Да и дамы носят теперь бриллианты только на придворных балах. Вы, сударыня, бываете при дворе?
И, сердито бросая эти слова, он с невыразимым наслаждением рассматривал бриллианты один за другим.
- Хорош! Без единого пятнышка! - бормотал он.- А вот на этом точечка! А тут трещинка! А этот красавец! Красавец!
Все его бледное лицо было освещено переливающимися отблесками алмазов, и мне пришли на память в эту
минуту зеленоватые старые зеркала в провинциальных гостиницах, тусклое стекло которых совсем не отражает световых бликов, а смельчаку, дерзнувшему поглядеться в них, преподносит образ человека, умирающего от апоплексического удара.
- Ну так как же? - спросил граф, хлопнув Гобсека по плечу.
Старый младенец вздрогнул. Он оторвался от любимых игрушек, положил их на письменный стол, сел в кресло и вновь стал только ростовщиком, учтивым, но холодным и жестким, как мраморный столб.
- Сколько вы желали бы занять?
- Сто тысяч. На три года, - ответил граф.
- Что ж, можно, - согласился Гобсек, осторожно доставая из шкатулки красного дерева свою драгоценность - неоценимые, точнейшие весы.
Он взвесил бриллианты, определяя на глаз (бог весть как) вес старинной оправы. Во время этой операции лицо его выражало и ликование и стремление побороть его. Графиня словно оцепенела, погрузившись в раздумье; и я порадовался за нее -- мне казалось, что эта женщина увидела вдруг, в какую глубокую пропасть она скатилась. Значит, совесть у нее еще не совсем заглохла, и, может быть, достаточно только некоторого усилия, достаточно лишь протянуть сострадательно руку, чтобы спасти ее. И я сделал попытку.
- Это ваши собственные бриллианты, сударыня? - спросил я.
- Да, сударь, - ответила она, надменно взглянув на меня.
- Пишите акт о продаже с последующим выкупом, болтун, -сказал Гобсек и, встав из-за стола, указал мне рукой на свое кресло.
- Вы, сударыня, вероятно, замужем? -задал я второй вопрос.
Графиня нетерпеливо кивнула головой.
- Я отказываюсь составлять акт! - воскликнул я.
- Почему это? - спросил Гобсек.
- Как "почему"? - возмутился я и, отведя старика к окну, вполголоса сказал: - Замужняя женщина во всем зависит от мужа, сделка будет признана незаконной, а вам не удастся сослаться на свое неведение, раз налицо будет акт. Вам придется предъявить эти бриллианты, так как в акте будут указаны их вес, стоимость и грань.
Гобсек прервал меня кивком головы и повернулся к двум преступникам.
- Он прав. Условия меняются. Восемьдесят тысяч наличными, а бриллианты останутся у меня, -добавил он глухим и тоненьким голоском.- При сделках на движимое имущество собственность лучше всяких актов.
- Но...- заговорил было де Трай.
- Соглашайтесь или берите обратно, - перебил его Гобсек и протянул ларчик графине.- Я не хочу рисковать.
- Гораздо лучше для вас броситься к ногам мужа, - шепнул я графине.
Ростовщик понял по движению моих губ, что я сказал, и бросил на меня холодный взгляд.
Молодой щеголь побледнел как полотно. Графиня явно колебалась. Максим де Трай подошел к ней, и, хотя он говорил очень тихо, я расслышал слова: "Прощай, дорогая Анастази. Будь счастлива. А я... Завтра я уже избавлюсь от всех забот".
- Сударь! - воскликнула графиня, быстро повернувшись к Гобсеку.- Я согласна, я принимаю ваши условия.
- Ну вот и хорошо! - отозвался старик.- Трудно вас уломать, красавица моя.-Он подписал банковский чек на пятьдесят тысяч и вручил его графине.- А вдобавок к этому, - сказал он с улыбкой, очень похожей на
вольтеровскую, - я в счет остальной платежной суммы даю вам на тридцать тысяч векселей, самых бесспорных, самых для вас надежных. Все равно что золотом выложу эту сумму. Граф де Трай только что сказал мне: "Мои векселя всегда будут оплачены", - добавил Гобсек, подавая графине векселя, подписанные графом, опротестованные накануне одним из собратьев Гобсека и, вероятно, проданные ему за бесценок.
Максим де Трай разразился рычанием, в котором явственно прозвучали слова: "Старый подлец!"
Гобсеки бровью не повел, спокойно достал из картонного футляра пару пистолетов и холодно сказал:
- Первый выстрел за мной, по праву оскорбленной стороны.
- Максим, - тихо вскрикнула графиня, - извинитесь! Вы должны извиниться перед господином Гобсеком.
- Сударь, я не имел намерения оскорбить вас, - пробормотал граф.
- Я это прекрасно знаю, - спокойно ответил Гобсек.- В ваши намерения входило только не заплатить по векселям.
Графиня встала и, поклонившись, выбежала, видимо, охваченная ужасом. Графу де Трай пришлось последовать за ней, но на прощанье он сказал:
- Если вы хоть словом обмолвитесь обо всем этом, господа, прольется ваша или моя кровь.
- Аминь! - ответил ему Гобсек, пряча пистолеты.- Чтобы пролить свою кровь, надо ее иметь, милый мой, а у тебя в жилах вместо крови грязь.
Когда хлопнула наружная дверь и оба экипажа отъехали, Гобсек вскочил с места и, приплясывая, закричал:
- А бриллианты у меня! А бриллианты-то мои! Великолепные бриллианты! Дивные бриллианты! И как дешево достались! А-а, господа Вербруст и Жигонне! Вы думали поддеть старика Гобсека? А я сам вас поддел! Я
все получил сполна! Куда вам до меня! Мелко плаваете! Какие у них глупые будут рожи, когда я расскажу нынешнюю историю между двумя партиями в домино!
Эта свирепая радость, это злобное торжество дикаря, завладевшего блестящими камешками, ошеломили меня. Я остолбенел, онемел.
-Ах, ты еще тут, голубчик! Я и забыл совсем. Мы нынче пообедаем вместе. У тебя пообедаем - я ведь не веду хозяйства, а все эти рестораторы с их подливками да соусами, с их винами - сущие душегубы. Они самого дьявола отравят.
Заметив наконец выражение моего лица, он сразу вернулся к холодной бесстрастности.
- Вам этого не понять, - сказал он, усаживаясь у камина, где стояла на жаровне жестяная кастрюлька с молоком.- Хотите позавтракать со мной? добавил он.- Пожалуй, и на двоих хватит.
- Нет, спасибо, - ответил я. - Я всегда завтракаю в полдень.
В ату минуту в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги.
Кто-то остановился у дверей Гобсека и яростно постучал в них. Ростовщик направился к порогу и, поглядев в окошечко, отпер двери. Вошел человек лет тридцати пяти, вероятно, показавшийся ему безобидным, несмотря на свой гневный стук.
Посетитель одет был просто, а наружностью напоминал покойного герцога Ришелье. Это был супруг графини, и вы, вероятно, встречали его в свете: -у него была, прошу извинить меня за это определение, вельможная осанка государственных мужей, обитателей вашего предместья.
- Сударь, - сказал он Гобсеку, к которому вернулось все его спокойствие, - моя жена была у вас?
- Возможно.
- Вы что же, сударь, не понимаете меня?
- Не имею чести знать вашу супругу, - ответил ростовщик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
И, сердито бросая эти слова, он с невыразимым наслаждением рассматривал бриллианты один за другим.
- Хорош! Без единого пятнышка! - бормотал он.- А вот на этом точечка! А тут трещинка! А этот красавец! Красавец!
Все его бледное лицо было освещено переливающимися отблесками алмазов, и мне пришли на память в эту
минуту зеленоватые старые зеркала в провинциальных гостиницах, тусклое стекло которых совсем не отражает световых бликов, а смельчаку, дерзнувшему поглядеться в них, преподносит образ человека, умирающего от апоплексического удара.
- Ну так как же? - спросил граф, хлопнув Гобсека по плечу.
Старый младенец вздрогнул. Он оторвался от любимых игрушек, положил их на письменный стол, сел в кресло и вновь стал только ростовщиком, учтивым, но холодным и жестким, как мраморный столб.
- Сколько вы желали бы занять?
- Сто тысяч. На три года, - ответил граф.
- Что ж, можно, - согласился Гобсек, осторожно доставая из шкатулки красного дерева свою драгоценность - неоценимые, точнейшие весы.
Он взвесил бриллианты, определяя на глаз (бог весть как) вес старинной оправы. Во время этой операции лицо его выражало и ликование и стремление побороть его. Графиня словно оцепенела, погрузившись в раздумье; и я порадовался за нее -- мне казалось, что эта женщина увидела вдруг, в какую глубокую пропасть она скатилась. Значит, совесть у нее еще не совсем заглохла, и, может быть, достаточно только некоторого усилия, достаточно лишь протянуть сострадательно руку, чтобы спасти ее. И я сделал попытку.
- Это ваши собственные бриллианты, сударыня? - спросил я.
- Да, сударь, - ответила она, надменно взглянув на меня.
- Пишите акт о продаже с последующим выкупом, болтун, -сказал Гобсек и, встав из-за стола, указал мне рукой на свое кресло.
- Вы, сударыня, вероятно, замужем? -задал я второй вопрос.
Графиня нетерпеливо кивнула головой.
- Я отказываюсь составлять акт! - воскликнул я.
- Почему это? - спросил Гобсек.
- Как "почему"? - возмутился я и, отведя старика к окну, вполголоса сказал: - Замужняя женщина во всем зависит от мужа, сделка будет признана незаконной, а вам не удастся сослаться на свое неведение, раз налицо будет акт. Вам придется предъявить эти бриллианты, так как в акте будут указаны их вес, стоимость и грань.
Гобсек прервал меня кивком головы и повернулся к двум преступникам.
- Он прав. Условия меняются. Восемьдесят тысяч наличными, а бриллианты останутся у меня, -добавил он глухим и тоненьким голоском.- При сделках на движимое имущество собственность лучше всяких актов.
- Но...- заговорил было де Трай.
- Соглашайтесь или берите обратно, - перебил его Гобсек и протянул ларчик графине.- Я не хочу рисковать.
- Гораздо лучше для вас броситься к ногам мужа, - шепнул я графине.
Ростовщик понял по движению моих губ, что я сказал, и бросил на меня холодный взгляд.
Молодой щеголь побледнел как полотно. Графиня явно колебалась. Максим де Трай подошел к ней, и, хотя он говорил очень тихо, я расслышал слова: "Прощай, дорогая Анастази. Будь счастлива. А я... Завтра я уже избавлюсь от всех забот".
- Сударь! - воскликнула графиня, быстро повернувшись к Гобсеку.- Я согласна, я принимаю ваши условия.
- Ну вот и хорошо! - отозвался старик.- Трудно вас уломать, красавица моя.-Он подписал банковский чек на пятьдесят тысяч и вручил его графине.- А вдобавок к этому, - сказал он с улыбкой, очень похожей на
вольтеровскую, - я в счет остальной платежной суммы даю вам на тридцать тысяч векселей, самых бесспорных, самых для вас надежных. Все равно что золотом выложу эту сумму. Граф де Трай только что сказал мне: "Мои векселя всегда будут оплачены", - добавил Гобсек, подавая графине векселя, подписанные графом, опротестованные накануне одним из собратьев Гобсека и, вероятно, проданные ему за бесценок.
Максим де Трай разразился рычанием, в котором явственно прозвучали слова: "Старый подлец!"
Гобсеки бровью не повел, спокойно достал из картонного футляра пару пистолетов и холодно сказал:
- Первый выстрел за мной, по праву оскорбленной стороны.
- Максим, - тихо вскрикнула графиня, - извинитесь! Вы должны извиниться перед господином Гобсеком.
- Сударь, я не имел намерения оскорбить вас, - пробормотал граф.
- Я это прекрасно знаю, - спокойно ответил Гобсек.- В ваши намерения входило только не заплатить по векселям.
Графиня встала и, поклонившись, выбежала, видимо, охваченная ужасом. Графу де Трай пришлось последовать за ней, но на прощанье он сказал:
- Если вы хоть словом обмолвитесь обо всем этом, господа, прольется ваша или моя кровь.
- Аминь! - ответил ему Гобсек, пряча пистолеты.- Чтобы пролить свою кровь, надо ее иметь, милый мой, а у тебя в жилах вместо крови грязь.
Когда хлопнула наружная дверь и оба экипажа отъехали, Гобсек вскочил с места и, приплясывая, закричал:
- А бриллианты у меня! А бриллианты-то мои! Великолепные бриллианты! Дивные бриллианты! И как дешево достались! А-а, господа Вербруст и Жигонне! Вы думали поддеть старика Гобсека? А я сам вас поддел! Я
все получил сполна! Куда вам до меня! Мелко плаваете! Какие у них глупые будут рожи, когда я расскажу нынешнюю историю между двумя партиями в домино!
Эта свирепая радость, это злобное торжество дикаря, завладевшего блестящими камешками, ошеломили меня. Я остолбенел, онемел.
-Ах, ты еще тут, голубчик! Я и забыл совсем. Мы нынче пообедаем вместе. У тебя пообедаем - я ведь не веду хозяйства, а все эти рестораторы с их подливками да соусами, с их винами - сущие душегубы. Они самого дьявола отравят.
Заметив наконец выражение моего лица, он сразу вернулся к холодной бесстрастности.
- Вам этого не понять, - сказал он, усаживаясь у камина, где стояла на жаровне жестяная кастрюлька с молоком.- Хотите позавтракать со мной? добавил он.- Пожалуй, и на двоих хватит.
- Нет, спасибо, - ответил я. - Я всегда завтракаю в полдень.
В ату минуту в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги.
Кто-то остановился у дверей Гобсека и яростно постучал в них. Ростовщик направился к порогу и, поглядев в окошечко, отпер двери. Вошел человек лет тридцати пяти, вероятно, показавшийся ему безобидным, несмотря на свой гневный стук.
Посетитель одет был просто, а наружностью напоминал покойного герцога Ришелье. Это был супруг графини, и вы, вероятно, встречали его в свете: -у него была, прошу извинить меня за это определение, вельможная осанка государственных мужей, обитателей вашего предместья.
- Сударь, - сказал он Гобсеку, к которому вернулось все его спокойствие, - моя жена была у вас?
- Возможно.
- Вы что же, сударь, не понимаете меня?
- Не имею чести знать вашу супругу, - ответил ростовщик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19