Генерал глушит мотор:
— Здесь дружок мой живет. С гражданской войны дружок. Вот такой старик! Вместе за басмачами гонялись. Не рассказывал? Сейчас на пенсии, но мне кое в чем помощь оказывает. Идем. Деньги по счетчику в бардачок положи.
Старушки у подъезда, очевидно, зная генерала в лицо, пропускают нас без проверки документов. Только обыскивают на предмет наличия оружия. Обыск по всем правилам, от носков до шеи. Генерал от щекотки, а может, от воспоминаний хихикает, но не протестует.
Поднимаемся на девятый этаж пешком. Генерал с места уходит в карьер, я же не спешу, тщательно экономлю силы. Как и положено в современных высотках, лифт не работает со дня сдачи дома в эксплуатацию. А если и работает, то в него лучше не попадать. Похуже медвежьей ямы.
На нужном этаже меня поджидает генерал, отжимающийся на кулаках.
— Двадцать три, двадцать четыре, двадца-а-ать пя-ять! Подсоби подняться.
Мне бы самому кто помог отдышаться.
Генерал, промокнув лоб кепкой, давит на кнопку звонка.
Нас словно ждали. Железная дверь, не скрипнув, распахивается. На пороге дружок генерала. Рыжий и конопатый пенсионер с совковой лопатой в руках? Подозрительно прищурясь, осматривает сначала генерала, потом меня.
— Тебя узнаю. А вот тебя первый раз вижу. Ты кто такой? — спрашивает рыжий и конопатый пенсионер, перехватывая лопату.
— Это ж я, Петруха! — возмущается генерал, смущенно переступая с ноги на ногу. — Мы ж вместе басмачей в гражданскую гоняли, как воробьев!
Конопатый хмурится, замахивается лопатой:
— Лешка, ты пройди пока, а я с этим разберусь.
За время работы в отделе мне с разными странностями приходилось сталкиваться, поэтому протискиваюсь между стенкой и лопатой и проникаю в квартиру. Хоть я рыжего и впервые вижу, но пенсионные разборки меня не касаются. Дело стариковское, погрызутся — разберутся.
— Тапочки надень! — кричит вслед хозяин.
Натягиваю вместо снятых кроссовок мохнатых зайчиков. Не совсем по форме, но и квартира — не отделение. Прохожу в жилище.
Стандартная однокомнатная. Пахнет кислыми Щами и гражданской войной. На стене ковер. На нем распятая шинель с красными полосами, буденовка со звездой на гвоздике, потертое седло и уздечка, винтовка и небольшой арсенал холодного оружия. Имеются также несколько фотографий исторического содержания. Их-то я и рассматриваю.
Хозяин квартиры в молодости. В буденовке и без нее. Но при винтовке. На фоне разрушенного аула. Может, того самого, что с генералом динамитом закидали. На следующей рыжий и конопатый в обнимку с усатым таможенником перед бутылью самогона. А вот он же в компании восточных девчонок.
Досмотреть историческую композицию мешают генерал и пенсионер с лопатой. Генерал бурчит про истощившуюся память и подагру. Рыжий извиняется, что забыл лучшего друга и командира. Не обращая на меня внимания, оба следуют маршрутом коридор — кухня, откуда доносятся характерные звуки сталкивающегося хрусталя и хруст малосольных огурцов. Возвращаются оба повеселевшие.
— Петруха это, — объясняет по второму кругу генерал, обнимая за плечи рыжего пенсионера. — Крыша у старого солдата слегка худая, но ты, лейтенант, плохо не думай.
— Я и не думаю. — Сажусь на старенькое кресло. — А для чего мы приехали?
— Спешка нужна при ловле басмачей и при поимке бандита-спринтера, — нравоучительно напоминает пенсионер Петруха, удивляясь нетерпеливости молодого поколения.
Генерал более снисходителен. — Петруха у нас после выхода на пенсию оказывает значимые услуги правительству. Какие, сейчас узнаешь.
Хозяин однокомнатной квартиры шаркает до ковра и, подмигивая мне, мол, не робей, парень, вдавливает большим пальцем красную звезду на буденовке.
Я даже не успеваю удивиться.
Стена вместе с ковром и шинелью, а также с арсеналом холодного оружия, тихо шурша, отъезжает в сторону:
— Милости прошу к нашему шалашу!
За ковром еще одна комната. Строгие, зеленого цвета, обои. Крошечные лампочки под потолком. Вдоль стен нечто сверкающее, высокотехнологичное и для меня непонятное.
— Супермозг. Компьютер самого нового поколения. Один такой у президента нашего, второй у меня, — хвалится пенсионер Петруха, усаживаясь на ортопедическое кресло. — Руками ничего не лапать. Техника хоть и надежная, но чужих не любит.
Супер, так называемый, мозг одобрительно гудит, отзываясь на ласковые прикосновения пальцев рыжего пенсионера, которые так и шмыгают по широкой, метра два длиной, клавиатуре. На идеально плоском экране, который я по неопытности сначала принял за окно, вспыхивают слова, дублируемые приятным мужским тенором с грузинским акцентом:
— Доброе утро, Петруха. Как жилось-былось, Петруха? Нажрался уже, Петруха? Введи пароль, Петруха!
— Отвернись, — просит меня пенсионер. Понимаю — секретность, она даже в однокомнатной квартире секретность.
— Пароль принят, Петруха. Доброй работы и прекрасного настроения.
— Можно теперь? — интересуюсь я.
— У нас от молодой смены секретов больших нет, — откликается пенсионер. — Устраивайся рядом. Стул в комнате возьми. Руки лучше в карманах Держи. А то, не дай бог, чего сломаешь. Мне на мою нищенскую пенсию ремонтировать технику не резон.
Присаживаюсь рядом с Петрухой и ощущаю себя космонавтом, попавшим на космический корабль будущего. Передо мной вся Вселенная, а от пенсионера сильно пахнет огурцами и спиртом.
— Генерал мне вкратце пояснил, в чем ваша проблема. — Пальцы Петрухи порхают над клавиатурой. Он похож на пианиста, играющего свою последнюю сонату. Быстро печатает, старик. Вот бы его на место секретарши Лидочки. По две недели приказы не ждали бы распечатанные. — Да ты не на меня, Алексей, смотри. А на монитор. Сейчас запустим одну весьма интересную программу, лично сам программировал на выходных, как знал, что пригодится. И посмотрим, кто воду в городе мутит.
На мониторе появляется заставка, изображающая выстрел “Авроры”. Пенсионер, уже не таясь, набирает одиннадцать звездочек, и грузин из компьютера, загудев, спрашивает у хозяина:
— Серьезно?
Петруха тихо ругается и повторяет ввод. На экран спускается черная простыня, на которой значится — мы внутри сочиненной Петрухой программы.
— Здесь собраны все представители компьютерного мира. Не те, что здесь на Земле бабки делают, а те, кто там, за стеклом монитора, обитает. Смотри внимательно, может, кого и узнаешь.
— А если узнаю, куда жать?
— Просто головой кивни. Ягодка — я ее Ягодкой кличу — сама данные систематизирует. Готов? — Говорю, что готов. Для меня хоть ягодка, хоть цветочек, все равно. Лишь бы работало. — Поехали. А мы пока с генералом о своем, о стариковском, на кухне побеседуем.
Рыжий пенсионер Петруха, плотоядно потирая руки, убегает на кухню, откуда вовсю тянет яичницей и стелется спиртовой дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108