И это переплетение времен, которые сближаются, ветвятся, обрываются или не соприкасаются в наших жизнях, охватывает все возможные варианты. Мы не существуем в большинстве этих времен, в одних существуете вы, а я - нет; в других живу я, а вы - нет; в каких-то существуем мы оба. В последнем случае, дарованном мне счастливой судьбой, вы у меня в гостях. В другом - вы, войдя в мой дом, находите меня мертвым, а в третьем - я произношу эти же самые слова, но я - лишь видение, призрак.
- Во всех временах, - пробормотал я, внутренне содрогнувшись, - благодарю вас и глубоко почитаю за воссоздание сада Цюй Пена.
- Не во всех, - заметил он улыбаясь. - Время постоянно ветвится, создавая бесчисленные варианты будущего. Где-то в одном из них я - ваш враг.
Я почувствовал, как во мне снова что-то затрепетало и всколыхнулось. Стало казаться, что росистый сад возле дома до бесконечности полнится незримыми лицами. Этими лицами были Ольберт и я - неведомые нам самим, что-то творящие и что-то чувствующие в других измерениях времени. Я поднял глаза, и хрупкий мираж рассыпался. В желто-черном саду был только один человек, и этот человек был осязаем и крепок, как статуя, и этот человек шел по дорожке к дому, и это был капитан Ричард Мадден.
- Такое будущее уже настало, - ответил я, - но я вам друг. Можно еще раз взглянуть на письмо?
Ольберт встал. Очень высокий, он отпер ящик высокого бюро, на миг повернувшись ко мне спиной. Я уже сжимал револьвер. Выстрелил, точно прицелившись. Ольберт упал без единого стона, сразу. Готов поклясться, что его смерть была мгновенна, как вспышка.
Остальное - вне реальности и не имеет значения. Мадден вошел и арестовал меня. Я приговорен к повешению. Я победил, хотя и подлейшим образом; я сумел сообщить в Берлин название города, который следует подвергнуть бомбардировке. Вчера его разбомбили. Я прочитал об этом в тех же самых газетах, которые преподнесли Англии загадочную весть о странном убийстве ученого-синолога Стивена Ольберта неким Ю Цуном. Мой шеф разгадал загадку. Он знает, что я должен был сообщить (сквозь громы войны) о французском городе под названием Ольбер и что у меня не было иного выхода, как убить человека, чье имя пишется так же. Но он не знает (и никому не узнать) о моей безмерной скорби и отчаянии.
1 2 3 4
- Во всех временах, - пробормотал я, внутренне содрогнувшись, - благодарю вас и глубоко почитаю за воссоздание сада Цюй Пена.
- Не во всех, - заметил он улыбаясь. - Время постоянно ветвится, создавая бесчисленные варианты будущего. Где-то в одном из них я - ваш враг.
Я почувствовал, как во мне снова что-то затрепетало и всколыхнулось. Стало казаться, что росистый сад возле дома до бесконечности полнится незримыми лицами. Этими лицами были Ольберт и я - неведомые нам самим, что-то творящие и что-то чувствующие в других измерениях времени. Я поднял глаза, и хрупкий мираж рассыпался. В желто-черном саду был только один человек, и этот человек был осязаем и крепок, как статуя, и этот человек шел по дорожке к дому, и это был капитан Ричард Мадден.
- Такое будущее уже настало, - ответил я, - но я вам друг. Можно еще раз взглянуть на письмо?
Ольберт встал. Очень высокий, он отпер ящик высокого бюро, на миг повернувшись ко мне спиной. Я уже сжимал револьвер. Выстрелил, точно прицелившись. Ольберт упал без единого стона, сразу. Готов поклясться, что его смерть была мгновенна, как вспышка.
Остальное - вне реальности и не имеет значения. Мадден вошел и арестовал меня. Я приговорен к повешению. Я победил, хотя и подлейшим образом; я сумел сообщить в Берлин название города, который следует подвергнуть бомбардировке. Вчера его разбомбили. Я прочитал об этом в тех же самых газетах, которые преподнесли Англии загадочную весть о странном убийстве ученого-синолога Стивена Ольберта неким Ю Цуном. Мой шеф разгадал загадку. Он знает, что я должен был сообщить (сквозь громы войны) о французском городе под названием Ольбер и что у меня не было иного выхода, как убить человека, чье имя пишется так же. Но он не знает (и никому не узнать) о моей безмерной скорби и отчаянии.
1 2 3 4