«Какое письмо, вы что?» А я посмотрела, почерк похож на Маринкин, мы с ней на курсах по гражданской обороне были, стала читать — ее письмо. Я все-то не читала, только сначала несколько строчек и подпись, вот, смотрите: подружке она писала.
Людочка оглянулась и зашептала:
— И там правда написано, что у нее кто-то был, ну, мужчина какой-то, все подробно, что познакомились на работе, а дальше мне стыдно стало читать, и что же теперь с этим письмом делать?
— Что делать — надо родителям передать, хотя оно только душу им растравит.
А как оно к твоему начальнику-то попало?
— Ой, я же вам говорю: Марина у меня этот справочник по ГОСТам попросила давно еще и забыла отдать, а перед ноябрьскими праздниками уборку мы делали, стал мой Виктор Андреевич проверять, все ли у него в порядке, хватился — одного ГОСТа нет. Он на меня прямо чуть ли ногами не затопал, вы же знаете: «Дисциплина и порядок», я к вам бегом, у вас в секторе никого, только Сороковников в углу дремал, я у Маринки из стола справочник вытащила и назад, только все равно мне попало, зачем даю его посторонним людям. А мне и не нужно было ничего там смотреть, а сегодня хватилась, открыла — письмо и выпало, а вы, я знаю, вещи Маринкины разбирали, вот я вам и принесла, а сейчас мне бежать надо, а то Виктор Андреич хватится, что меня на рабочем месте нет.
Выпалив одним духом всю эту длинную тираду, Людочка резво метнулась за угол и буквально налетела на Рубцова. Надежда встретилась с ним взглядом и поняла: он все слышал. Какой-то бес руководил ее поступками. Держа свернутый листок на виду, она прошла в комнату и положила письмо под стекло на своем столе.
* * *
У Андрюши Рубцова было обычное детство, никто не назвал бы его тяжелым. Мама его работала в заводской столовой, но не судомойкой или уборщицей, а поваром по супам. И папа у него был, шофер грузовика.
Папа зарабатывал неплохо, для шофера, конечно, зарплату не пропивал и жену с сыном не бил. Времена были брежневские, со снабжением в их поселке городского типа, хоть он и считался райцентром, было неважно, но мама потихоньку несла из столовой, немного, только чтобы муж и сын не голодали, и они не голодали. Жили они в собственном доме, вернее, половине дома, три комнаты и кухня, а еще небольшой садик и огород.
Андрюша пошел в школу, как все, и там было все, как у всех детей: немножко баловался, только учился лучше других, все ему давалось легко. Родители ему не помогали, но успехами его гордились. Вступив в пионеры, Андрюша стал заниматься общественной работой. Нельзя сказать, что ему это нравилось, но раз положено было, значит, надо.
Когда Андрюше было тринадцать лет, в Ленинграде, городе трех революций, организовали не то всесоюзный слет, не то съезд пионерии всей страны, а дочка секретаря райкома партии неожиданно заболела. Послали Андрюшу как лучшего ученика и общественника. Показуха цвела пышным цветом, детей поселили в недавно построенном пансионате крупного завода, рабочие еще не успели поправить там свое здоровье, хорошо кормили, возили на «Аврору», в Эрмитаж и в Кировский театр. Андрюше очень понравилась поездка, а неприятности начались потом.
Дома его ждали, мама пекла пироги, но когда он увидел низенькие деревенские дома, немощеную улицу, крошечные палисаднички, кур в пыли, он совсем не обрадовался возвращению. Лето прошло, наступила слякотная осень, дороги развезло, и как-то, шлепая по грязи из школы, Андрюша вдруг ощутил лютую тоску и понял: хочу туда! Ходить по чистым светлым улицам, жить в большой уютной квартире и никогда больше не видеть этой раскисшей дороги и удобств во дворе. Время шло, он по-прежнему хорошо учился, занимался общественной работой, одним из первых его приняли в комсомол. К шестнадцати годам выяснилось, что он хорош собой. То есть это и раньше было заметно: учителям нравился симпатичный мальчик, ему всегда поручали вручать цветы приехавшему в город начальству, а теперь мальчик вырос в красивого высокого парня с белозубой улыбкой. Девчонки бегали за ним стайками. Его они тоже интересовали, но хотелось чего-то особенного. Он познакомился с дочкой секретаря райкома партии: городок у них был маленький, и всегда можно было встретиться как бы случайно. Он начал ухаживать за ней по всем правилам.
Девушке он нравился, еще бы — такой красавец, но ее родители не больно-то его привечали, это и понятно: папа — шофер, мама — повар. В десятом классе к ним в школу пришла преподавать английский выпускница Московского пединститута. Молодая англичанка была довольно симпатична, одета по моде, старше своих учеников всего лет на пять-шесть, и Андрюша вдруг решил завоевать ее сердце. Через несколько месяцев ему это удалось, и он был чрезвычайно доволен собой. Англичанка была зла на себя и весь мир. Она сама была из провинции, все годы учебы пыталась найти себе подходящего москвича, один был на примете, но все тянул, а в результате бросил ее перед самым окончанием института, когда с распределением сделать было уже ничего нельзя, и пришлось ехать в эту глушь на три года. Она ужасно скучала в этом гнусном городишке, поэтому ничего странного в том, что как-то под Новый год она решилась переспать со своим красивым взрослым учеником, в общем-то, не было. Но после этого он стал так задирать нос, что она быстренько объяснила ему ситуацию, не стесняясь в выражениях.
Ну что ж, Андрюша не обиделся, он потихоньку набирался жизненного опыта. Женщины могут быть очень ему полезны, только все надо делать с умом.
Директором школы в городке был крепкий дядька, коммунист и депутат облсовета.
Сам по специальности математик, школу он держал железной рукой, но была у него одна слабость: верующая старуха-мать. Церковь была далеко, двенадцать километров от их городка, но мать директора школы ходила туда часто. Раза два в год директора вызывали в райком партии «на ковер». Он отдувался там, приходил домой, проводил беседы с мамашей, но все было напрасно. Каждое воскресенье в любую погоду старуха с палкой выходила из дома и отправлялась за двенадцать километров к обедне. В конце концов директор плюнул на все и стал возить ее сам на машине. В мае, перед тем как Андрей закончил школу, мать директора умерла. Все в городке прямо обалдели, когда из церкви приехали священник на «Волге» и хор на микроавтобусе прямо домой к директору и три часа отпевали покойницу, да так, что стекла дрожали в соседних домах Набежавшим соседкам священник объяснил, что покойная старуха была у них очень уважаемым человеком, что давно, сразу после войны, когда на церковь были гонения, она очень им помогала, прятала от ареста тогдашнего священника и хранила в подполе ценные реликвии. Пышные похороны послужили последней каплей: директора сняли с работы, вернее, велели сдавать дела по окончании учебного года, а пока доучивать детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Людочка оглянулась и зашептала:
— И там правда написано, что у нее кто-то был, ну, мужчина какой-то, все подробно, что познакомились на работе, а дальше мне стыдно стало читать, и что же теперь с этим письмом делать?
— Что делать — надо родителям передать, хотя оно только душу им растравит.
А как оно к твоему начальнику-то попало?
— Ой, я же вам говорю: Марина у меня этот справочник по ГОСТам попросила давно еще и забыла отдать, а перед ноябрьскими праздниками уборку мы делали, стал мой Виктор Андреевич проверять, все ли у него в порядке, хватился — одного ГОСТа нет. Он на меня прямо чуть ли ногами не затопал, вы же знаете: «Дисциплина и порядок», я к вам бегом, у вас в секторе никого, только Сороковников в углу дремал, я у Маринки из стола справочник вытащила и назад, только все равно мне попало, зачем даю его посторонним людям. А мне и не нужно было ничего там смотреть, а сегодня хватилась, открыла — письмо и выпало, а вы, я знаю, вещи Маринкины разбирали, вот я вам и принесла, а сейчас мне бежать надо, а то Виктор Андреич хватится, что меня на рабочем месте нет.
Выпалив одним духом всю эту длинную тираду, Людочка резво метнулась за угол и буквально налетела на Рубцова. Надежда встретилась с ним взглядом и поняла: он все слышал. Какой-то бес руководил ее поступками. Держа свернутый листок на виду, она прошла в комнату и положила письмо под стекло на своем столе.
* * *
У Андрюши Рубцова было обычное детство, никто не назвал бы его тяжелым. Мама его работала в заводской столовой, но не судомойкой или уборщицей, а поваром по супам. И папа у него был, шофер грузовика.
Папа зарабатывал неплохо, для шофера, конечно, зарплату не пропивал и жену с сыном не бил. Времена были брежневские, со снабжением в их поселке городского типа, хоть он и считался райцентром, было неважно, но мама потихоньку несла из столовой, немного, только чтобы муж и сын не голодали, и они не голодали. Жили они в собственном доме, вернее, половине дома, три комнаты и кухня, а еще небольшой садик и огород.
Андрюша пошел в школу, как все, и там было все, как у всех детей: немножко баловался, только учился лучше других, все ему давалось легко. Родители ему не помогали, но успехами его гордились. Вступив в пионеры, Андрюша стал заниматься общественной работой. Нельзя сказать, что ему это нравилось, но раз положено было, значит, надо.
Когда Андрюше было тринадцать лет, в Ленинграде, городе трех революций, организовали не то всесоюзный слет, не то съезд пионерии всей страны, а дочка секретаря райкома партии неожиданно заболела. Послали Андрюшу как лучшего ученика и общественника. Показуха цвела пышным цветом, детей поселили в недавно построенном пансионате крупного завода, рабочие еще не успели поправить там свое здоровье, хорошо кормили, возили на «Аврору», в Эрмитаж и в Кировский театр. Андрюше очень понравилась поездка, а неприятности начались потом.
Дома его ждали, мама пекла пироги, но когда он увидел низенькие деревенские дома, немощеную улицу, крошечные палисаднички, кур в пыли, он совсем не обрадовался возвращению. Лето прошло, наступила слякотная осень, дороги развезло, и как-то, шлепая по грязи из школы, Андрюша вдруг ощутил лютую тоску и понял: хочу туда! Ходить по чистым светлым улицам, жить в большой уютной квартире и никогда больше не видеть этой раскисшей дороги и удобств во дворе. Время шло, он по-прежнему хорошо учился, занимался общественной работой, одним из первых его приняли в комсомол. К шестнадцати годам выяснилось, что он хорош собой. То есть это и раньше было заметно: учителям нравился симпатичный мальчик, ему всегда поручали вручать цветы приехавшему в город начальству, а теперь мальчик вырос в красивого высокого парня с белозубой улыбкой. Девчонки бегали за ним стайками. Его они тоже интересовали, но хотелось чего-то особенного. Он познакомился с дочкой секретаря райкома партии: городок у них был маленький, и всегда можно было встретиться как бы случайно. Он начал ухаживать за ней по всем правилам.
Девушке он нравился, еще бы — такой красавец, но ее родители не больно-то его привечали, это и понятно: папа — шофер, мама — повар. В десятом классе к ним в школу пришла преподавать английский выпускница Московского пединститута. Молодая англичанка была довольно симпатична, одета по моде, старше своих учеников всего лет на пять-шесть, и Андрюша вдруг решил завоевать ее сердце. Через несколько месяцев ему это удалось, и он был чрезвычайно доволен собой. Англичанка была зла на себя и весь мир. Она сама была из провинции, все годы учебы пыталась найти себе подходящего москвича, один был на примете, но все тянул, а в результате бросил ее перед самым окончанием института, когда с распределением сделать было уже ничего нельзя, и пришлось ехать в эту глушь на три года. Она ужасно скучала в этом гнусном городишке, поэтому ничего странного в том, что как-то под Новый год она решилась переспать со своим красивым взрослым учеником, в общем-то, не было. Но после этого он стал так задирать нос, что она быстренько объяснила ему ситуацию, не стесняясь в выражениях.
Ну что ж, Андрюша не обиделся, он потихоньку набирался жизненного опыта. Женщины могут быть очень ему полезны, только все надо делать с умом.
Директором школы в городке был крепкий дядька, коммунист и депутат облсовета.
Сам по специальности математик, школу он держал железной рукой, но была у него одна слабость: верующая старуха-мать. Церковь была далеко, двенадцать километров от их городка, но мать директора школы ходила туда часто. Раза два в год директора вызывали в райком партии «на ковер». Он отдувался там, приходил домой, проводил беседы с мамашей, но все было напрасно. Каждое воскресенье в любую погоду старуха с палкой выходила из дома и отправлялась за двенадцать километров к обедне. В конце концов директор плюнул на все и стал возить ее сам на машине. В мае, перед тем как Андрей закончил школу, мать директора умерла. Все в городке прямо обалдели, когда из церкви приехали священник на «Волге» и хор на микроавтобусе прямо домой к директору и три часа отпевали покойницу, да так, что стекла дрожали в соседних домах Набежавшим соседкам священник объяснил, что покойная старуха была у них очень уважаемым человеком, что давно, сразу после войны, когда на церковь были гонения, она очень им помогала, прятала от ареста тогдашнего священника и хранила в подполе ценные реликвии. Пышные похороны послужили последней каплей: директора сняли с работы, вернее, велели сдавать дела по окончании учебного года, а пока доучивать детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58