Он резко осадил коня перед кипящей сворой рычащих собак, прорвавшихся между бьющими о землю копытами и вскинутыми рогами к могучему зверю, тогда как Суррей заставил своего скакуна продвинуться как можно ближе. Он привстал в стременах, резко наклонился вперед, взмахнул ножом, и струя крови задымилась в пронизывающе холодном ноябрьском воздухе.
— Зачем? — спросил он Суррея позже, когда зал заполнился запахом жареной оленины и они сидели, сбросив сапоги, греясь подле огня.
Красивые брови брата его сердца сошлись к переносью.
— Я не хотел, чтобы гибель такого великолепного животного прошла напрасно. Думал, что смогу посвятить ему поэму...
Его голос затих, и Генри продолжил его поддразнивать:
— Ну и как, написал ее?
— Да. — Насупившиеся брови теперь отражали сосредоточенность. — Но поэма оказалась слишком кровавой для меня, как мне кажется. Я хотел бы написать об охоте и оставить оленя живым.
Более чем четыреста пятьдесят лет прошли с момента этого разговора, но Генри Фицрой произнес те же слова, что и тогда:
— Охота всегда завершается смертью.
След, ведший на юг, почти прервался, затертый ногами прохожих. След на север оказался более отчетливым, по-видимому, по нему прошли несколько раз; вероятно, он вел в номер гостиницы и в обратном направлении. Вампир пересек Блуар, подошел к церкви на углу улицы и замер в столь полной неподвижности, что потокам воскресных ночных прохожих пришлось плавно обтекать его.
Он узнал приближающегося к нему темноволосого, темноглазого человека с крючковатым носом.
12
Генри, застыв без движения, ждал, пока другой человек приближался к нему. Он чувствовал себя кроликом, попавшим под огни фар автомобиля, полностью осознающим, что смерть неумолимо надвигается на него, но не способным сдвинуться с места. Солнце сияло все ярче и ярче перед его глазами до тех пор, пока он не попытался что-нибудь увидеть сквозь это ослепительное сияние.
«Я не могу справиться с этим...»
И затем внезапно Фицрой понял, с чем столкнулся. Существа, подобные ему, могли ощущать все разнообразие жизни вокруг себя не только по запаху и звукам, но также посредством особого чувственного восприятия, свойственного всем, кто охотится по ночам. То, что приближалось к нему, было жизнью, древней, не похожей ни на какую другую, с которой ему приходилось сталкиваться ранее, и солнце было не более чем символ, сотворенный исключительно для борьбы с ним.
«Я знал о его существовании с того момента, как он пробудился, причем особенно отчетливо чувствовал его присутствие в те моменты, когда был наиболее беззащитен. Великий Боже, он сводил меня с ума, почти довел до смерти всего лишь одним своим существованием».
Нахмурив брови и стиснув зубы, вампир боролся, стараясь оттеснить эту враждебную жизнь с авансцены своего сознания, и наконец ему удалось вытолкнуть тварь на задний план и затянуть дымкой бьющий от нее свет, хотя он и не смог полностью погасить его. Свет присутствовал теперь лишь как фон для всего, что происходило, но, по крайней мере, он его больше не ослеплял.
Ночь возвратилась. Генри моргнул и понял, что тонет в темно-коричневых глубинах радужных оболочек глаз, настолько бездонных, что они казались абсолютно черными. И только перед тем, как эта тьма сомкнулась над ним, отчаянным усилием воли ему удалось высвободиться.
— Я не беспомощный ягненок, предназначенный на заклание!
* * *
Сила воли стоящего перед ним юноши полностью отразила заклинание поглощения и раздробила его на части. За все столетия, минувшие с тех пор, как бог сделал его таким, каков он ныне, он никогда не встречал столь мощной и грубой силы.
Он должен был догадаться, что это будет совсем не просто, и ему не следовало даже предпринимать не подготовленные заранее попытки, но его ослепила легкость, с которой им были поглощены другие ка. Эта обладала защитой; не только личным могуществом, но также сильными связями с тем единым Богом, который разрушил старый образ жизни. Даже одного из этих свойств было достаточно, чтобы не позволить ему овладеть тем, к чему он столь сильно стремился, вместе они представляли почти непреодолимое препятствие.
«Но я хочу овладеть этой ка. И я не отступлюсь».
Он прикоснулся только к поверхностному слою мыслей этого существа. В них он почувствовал присутствие самого себя и смог распознать страх. Обе эти мысли позволяли ему если не прорваться к цели прямым путем, то достичь ее в обход. Он попытался обнаружить другие слабые места, но увидел только сверкание беспредельных возможностей.
— Кто ты?
* * *
Генри, мышцы которого вздулись от напряжения, яростно сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. Он не видел причин не ответить на заданный ему вопрос. Повысив голос ровно настолько, чтобы быть услышанным, но не более, он произнес, словно бросая вызов:
— Я — вампир.
* * *
Его ка, вбиравшая в себя все сведения об этом мире после пробуждения, смогла предоставить ему только беспорядочную смесь образов, из которых, как ему показалось, немногие имели что-то общее с молодым человеком, стоящим перед ним. Ему пришлось просеять массу информации, пока он не понял, с чем столкнулся. Люди на его родине называли таких существ по-другому.
Неудивительно, что ка этого юноши сверкала столь ярко; до тех пор пока подобные ему обитатели ночи питались кровью живых людей, они были бессмертны. Столь же бессмертны, как он сам. Интересно, его собственная ка сияла столь же ярко? Какая жалость, что он никогда не узнает этого, ибо его ка была единственной из всех, которую ему не дано было видеть.
Каким было бы его могущество, если бы он смог насытиться от ка бессмертного существа! Если бы отпала необходимость работать посредством этих жалких человеческих инструментов, он мог бы властвовать под своим собственным именем.
Возможно... возможно, и место в совете богов не было бы столь уж недосягаемым. Он представил себя в ореоле величия, уже не покорным слугой второстепенного божества, но хозяином собственной воли. Молниеносно, несмотря на охвативший его при этой мысли восторг, он постарался спрятать ее как можно глубже. Негоже, если об этом прознает Ахех.
Он был настолько ослеплен открывавшимся перед ним перспективами, что не вспомнил о жизни прожитой, продолжительность которой была неизмеримо больше, чем у любого смертного человеческого существа. Однако, если подумать, он был намного старше и стоящего перед ним обитателя ночи, даже если скинуть со счета те тысячелетия, которые он провел в могильном заточении. И все же ему следует продвигаться очень осторожно, ибо если, в конце концов, он собирается одержать над ним верх, необходимо ослабить защиту обитателя ночи. Он не обладал могуществом, чтобы уничтожить ее полностью, даже несмотря на то, что эта ка определенно испытывала страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92