– бездыханный возлежит на смертном одре?
Сокл сказал:
– Он, этот великий человек, сделал все для того, чтобы облегчить участие народа в управлении государством. Это и есть величайшее деяние Перикла, которое не забудется, доколе светит солнце и сверкают на небе звезды.
И вот, когда, казалось, все закончено, и сказаны все слова, и остается только прикрыть глаза Периклу заботливой рукою, умирающий вздохнул. Он вздохнул. Открыл глаза. И губы его зашевелились.
Присутствовавшие напрягли свой слух. Нет, не умер еще великий сын славных Афин! Он слышал все, что говорилось у его ложа… Перикл обвел взглядом своих друзей, улыбнулся им, как бы благодаря их.
И он заговорил. И все слышали слова его, и все запомнили слова его, и стали те слова достоянием Афин – всех его граждан. И слова те облетели всю землю, от Столбов на западе до восточных берегов Понта Евксинского и до самых вершин египетских пирамид…
Вот что сказал Перикл, что доподлинно известно:
– Пусть это так, мужи афинские… Пусть совершил я те удивительные деяния, о которых говорилось здесь… Но вы не упомянули о самых наиважнейших… о самых наиважнейших… о делах наиважнейших.
Умирающий перевел дух. Он снова оглядел всех и еще раз улыбнулся горькой улыбкой, как бы говоря: «Вот каков я, вот насколько слаб я – и двух слов не могу высказать». Друзья его еще ниже склонились над ним, чтобы не упустить ни единого слова, сказанного великим Периклом.
И Перикл сказал:
– Если вы и впрямь собираетесь отметить мои заслуги, и если вы когда-нибудь пожелаете сказать о них всенародно… то не забывайте о главнейших… – И он снова перевел дух. – А наиважнейшие заслуги мои суть следующие… Я никогда… никогда, обладая большой властью, никому не завидовал, никого не считал своим непримиримым врагом и ни разу не дал волю гневу своему. Вот моя наиважнейшая и первая заслуга… А вторая наиважнейшая заслуга моя суть следующая… – Умирающий собрал последние силы и с возможной ясностью произнес: – Вы не отыщете в Афинах ни одного человека, кто бы по моей вине надел черный, траурный плащ… Ни одного… Ни одного…
Это было все, что хотел сказать умирающий. Это были его последние высокие слова, воистину достойные великого и мудрого мужа. И, как бы высказав все, что следовало высказать, Перикл закрыл глаза, и через мгновение великий вождь афинян отошел в царство теней.
И уже не его уста, а уста друзей его повторяли Перикловы слова:
– «Вы не отыщете в Афинах ни одного человека, кто бы по моей вине надел черный, траурный плащ… Кто бы по моей вине надел черный, траурный плащ… По моей вине… черный, траурный плащ…»
1961
1 2
Сокл сказал:
– Он, этот великий человек, сделал все для того, чтобы облегчить участие народа в управлении государством. Это и есть величайшее деяние Перикла, которое не забудется, доколе светит солнце и сверкают на небе звезды.
И вот, когда, казалось, все закончено, и сказаны все слова, и остается только прикрыть глаза Периклу заботливой рукою, умирающий вздохнул. Он вздохнул. Открыл глаза. И губы его зашевелились.
Присутствовавшие напрягли свой слух. Нет, не умер еще великий сын славных Афин! Он слышал все, что говорилось у его ложа… Перикл обвел взглядом своих друзей, улыбнулся им, как бы благодаря их.
И он заговорил. И все слышали слова его, и все запомнили слова его, и стали те слова достоянием Афин – всех его граждан. И слова те облетели всю землю, от Столбов на западе до восточных берегов Понта Евксинского и до самых вершин египетских пирамид…
Вот что сказал Перикл, что доподлинно известно:
– Пусть это так, мужи афинские… Пусть совершил я те удивительные деяния, о которых говорилось здесь… Но вы не упомянули о самых наиважнейших… о самых наиважнейших… о делах наиважнейших.
Умирающий перевел дух. Он снова оглядел всех и еще раз улыбнулся горькой улыбкой, как бы говоря: «Вот каков я, вот насколько слаб я – и двух слов не могу высказать». Друзья его еще ниже склонились над ним, чтобы не упустить ни единого слова, сказанного великим Периклом.
И Перикл сказал:
– Если вы и впрямь собираетесь отметить мои заслуги, и если вы когда-нибудь пожелаете сказать о них всенародно… то не забывайте о главнейших… – И он снова перевел дух. – А наиважнейшие заслуги мои суть следующие… Я никогда… никогда, обладая большой властью, никому не завидовал, никого не считал своим непримиримым врагом и ни разу не дал волю гневу своему. Вот моя наиважнейшая и первая заслуга… А вторая наиважнейшая заслуга моя суть следующая… – Умирающий собрал последние силы и с возможной ясностью произнес: – Вы не отыщете в Афинах ни одного человека, кто бы по моей вине надел черный, траурный плащ… Ни одного… Ни одного…
Это было все, что хотел сказать умирающий. Это были его последние высокие слова, воистину достойные великого и мудрого мужа. И, как бы высказав все, что следовало высказать, Перикл закрыл глаза, и через мгновение великий вождь афинян отошел в царство теней.
И уже не его уста, а уста друзей его повторяли Перикловы слова:
– «Вы не отыщете в Афинах ни одного человека, кто бы по моей вине надел черный, траурный плащ… Кто бы по моей вине надел черный, траурный плащ… По моей вине… черный, траурный плащ…»
1961
1 2