хотелось бы пропустить бокал шампанского, Сэндор!
— Ну разумеется, — машинально отозвался герцог таким голосом, словно только что вернулся из дальней дали.
При этих словах из дверей появился дворецкий с бутылкой шампанского в ведерке со льдом. За ним шел лакей с хрустальными бокалами на серебряном подносе.
На миг Олетте показалось, что они — три актера, которые безупречно играют свои роли в пьесе.
Небольшую столовую, которую еще Адам велел убрать в бледно-зеленых тонах, освещали два огромных канделябра на столе и еще четыре таких же на угловых столиках. Свет выхватывал из темноты развешанные по стенам фамильные портреты Горингов, но в мягких лучах черты изображенных на них людей казались не надменными или укоряющими, а, наоборот, ласковыми и дружелюбными.
Герцог сел во главе стола в огромное кресло с высокой спинкой, украшенной фамильным гербом. Олетте показалось, что ожил один из портретов, ибо в герцоге соединились прошлое и настоящее. Только будущее оставалось неясным.
Впрочем, в обществе Гарри Горинга трудно было думать о чем-либо важном или вообще оставаться серьезным. Он был весьма остроумен и умело развлекал окружающих. Он рассказывал смешные истории о семье Горингов, об их причудах, и еще смешнее — о своих лондонских знакомых.
Поскольку герцог долгое время жил за границей, эти истории были ему внове, так же как и Олетте. Гарри был прекрасным рассказчиком, люди в его рассказах оживали и становились до того потешными, что слушатели смеялись не переставая.
Только когда обед закончился и слуги вышли из комнаты, Гарри поднял бокал и произнес:
— Думаю, Сэндор, мы должны выпить за нашу очаровательную гостью и пожелать ей успеха в поисках доселе мифических сокровищ.
— Разумеется, — ответил герцог. — Я сам собирался предложить то же самое. — При этом он поднял бокал. — В таких обстоятельствах тост за «мисс Бэрон» будет выглядеть достаточно сухо, но вы до сих пор не сказали мне своего имени.
При этих словах герцог посмотрел на Олетту, и та, захваченная его взглядом и восхищением, отразившимся в нем, ответила не раздумывая:
— Мое имя — Олетта.
Едва сказав это, она с ужасом поняла, что выдала свою тайну, и теперь герцог наверняка вспомнит, у кого такое необычное имя. Но выражение его лица не изменилось, и Олетта с облегчением догадалась, что он не знал имени девушки, которую пригласил погостить вместе со старым другом своего отца.
— Необычное имя, — небрежно заметил герцог, — но очень красивое.
— Такое же красивое, как его обладательница, — игриво добавил Гарри Горинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Глава 5
Олетта вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Вечер был великолепным, самым лучшим из всех, что у нее были. Когда герцог предложил ей пообедать в его обществе и в обществе капитана Горинга, Олетта почувствовала неудержимую радость при мысли, что нужна ему. В то же время она понимала, что если бы ее признали равной, то не пригласили бы на обед без дуэньи. Однако Олетта сказала себе, что, начав хитрить, нечего жаловаться, если герцог уверен, что она может одна оставаться в незнакомом доме, не поинтересовавшись даже, есть ли здесь взрослая женщина, которая о ней позаботится.
В результате Олетта отбросила все ненужные мысли и целиком отдалась предвкушению ужина с герцогом, понимая, что, как и любой запретный плод, он сулит ей только удовольствие.
Трудно было лишь подобрать платье. Все наряды Олетты были довольно скромными, так как она еще не выезжала в свет, но вместе с тем и весьма дорогими; простота их заключалась не в покрое, а в менее богатой, чем принято, отделке. Впрочем, длинная юбка, зауженная талия, облегающий лиф и наброшенный на плечи тюлевый шарф очень ей шли. Обнаженные плечи подчеркивали белизну ее кожи, а высокая шея делала Олетту столь грациозной, что рядом с ней любая женщина показалась бы неуклюжей.
Наконец Олетта остановила свой выбор на платье, которое больше всего нравилось ее отцу: белом с нежно-голубыми оборками. Ленту того же цвета она завязала на тяжелом шиньоне, который тщательно заколола. Теперь Олетта выглядела невинной и юной, но в то же время в ней появился шик, обычно несвойственный девушкам ее возраста.
Спускаясь по лестнице, Олетта думала о том, что с общепринятой точки зрения совершает нечто непозволительное. Она ощущала себя актрисой, и занавес уже поднимался перед вторым актом. Она не осмеливалась представить, чем закончится представление, но чувствовала себя так, словно за плечами у нее раскрываются крылья, а вместо глаз начинают сиять звезды.
«Если мне придется понести наказание за это, я не стану жаловаться!» — сказала она самой себе.
Герцог в одиночестве сидел в Голубой комнате, где, как сказал Олетте дворецкий, он хотел бы встретиться с ней перед ужином. У нее мелькнула мысль, не выбрал ли он именно эту комнату оттого, что голубые обои на стенах и голубые занавеси превосходно оттеняли бы золото ее волос.
Она одернула себя, решив что преувеличивает свою значимость. Герцог был добр к ней лишь постольку поскольку хотел получить книгу, которая могла бы повлиять на его будущность, и, значит, в его приглашении не было ничего более глубокого или более личного. Так говорил Олетте разум, но сердце ее как-то странно билось, доказывая обратное.
Олетта шла по изысканному ковру, и ее золотые волосы поблескивали в свете свечей. От служанки она узнала, что по вечерам герцог больше любил зажигать свечи, чем электричество, на которое его отец потратил уйму денег.
— Свечи! — воскликнула Олетта. — Женщине они подходят лучше любого освещения!
— А вам-то особенно, мисс, с вашими-то волосами, — заметила служанка. — В этом своем платье вы словно сказочная принцесса!
В ответ Олетта радостно улыбнулась. Спускаясь в Голубую комнату, она пыталась понять, не считает ли ее герцог просто наемной служащей, которую нужно поощрять, чтобы лучше трудилась.
Герцог не отрываясь смотрел на Олетту, пока она спускалась по лестнице, и она это заметила. Остановившись в нескольких шагах от него и взглянув ему в лицо, Олетта замерла.
Комната словно исчезла, и они с герцогом остались одни: два человека, таинственным и необъяснимым образом дотянувшиеся друг до друга сквозь пространство и время.
Казалось, герцог тоже не может найти слов. Он стоял, глядя на Олетту, и темно-серые глаза его на загорелом лице проникали ей в самую душу.
И в тот момент, когда они коснулись бесконечности, открылась дверь и вошел Гарри Горинг.
— Я, конечно, не опоздал! — воскликнул он. — Не хотелось бы пропустить бокал шампанского, Сэндор!
— Ну разумеется, — машинально отозвался герцог таким голосом, словно только что вернулся из дальней дали.
При этих словах из дверей появился дворецкий с бутылкой шампанского в ведерке со льдом. За ним шел лакей с хрустальными бокалами на серебряном подносе.
На миг Олетте показалось, что они — три актера, которые безупречно играют свои роли в пьесе.
Небольшую столовую, которую еще Адам велел убрать в бледно-зеленых тонах, освещали два огромных канделябра на столе и еще четыре таких же на угловых столиках. Свет выхватывал из темноты развешанные по стенам фамильные портреты Горингов, но в мягких лучах черты изображенных на них людей казались не надменными или укоряющими, а, наоборот, ласковыми и дружелюбными.
Герцог сел во главе стола в огромное кресло с высокой спинкой, украшенной фамильным гербом. Олетте показалось, что ожил один из портретов, ибо в герцоге соединились прошлое и настоящее. Только будущее оставалось неясным.
Впрочем, в обществе Гарри Горинга трудно было думать о чем-либо важном или вообще оставаться серьезным. Он был весьма остроумен и умело развлекал окружающих. Он рассказывал смешные истории о семье Горингов, об их причудах, и еще смешнее — о своих лондонских знакомых.
Поскольку герцог долгое время жил за границей, эти истории были ему внове, так же как и Олетте. Гарри был прекрасным рассказчиком, люди в его рассказах оживали и становились до того потешными, что слушатели смеялись не переставая.
Только когда обед закончился и слуги вышли из комнаты, Гарри поднял бокал и произнес:
— Думаю, Сэндор, мы должны выпить за нашу очаровательную гостью и пожелать ей успеха в поисках доселе мифических сокровищ.
— Разумеется, — ответил герцог. — Я сам собирался предложить то же самое. — При этом он поднял бокал. — В таких обстоятельствах тост за «мисс Бэрон» будет выглядеть достаточно сухо, но вы до сих пор не сказали мне своего имени.
При этих словах герцог посмотрел на Олетту, и та, захваченная его взглядом и восхищением, отразившимся в нем, ответила не раздумывая:
— Мое имя — Олетта.
Едва сказав это, она с ужасом поняла, что выдала свою тайну, и теперь герцог наверняка вспомнит, у кого такое необычное имя. Но выражение его лица не изменилось, и Олетта с облегчением догадалась, что он не знал имени девушки, которую пригласил погостить вместе со старым другом своего отца.
— Необычное имя, — небрежно заметил герцог, — но очень красивое.
— Такое же красивое, как его обладательница, — игриво добавил Гарри Горинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32