— Уоррен… это… ты?
— Я здесь!
— Я знала, что ты придешь… я все время молилась… чтобы ты меня спас!
— И я тебя спасу, — ответил он, — но сначала надо найти способ открыть дверь.
Он осмотрел замок — тяжелый, будет нелегко сбить его, не имея подходящих инструментов.
Створки двери были довольно грубо сработаны плотниками имения и примитивно навешены на железные петли.
Вот здесь-то Уоррен понял, что судьба не зря задалась целью наделить его исключительной физической силой, которая шлифовалась во время длительных скитаний по пустыне.
Поднатужившись, он обхватил одну створку, приподнял и вынул из петель.
В конце концов створка с гулким стуком рухнула.
В открывшемся проеме стояла Надя.
Увидев Уоррена, она ступила на упавшую створку и протянула к нему руки, чтобы он вывел ее из мрака шахты на белый свет.
Как только очутилась в его объятиях, понимая, что ее молитвы услышаны, она разразилась слезами.
Он прижал ее к себе, а она спрятала лицо у него на плече и сквозь рыдания промолвила:
— Я так боялась, что ты не узнаешь, где я, не услышишь, как я зову тебя.
— Я нашел тебя, — утешал ее Уоррен тихим голосом, — и обещаю, дорогая, такое никогда не повторится.
Удивленная и тронутая его нежностью, она подняла на него глаза; слезы текли по ее щекам, губы дрожали.
Но, несмотря на слезы и все пережитое, она никогда не была так прекрасна.
Его губы очень бережно коснулись ее губ.
Наде показалось, будто перед ней раскрылись небеса, и все, по чему она долго тосковала, о чем мечтала и находила невозможным, внезапно сбылось.
Уоррен целовал ее, и это было самое замечательное, самое чудесное, что могло с ней произойти.
Ее губы были мягкие и трепетные; она прижималась к нему, но не от страха, а от переполнявшего ее восторга.
Уоррен был поражен и полон незнакомого волнения: таких поцелуев в его жизни еще не случалось.
Поэтому он воздерживался от настойчивости и по-прежнему оставался очень нежным.
Ему хотелось прежде всего успокоить и ободрить ее после всех испытаний, свалившихся на ее хрупкие плечи.
Она была ребенком, нуждавшимся в защите и ласке.
Наконец, чуть отстранившись, Уоррен спросил:
— Моя ненаглядная, моя милая, с тобой все в порядке? Они не причинили тебе вреда?
— Ах, Уоррен, главное — ты здесь! Я так боялась, что ты никогда не найдешь меня!
— Я нашел тебя, — молвил он, словно должен был уверить в этом самого себя, — и такое никогда больше не повторится!
Потом он целовал ее долго-долго медленными поцелуями, как будто давал ей клятву в вечной преданности.
Прошло немало времени, прежде чем он вновь посмотрел на нее.
Какая еще женщина может быть столь лучезарной, чистой и благостной, оставаясь при этом земным существом.
— Я люблю тебя, — повторял он, не уставая произносить эти слова.
— Я люблю тебя, — ответила Надя, — но никогда не могла представить себе, что и ты полюбишь меня!
— Я люблю тебя, как никого раньше не любил, и должен оградить тебя от всех этих напастей, которым лучше бы никогда не случаться. А потому нам следует пожениться в самое ближайшее время.
К его удивлению, Надя вся напряглась и вновь уткнулась лицом в его плечо.
— В чем дело? — спросил он. — Не могу поверить, что ты не настолько любишь меня, чтобы желать выйти за меня замуж.
— Я люблю тебя всем сердцем, ты для меня — вся вселенная, но я не имею права выйти за тебя.
Уоррен сжал ее крепче в объятиях.
— Почему же нет?
Она не ответила, и он сказал:
— Ты должна открыть мне свою тайну, ненаглядная моя. Клянусь, в чем бы она ни состояла, это не повлияет на мое решение жениться на тебе.
— Нет, нет, — пробормотала она. — Это нереально, так как может повредить тебе.
— Единственное, что может повредить мне, — пожал плечами Уоррен, — так это боль от сознания, что ты не можешь довериться мне.
Она вся дрожала, не в силах побороть смятение чувств.
— Ты достаточно натерпелась, — решительно молвил он. — Мы поговорим об этом, когда вернемся домой. Кроме того, здесь не очень романтичное место, чтобы говорить о нашей любви.
Надя подняла к нему лицо и улыбнулась сквозь слезы.
— Любое место, где ты говоришь о своих чувствах ко мне, непременно становится романтичным, — заметила она, — но ты, видимо, думаешь иначе.
— Я испытываю к тебе любовь, о существовании которой и не подозревал до настоящего момента, — признался Уоррен. — Однако пойдем, у меня больше нет желания здесь оставаться.
Он взял ее за руку, помог взобраться по каменистому склону ложбины и пройти по неровной почве рощицы до того места, где ждали лошади.
Посадил ее в кабриолет, подобрал поводья, а Джим вскарабкался на запятки.
Надя откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула.
Ничто теперь не имеет значения, когда в сердце звучит песня радости, оттого, что она с Уорреном.
Но недолго пребывала она в столь блаженном состоянии.
Надо быть твердой, убеждала она себя, и как бы ни любила Уоррена, она не может допустить, чтобы он оказался вовлечен в ужасные события, превратившие в кошмар последние пять лет ее жизни и приведшие к смерти ее матери.
«Я должна уехать и расстаться с ним».
Эта мысль вызвала страшную боль в сердце.
Так как конюх мог слышать их разговор, они молчали, но Уоррен старался ехать как можно быстрее.
Вскоре остались позади лес, парк и подъездная дорожка.
Он привез Надю не к матери, а в Баквуд.
Причем сделал это специально, так как чувствовал: ее место отныне здесь, и именно здесь они должны решить вопрос о своем будущем.
И он готов немедленно с полной ответственностью заявить, что они будут вместе, так как она станет его женой.
Подъехали прямо к парадной лестнице.
Спрыгнув на землю, Уоррен обошел кабриолет и помог Наде сойти.
Потом он обнял ее одной рукой за плечи, как будто защищал от всех невзгод, и провел через главный зал в гостиную.
Кабинет пока еще вызывал у него жуткие ассоциации с Магнолией, чтобы вести Надю туда.
Гостиная изобиловала цветами.
Последние лучи заходящего солнца, проникавшие сквозь окна, блестели в подвесках огромной хрустальной люстры.
Уоррен закрыл за собой дверь и усадил Надю на изящный диван с золотой отделкой, который стоял возле камина.
Склонившись над ней, он сказал:
— Моя ненаглядная, ты так настрадалась!
Хочешь, я приготовлю тебе какой-нибудь напиток?
— Мне ничего не нужно, — ответила она, — лишь бы быть рядом с тобой и знать, что я не умру от холода и голода в той чудовищной, сырой шахте.
Уоррен тем временем смотрел на нее так, словно никогда не видел.
— Наверное, у меня ужасный вид, после того как мне на голову набросили одеяло, а в шахте я наверняка испачкалась.
— Ты выглядишь изумительно прекрасной? — Его голос слегка дрогнул на последнем слове. — Прекраснее всех женщин, когда-либо виденных мною!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35