Он был очень пылким любовником и сейчас понимал, что ему будет очень трудно удовлетвориться в своей жизни лишь тем, чего ждет от него Квинелла.
Но ему претила мысль о том, что он, будучи женатым человеком, может позволить себе тайные любовные похождения.
В нем, должно быть, пробудился какой-то пуританский предок, который внушал ему, что это было бы унизительно и недостойно его высоких принципов. Но как же он сможет жить монашеской жизнью — в браке, который для него не что иное, как насмешка? Или, как сказала Квинелла — «вынужденная необходимость».
Все-таки им нужно как-то вернуться к этому разговору!
Но он боялся испугать Квинеллу или вывести ее из равновесия, что неизбежно отразилось бы на их хоть как-то сложившихся отношениях.
Подспудно он чувствовал, что за эти недели, проведенные ими на корабле, он не то чтобы пробудил в ней симпатию, но по крайней мере стал внушать некоторое доверие.
Во время занятий она совершенно спокойно разговаривала с ним — так не ведут себя с теми, кого ненавидят, а в последние дни начала смеяться, а иногда даже и шутить.
«Мне нужно запастись терпением», — решил он. Но лежа ночами напролет без сна, ворочаясь и вздыхая, он чувствовал, что это будет очень нелегко.
В Бомбее на борт поднялись несколько официальных лиц с посланиями от вице-короля, и в каюту Рекса внесли несколько запечатанных папок с дипломатической почтой, которые он запер в одном из своих дорожных сундуков до той поры, пока у него появится время, чтобы открыть их.
Он решил, что они продолжат путь до Калькутты по морю.
Можно было бы вместо этого поехать поездом через всю Индию, но ему непременно хотелось, чтобы Квинелла получила свои первые впечатления от Индии в Калькутте — этом одном из самых странных, но и самых привлекательных ее городов.
Поэтому в Бомбее они тут же пересели на другой корабль и продолжили путешествие до столицы Индийской империи.
И только когда они прибыли в Калькутту, Квинелла поняла, насколько важной персоной является ее муж.
На набережной их ожидало множество нарядно одетых чиновников, явившихся приветствовать их, и целый кавалерийский эскадрон сопровождал карету вице-короля, в которой их доставили в Дом правительства.
Квинеллу совершенно заворожила многоцветная людская толпа, медленно плывущая в горячем влажном воздухе и изъясняющаяся на множестве языков — Рекс рассказывал ей, что в Индии около восьмисот наречий.
Ее поражало все, что она видела вокруг.
Они ехали в открытом экипаже с огромным зонтом, который держали у них над головами слуги, одетые в красные с золотыми эмблемами ливреи вице-королевского двора.
Среди уличной толпы Рекс показал Квинелле людей из штатов Райпут, бородатых сикхов из Пенджаба, никогда не расстающихся со своими огромными мечами, умных и разговорчивых бенгальцев, а также людей с монгольским разрезом глаз, возможно, из Сиккима, Батана или Ассама.
Но что привело Квинеллу в полнейший восторг — так это сари, в которые были закутаны все женщины до единой.
Они были всех цветов радуги, и после унылой лондонской одноцветной толпы эти яркие куски ткани в сочетании с венками из свежих цветов делали женщин похожими на неведомых богинь.
Дом правительства показался Квинелле таким, как его описывал Рекс — огромным и впечатляющим.
Дворец, построенный графом Морнингтоном, старшим братом знаменитого герцога Веллингтона, был символом британского могущества.
Огромные львы венчали ворота, а лежащие сфинксы, подняв головы, охраняли двери.
На старых потускневших лафетах стояли пушки, блестящие индийские уланы, оживленно беседуя, разгуливали по внутренним дворикам, тринадцать адъютантов стояли в почтительном ожидании, готовые выполнить любое указание,
Удивительно, но дом первоначально строился как копия Кедлстон-Холла в графстве Дербишир, родового имения лорда Керзона, теперешнего вице-короля.
— Как будто было известно, что он когда-нибудь поселится в нем, заняв положение, близкое к рангу королевы, — об этом каждый англичанин может лишь мечтать, — сказал Рекс.
— Это действительно такое высокое положение? — спросила Квинелла.
— В Азии найдется мало правителей, равных по положению вице-королю Индии, — ответил он. — Русский царь и китайский император едва ли обладают большей властью. Персидский шах и сиамский король ходят перед ним по струнке, а король Бирмы вообще, можно сказать, его невольник.
Квинелла рассмеялась:
— Вице-король, наверное, должен чувствовать себя очень важной персоной.
— По крайней мере лорд Керзон это прекрасно ощущает, — улыбнулся Рекс. — Когда вы его увидите, то сразу поймете, что это замечательный, но совершенно непредсказуемый человек, и он настолько самоуверен, что большинство людей считают, что он подавляет их волю.
Лорд и леди Керзон приняли их с еще большей пышностью, чем Рекс был принят королевой в Виндзорском замке.
Проходя через мраморный зал с мерцающими белоснежными колоннами, с телохранителями в великолепных ливреях, неподвижно, как статуи, стоящими в два ряда, с огромными хрустальными люстрами, сияющими над головами, Квинелла представила себе, в каких великолепных церемониях предстоит участвовать ей и ее супругу в ближайшие годы.
Как только закончилась пышная официальная церемония приветствия, лорд Керзон заговорил с ними с такой сердечностью, искренностью и с таким обаянием, которых она он него совершенно не ожидала.
Однако он почти сразу же увел Рекса с собой, оставив Квинеллу в обществе леди Керзон. Это была высокая статная женщина с голубыми глазами, пышными темными волосами и красивыми тонкими чертами лица.
Леди Керзон поразила Квинеллу сдержанностью и самообладанием, которым она втайне позавидовала, в то же время она была очень приветлива и просто завораживала своей обаятельной улыбкой.
Квинелла с удивлением обнаружила, что разговаривает с вице-королевой с той легкостью, которую она, как ей казалось, совершенно утратила после происшествия с принцем.
— Вы скоро почувствуете, что в Индии совершенно необходимо иметь чувство юмора, — сказала ей леди Керзон. — Здесь происходят самые невероятные вещи. И если вы сможете над ними посмеяться, они как-то сами собой становятся несущественными.
— И какие же это вещи? — спросила Квинелла.
Вице-королева улыбнулась:
— К примеру, когда я только что приехала сюда, меня очень смутило, что, если мне нужно было принять ванну, один человек грел воду, другой приносил лохань, третий наполнял ее, а четвертый выливал после всего воду, причем каждому полагалось делать именно эту работу, а не другую, — в соответствии с его кастовой принадлежностью!
Она рассмеялась и добавила:
— Могу еще сказать, что кухни здесь обычно находятся на расстоянии двух сотен ярдов от столовых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40