«Любой» — это в порядке самоуспокоения. Не люблю крайностей. Когда я плавал с рыбаками в океане, довелось испытать пятидесятиградусную жару. Я был тогда томный и разморённый, как турецкий султан после турецкой бани, только вместо отзывчивых одалисок возле меня стоял боцман и напоминал, что пора на подвахту — подносить рыбу. Ну, а что лучше, плюс или минус пятьдесят, скоро определит моя шкура.
Однако отступать некуда, и я погрузился в ИЛ-18, следующий рейсом Москва — Черский. Хотя этот рейс значительно менее популярен, чем Москва — Симферополь, все места были заняты. Это меня устраивало. Значит, сбор материала можно начинать уже в самолёте. Я непринуждённо прошёлся по салону, высматривая жертву, и встретился взглядом с молодым человеком в унтах и видавшем виды свитере грубой вязки. Мы пошли на сближение. Его звали Виктор. Некоторое время я сооружал вокруг него изгородь из наводящих вопросов, а потом не выдержал и грубо спросил:
— Белых медведей видели? Моржей, тюленей?
— Видел, чего там, — прямо ответил Виктор.
— Где? — заорал я, вытаскивая блокнот. Но записывать мне ничего не пришлось, Виктор видел медведей и моржей в кинотеатре «Новости дня», но мечтает увидеть их живьём: таково задание его редакции.
Мы вдвоём пошли по рядам и уже вместе набросились на пожилого полярника, дремавшего в своём кресле. Мы потребовали, чтобы он рассказал о своих приключениях. Полярник задумался.
— Припоминаю один случай, — наконец проговорил он, — как-то в Нигерии мне пришлось брать интервью у…
— Вы тоже корреспондент? — простонали мы.
— Разумеется, — удивлённо ответил он. Мы с Виктором решили не тратить больше времени на бесплодные расспросы и, подходя к очередному пассажиру, спрашивали:
— Из какой вы редакции?
— Но как вы узнали? — поражались попутчики. Мы с Виктором горько улыбались друг другу и отходили. Встревоженные корреспонденты шли вслед за нами и, разобравшись в ситуации, хором декламировали:
— Из какой вы редакции?
Очередной корреспондент вскакивал и представлялся. Вскоре обнаружилось, что в самолёт затесалась белая ворона: один пассажир с тупым упрямством утверждал, что он якобы не корреспондент. Все возмутились — настолько нелепым и надуманным выглядело это отрицание. Можете представить себе наше удивление, когда выяснилось, что этот самозванец и в самом деле не корреспондент! Он оказался редактором газеты и летел обмениваться опытом.
Таково первое удивительное происшествие, случившееся со мной по дороге на Север. Могут сказать, что в его изложении я частично отошёл от жизненной правды, но каждый может легко убедиться в искренности этого рассказа, опросив моих попутчиков (Их фамилии и адреса вы запросто найдёте в «Мосгорсправке» (В. С.).).
ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Я вылетел из Москвы днём, а спустя четыре часа с изумлением обнаружил, что нахожусь за Полярным кругом, у берегов Карского моря. Отсюда наш самолёт совершил ещё два прыжка и приземлился на косе невдалеке от устья Колымы.
Шаркая огромными унтами и согнувшись под тяжестью шубы, я спустился на суровую землю Крайнего Севера, готовый к борьбе не на жизнь, а на смерть с лютым холодом. Старожилы не припомнят таких морозов в декабре — было около нуля. Пока я ворочал мозгами, осмысливая этот факт, меня прошиб пот, и, когда я добрался до квартиры Соколова, с меня текли ручьи, стекая в Колыму и грозя растопить лёд. Так что первое впечатление от Севера сложилось такое: благодатный и тёплый край, в котором лишь из-за головотяпства отдельных товарищей не произрастают субтропические культуры.
Однако первое впечатление, как уже догадался проницательный читатель, оказалось ошибочным. Между прочим, как и вообще все первые впечатления. Я с недоверием отношусь к рассказам о необыкновенно проницательных людях, которые с ходу все понимают, одним взглядом метко оценивают — словом, с умным видом скользят по льду. То ли дело геологи. Они никогда не доверяют поверхности, обманчивой, как слой косметики: кто знает, что под ней спрятано! «Не доверяй первому впечатлению!» — таково моё правило, которого я редко придерживаюсь, из-за чего сплошь да рядом попадаю в глупейшие положения. Но зато я силён пониманием этой слабости и горжусь своей самокритичностью. Кстати, самокритичность не такая уж невыгодная штука, какой она кажется на первый взгляд. Я знаю одного человека, который всю жизнь только и делает, что совершает ошибки. Любой другой на его месте лез бы вон из кожи, чтобы свалить их на плечи товарища по работе, но мой знакомый не таков. На каждый свой промах он набрасывается с таким негодованием, так беспощадно себя бичует, что все приходят в умиление. И никого не удивляет, что после очередного провала его справедливо повышают в должности, потому что на такого человека можно положиться. Он провалит — но он и признает. Последний раз я видел этого славного парня после особенно крупной ошибки, совершенной под его руководством. Он был в приподнятом настроении: на новом посту ему полагается персональная машина.
Посёлок Черский, который стал моей базой, находится неподалёку от Восточно-Сибирского моря. Своё название он получил в честь крупнейшего учёного и революционера, имя которого с уважением произносят на Севере. В Черском расположен известный в Арктике коллектив полярной авиации, обслуживающий дрейфующие станции, острова, населённые пункты и предприятия Северной Якутии и Чукотки. Сюда приходят заявки на самолёты — часто весьма неожиданные. Например, бухгалтер одного глубинного совхоза, закончив годовой отчёт, требует, чтобы за ним выслали самолёт. Или охотник, который на собаках привёз груз ценного меха, желает отправиться домой в полном комфорте. И ему удаётся то, чего в своё время не добился Остап Бендер: из своей выручки — весьма, кстати, солидной — охотник покупает рейс, приземляется в двух шагах от родного дома, и на землю величаво, как облечённые высоким доверием послы, сходят слегка ошеломлённые неслыханной честью собаки. Дорого, зато красиво и современно.
В Черском несколько сот одно— и двухэтажных домов (в основном деревянных); жителей обслуживают пять шесть магазинов, несколько различных ателье, два клуба, две больницы, две школы и одно отделение милиции. Водопровода и канализации пока ещё нет — вечная мерзлота! — и по субботам автоцистерны развозят по домам воду из Колымы. Жители выбегают с вёдрами и запасаются водой на неделю: заполняют огромные крашеные бочки, которые стоят в каждой кухне. В продовольственных магазинах практически есть все необходимые продукты, хотя меня удивили высокие цены на овощи и фрукты. Я понимаю, что доставить мандарины из Грузии в Черский сложнее, чем в Москву, но и жизнь за Полярным кругом менее комфортабельна, чем в столице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50