— Вот отчеты о нем, — сказал Доусон, кладя бумаги на стол. — Последний человек, которого мы наняли, работал просто изумительно! Он раскопал такие факты, которые, по-моему, было очень и очень нелегко узнать.
— Я просил его сообщать мне малейшие подробности, — проговорил Растус Грун так тихо, будто говорил сам с собой.
Доусон посмотрел на часы, которые стояли на каминной полке над незажженным камином.
В комнате было холодно, и мужчины не снимали пальто.
— Надеюсь-, граф не собирается опаздывать, — заметил ростовщик. — Я хотел бы поскорее уйти домой.
— У вас опять начались боли? — спросил Доусон участливо.
— Да, — неохотно признался Растус Грун.
— Может, деть вам капли?»
— Возможно, так будет лучше.
Доусон открыл ящик стола и достал пузырек с лекарством.
Очень осторожно он капнул три капли в стакан, добавил немного воды и подал хозяину.
Тот выпил и некоторое время сидел, откинувшись на спинку стула, ожидая, пока боль утихнет.
В этот момент во входную дверь постучали.
Доусон спрятал пузырек обратно в ящик.
— Впустить его светлость или заставить подождать?
— Впустите, — распорядился Растус Грун.
Граф Инчестер вошел в комнату.
После Маркесса стройная подтянутая фигура графа производила такое впечатление, как будто в контору лондонского ростовщика внезапно пожаловал инопланетянин.
— Добрый день! — обратился он к присутствовавшим в комнате, снимая шляпу.
Маркесс шляпы не снимал, желая продемонстрировать свое превосходство.
— Садитесь, милорд, — пригласил Растус Грун.
Граф сел, положив шляпу на стол позади себя.
— Я писал вам, — сказал он, глубоко вздохнув, — потому что оказался в затруднительном положении.
От человека, к которому обращался граф, не последовало никакого ответа. Ростовщик, похоже, снова погрузился в изучение бумаг, которые лежали перед ним.
В то же время его глаза за темными стеклами очков внимательно наблюдали за графом.
— Я пытался, — говорил Инчестер, — я испробовал все возможные пути, чтобы сдвинуться с мертвой точки. Но я потерпел поражение! Признаюсь, у меня ничего не вышло!
Растус Грун не отвечал и граф продолжал:.
— Дела шли все хуже и хуже, а прошлый год стал настоящим бедствием для всех фермеров.
Он остановился, чтобы перевести дыхание, и заговорил снова:
— Сначала не везло с погодой, и урожай собрали гораздо меньший, чем надеялись. Но даже то, что удалось вырастить, мы не сумели продать. Спрос оказался гораздо меньше, чем ожидалось.
В его голосе звучала неподдельная горечь.
— Я понимаю, что дешевые продукты ввозятся В страну из-за границы. Во время войны наших фермеров призывали вкладывать в хозяйство деньги, время и энергию. Тогда в этом была нужда, а теперь никого не интересует, что те, кто вернулись с войны, не имеют работы.
— Мне это известно, — сказал Растус Грун. — Однако меня интересуете лично вы, милорд, а не все фермеры.
— Что ж, я могу только честно сказать, что потратил каждый пенни, одолженный вами, пытаясь привести в порядок мое хозяйство, а не на развлечения. Если вам угодно, вы можете просмотреть счета.
Граф снова тяжело вздохнул:
— Я молюсь, чтобы был приличный окот в этом году. Но мои овцы питались не так хорошо, как следовало бы. Да и коровы без полноценной пищи не дадут много молока.
Он проговорил все это с отчаянием и взглянул на безмолвно сидевшего перед ним человека.
Потом, безнадежно махнув рукой, Инчестер тяжело откинулся на спинку стула.
Последовало долгое молчание. Наконец Растус Грун заговорил своим низким голосом.
— Я уверен, милорд, что вы говорите правду.
— Но откуда вам это известно? — удивился граф.
— У меня свои методы узнавать многие вещи, — отвечал ростовщик. — Мне известно, что вы сами работали долго и упорно, не жалуясь, и этим вызвали уважение своих людей.
— Верность, — произнес граф, — как нас научили на войне, не может наполнить пустой желудок.
Растус Грун кивнул, но промолчал, так что графу пришлось напомнить:
— В ответе на мое письмо вы говорили, что у вас есть предложение ко мне.
— Это правда, — кивнул Растус Грун. — И я хочу, чтобы вы отнеслись к нему внимательно.
— Вам известно, что я готов на все — на все, что могло бы помочь моим людям.
— То, что я намерен предложить, — сказал Растус Грун, . — позволит вам восстановить дом, привести в порядок ваши владения, повысить урожаи и дополнить поголовье овец и другого скота.
Граф выпрямился и внимательно досмотрел на человека, который сидел напротив.
— Я смогу все это сделать? — спросил он изумленно. — Но как?
— Вам может не понравиться мое предложение, и, конечно, вы вправе отказаться. В этом случае вы остаетесь должны мне 20 000 фунтов.
Инчестер прекрасно понимал, что ему угрожает и был не настолько глуп, чтобы не принять это во внимание.
Итак, он мог либо принять предложение ростовщика, либо отказаться от возможности раздобыть денег.
Граф знал и то, что в один прекрасный день — одному Богу известно в какой — он должен будет вернуть те деньги, которые уже одолжил.
На мгновение он испугался, но затем сказал себе, что, не испугавшись армии Наполеона, нелепо тушеваться перед ростовщиком. Подущав так, Инчестер сделал над собой усилие и проговорил:
— Конечно; я очень хочу услышать ваше предложение и, несомненно, отнесусь к нему с самым пристальным вниманием.
— Мое предложение предельно просто, — сказал Растус Грун. — Вы, милорд, должны жениться на моей дочери!
На мгновение графу показалось, что земля остановилась в своем вращении, а часы перестали отсчитывать время.
Не веря своим ушам, он смотрел на человека, который сидел по ту сторону стола.
Потом спросил, с трудом совладав с собственным голосом:
— Вы сказали, я должен жениться на вашей дочери?
— Я сказал именно это, — подтвердил Растус Грун. — Позвольте мне объясниться.
Инчестер все еще смотрел на него, как будто был не в состоянии поверить услышанному.
— Я очень богат, — произнес Растус Грун, — но у меня только один ребенок — дочь, которая унаследует все, чем я владею.
Прошло некоторое время, прежде чем он продолжил:
— Я хочу, чтобы она вышла замуж за человека, относительно которого я мог бы быть уверен, что он не проиграет ее деньги в карты, не растратит на вино и продажных женщин. Вот почему я выбрал вас ей в мужья.
Инчестер молчал, потрясенный.
У него мелькнула мысль, что история его рода началась еще до норманнского завоевания.
Первый граф Инчестер получил свой титул за храбрость в битве при Азенкуре.
Все Инчестеры состояли на королевской службе. Его дед и отец считали себя солдатами.
Предок графа был одним из тех генералов, кому больше всего доверял Молборо.
Отец графа командовал королевской конницей.
Инчестеру показалось, что все его предки смотрят на него с фамильных портретов, которые висят на стенах их родовой усадьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29