Потом помогал грузчикам и, естественно, получал за труды... скажем, но десятке.
Гриша. А больничный-то у меня...
Воронцов. У тебя бланк, записи в истории болезни нет. Сослаться можешь, но до проверки в поликлинике не доводи. Усвоил? (Оборачивается к приемщику.) Чтобы концы сходились с концами... чем тебя пугали па прошлом допросе?
Приемщик. Что производственные отливки... и принимал прежде других, это, мол, махинации... А я стоял на том, что
случайно.
Воронцов. По второму кругу обороны отступи на шаг. Да, грешен, поддавался уговорам Моралева и пропускал без оче- ; реди... за ничтожное вознаграждение o- три-пять рублей. А так как остальные шумели, то спешил и не всегда внимательно осматривал груз... (Всем.) Вот вам железная схема!.. Раскаивайтесь, бейте себя в грудь и просите пощады. Сухими не выйдете, но и не утонете. Дадут понемножку, а то и условно. И все! Дело раскрыто, больше копать нечего!.. Вопросы есть?..
Моралёв. Какие уж вопросы...
Воронцов. Тогда по домам. И не трепещите!
Все, кроме Ферапонтикова, нехотя прощаются и выходят.
Тебе, Федя отдельное задание: позаботиться о добром имени Баха... и чтобы следствие на заводе притихло. Получишь текст письма в прокуратуру. Найди парня посимпатичнее, пошли к проходной - пусть соберет подписи. Хоть десяток разборчивых, остальные нацарапаем.
Ферапонтиков. А что за письмо?
Воронцов. "Требуем прекратить издевательство над памятью нашего товарища, затравленного милицией. Коллектив позорят несправедливыми -подозрениями..."
Ферапонтиков. А-а...
Воронцов. Дальний родственник Баха, по просьбе жены и сирот. Народ жалостливый, не откажут.
Ферапонтиков. Толково!.. (Пауза.) Евгений Евгеньич, Валька стоит на стреме и психует. Ему тоже повестка. Тоже на Петровку. Только в другой корпус и к какому-то Томину... Позвать?
Воронцов. Это уж ваши с ним делишки. Я в них некомпетентен, инструктируй сам... Что-то еще, Федя?
Ферапонтиков. Малость беспокоюсь, что велели им колоться... хоть и частично...
Воронцов. В шахматы ты, Ферапоша, не играешь, но, вероятно, слышал про пешки?
Ферапонтиков. Ну?..
Воронцов. Надо уметь жертвовать пешками, чтобы уцелеть королю.
Ферапонтиков. Оно верно... А... насчет смыться, Евгений Евгеньич, это всерьез?
Воронцов. Брось, Федя! Просто пешки должны гибнуть с чувством благодарности!
Сцена шестьдесят седьмая
Кабинет Скопина. Идет допрос Воронцова. За отдельным столиком сидит л е й тен а н т, стенографирующий этот и все последующие допросы у Скопина.
Воронцов. Полковник на Петровке интересуется моей помойкой. Польщен. Во сне не снилось!
Скопин. Никогда?
Воронцов (хмыкает, благодушно улыбается). Прошлый раз беседовал с очень симпатичным молодым человеком... не помню фамилию. Я ему все тщательно объяснил.
Скопин. Читал те показания. Суть их проста: хоть вы и заведуете свалкой, но ни за что, происходящее там, не отвечаете.
Воронцов. Несколько утрировано...
Скопин. Тогда изложите внятно, в чем заключаются служебные обязанности - ваши и ваших подчиненных.
Воронцов. Прежде всего - санитарного порядка. Уничтожение того, что гниет, разлагается и отравляет среду. Затем - расчистка территории. При всей ее обширности площадь ограниченна, а мусор прибывает непрерывно. По счастью, человечество изобрело огонь. Почти всепожирающий. Неспособное гореть отправляется в многострадальную землю. И, наконец,- сортировка. Она вносит в нашу работу созидательный момент. Свалка, товарищ полковник, поставляет огромное количество разнообразного вторсырья. Я порой думаю: вот люди покупают в магазине новую вещь... Кому придет в голову, что практически он приобрел недавнее содержимое собственного помойного ведра? Теперь, в преображенном виде, оно получило вторую жизнь...
Скопин. Волнующая мысль. Но меня, как вы догадываетесь, больше занимает история с отливками.
Воронцов. Искренне желал бы помочь, но... мусорный бак не способен швырнуть обратно, что в него ни сунь. Привези мне вагон драных башмаков, девичьи грезы, прошлогодний снег миноносец - приму. Свалка.
Скопин. И что вы сделаете с миноносцем?
Воронцов. Неужели есть бросовый? Ради бога, не надо, он займет столько места!.. Ах, товарищ полковник, вы, естественно, привыкли к точности, порядку и, простите, к бюрократизму. Но вообразите себе на минуту подобную картину: шеренгой стоят "мусороведы". Появляется очередная машина с хламом, ее начинают изучать. Вот этот, говорят, столик без ножек прежде покажите в комис-сионный, вдруг он от графа Шереметева... Унитаз, правда, разбит, но новый. Пожалуйста, копию товарного чека... Книги пусть просмотрит букинист и даст справочку... Хозяйственней некуда! Но - абсурд.
Телефонный звонок.
Скопин (берет трубку). Полковник Скопин. Здравствуйте... Да, я внимательно прочел дело. К сожалению, никаких оснований для его прекращения... Поверьте, искренне сочувствую, но ваши бесспорные заслуги никак не оправдывают племянника... Увы, да. За то, что он сделал, ему придется отвечать, и ваши изобретения никак не смягчают его вины. Закон есть закон... Не надо извинений, всего хорошего. (Кладет трубку.)
Воронцов. Суровая у вас профессия. Требует характера.
Скопин. И настойчивости. Поэтому снова возвращаюсь к вопросу о заготовках. Было зафиксировано их количество и местонахождение, а через день - ветром сдуло.
Воронцов (весело). Вы смотрите на меня, будто я их съел или стащил домой, чтобы отлить себе памятник в бронзе. Я ещё жив и в памятнике не нуждаюсь.
Скопин. А как вы объясните их исчезновение? Ведь работники свалки знали, что металл промышленный и им заинтересовалась милиция.
Воронцов. Помилуйте, товарищ полковник, не караулить же мне тот промышленный металл! Если он был дорог вашему сердцу как вещественное доказательство, следовало поставить круглосуточное оцепление. У нас свалка, не Третьяковка... Ни сторожей, ни сигнализации...
Скопин. Оцепление? Зачем же? Пока болванки лежали смирно, они ничего не прибавляли к делу. Но как раз их стремительное бегство...
Воронцов. Да?.. Возможно. Я не юрист. Минутами мне вообще кажется, что вы расследуете некое иллюзорное преступление. Кто-то вывез к нам свой брак, сдуру, но пьянке - теперь не угадаешь. Заготовитель вторсырья увидел, что пропадает добро, и сдал на переработку. Не улавливаю мотива...
Скопин. Заготовитель оформил металл как принятый у населения и присвоил наличные деньги. Вот вам и преступление и мотив!
Воронцов. "Мотив преступления"... Если вслушаться - странно звучит, не правда ли? Мотив преступления... Мелодия преступления...
Скопин. И давно вас интригует это словосочетание?
Воронцов. Ценю юмор, но в подобной обстановке... пощадите мои нервы.
Скопин. Могу предложить валерьянку.
Воронцов (смеясь). Я не кот, чтобы валерьянку пить!
Скопин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Гриша. А больничный-то у меня...
Воронцов. У тебя бланк, записи в истории болезни нет. Сослаться можешь, но до проверки в поликлинике не доводи. Усвоил? (Оборачивается к приемщику.) Чтобы концы сходились с концами... чем тебя пугали па прошлом допросе?
Приемщик. Что производственные отливки... и принимал прежде других, это, мол, махинации... А я стоял на том, что
случайно.
Воронцов. По второму кругу обороны отступи на шаг. Да, грешен, поддавался уговорам Моралева и пропускал без оче- ; реди... за ничтожное вознаграждение o- три-пять рублей. А так как остальные шумели, то спешил и не всегда внимательно осматривал груз... (Всем.) Вот вам железная схема!.. Раскаивайтесь, бейте себя в грудь и просите пощады. Сухими не выйдете, но и не утонете. Дадут понемножку, а то и условно. И все! Дело раскрыто, больше копать нечего!.. Вопросы есть?..
Моралёв. Какие уж вопросы...
Воронцов. Тогда по домам. И не трепещите!
Все, кроме Ферапонтикова, нехотя прощаются и выходят.
Тебе, Федя отдельное задание: позаботиться о добром имени Баха... и чтобы следствие на заводе притихло. Получишь текст письма в прокуратуру. Найди парня посимпатичнее, пошли к проходной - пусть соберет подписи. Хоть десяток разборчивых, остальные нацарапаем.
Ферапонтиков. А что за письмо?
Воронцов. "Требуем прекратить издевательство над памятью нашего товарища, затравленного милицией. Коллектив позорят несправедливыми -подозрениями..."
Ферапонтиков. А-а...
Воронцов. Дальний родственник Баха, по просьбе жены и сирот. Народ жалостливый, не откажут.
Ферапонтиков. Толково!.. (Пауза.) Евгений Евгеньич, Валька стоит на стреме и психует. Ему тоже повестка. Тоже на Петровку. Только в другой корпус и к какому-то Томину... Позвать?
Воронцов. Это уж ваши с ним делишки. Я в них некомпетентен, инструктируй сам... Что-то еще, Федя?
Ферапонтиков. Малость беспокоюсь, что велели им колоться... хоть и частично...
Воронцов. В шахматы ты, Ферапоша, не играешь, но, вероятно, слышал про пешки?
Ферапонтиков. Ну?..
Воронцов. Надо уметь жертвовать пешками, чтобы уцелеть королю.
Ферапонтиков. Оно верно... А... насчет смыться, Евгений Евгеньич, это всерьез?
Воронцов. Брось, Федя! Просто пешки должны гибнуть с чувством благодарности!
Сцена шестьдесят седьмая
Кабинет Скопина. Идет допрос Воронцова. За отдельным столиком сидит л е й тен а н т, стенографирующий этот и все последующие допросы у Скопина.
Воронцов. Полковник на Петровке интересуется моей помойкой. Польщен. Во сне не снилось!
Скопин. Никогда?
Воронцов (хмыкает, благодушно улыбается). Прошлый раз беседовал с очень симпатичным молодым человеком... не помню фамилию. Я ему все тщательно объяснил.
Скопин. Читал те показания. Суть их проста: хоть вы и заведуете свалкой, но ни за что, происходящее там, не отвечаете.
Воронцов. Несколько утрировано...
Скопин. Тогда изложите внятно, в чем заключаются служебные обязанности - ваши и ваших подчиненных.
Воронцов. Прежде всего - санитарного порядка. Уничтожение того, что гниет, разлагается и отравляет среду. Затем - расчистка территории. При всей ее обширности площадь ограниченна, а мусор прибывает непрерывно. По счастью, человечество изобрело огонь. Почти всепожирающий. Неспособное гореть отправляется в многострадальную землю. И, наконец,- сортировка. Она вносит в нашу работу созидательный момент. Свалка, товарищ полковник, поставляет огромное количество разнообразного вторсырья. Я порой думаю: вот люди покупают в магазине новую вещь... Кому придет в голову, что практически он приобрел недавнее содержимое собственного помойного ведра? Теперь, в преображенном виде, оно получило вторую жизнь...
Скопин. Волнующая мысль. Но меня, как вы догадываетесь, больше занимает история с отливками.
Воронцов. Искренне желал бы помочь, но... мусорный бак не способен швырнуть обратно, что в него ни сунь. Привези мне вагон драных башмаков, девичьи грезы, прошлогодний снег миноносец - приму. Свалка.
Скопин. И что вы сделаете с миноносцем?
Воронцов. Неужели есть бросовый? Ради бога, не надо, он займет столько места!.. Ах, товарищ полковник, вы, естественно, привыкли к точности, порядку и, простите, к бюрократизму. Но вообразите себе на минуту подобную картину: шеренгой стоят "мусороведы". Появляется очередная машина с хламом, ее начинают изучать. Вот этот, говорят, столик без ножек прежде покажите в комис-сионный, вдруг он от графа Шереметева... Унитаз, правда, разбит, но новый. Пожалуйста, копию товарного чека... Книги пусть просмотрит букинист и даст справочку... Хозяйственней некуда! Но - абсурд.
Телефонный звонок.
Скопин (берет трубку). Полковник Скопин. Здравствуйте... Да, я внимательно прочел дело. К сожалению, никаких оснований для его прекращения... Поверьте, искренне сочувствую, но ваши бесспорные заслуги никак не оправдывают племянника... Увы, да. За то, что он сделал, ему придется отвечать, и ваши изобретения никак не смягчают его вины. Закон есть закон... Не надо извинений, всего хорошего. (Кладет трубку.)
Воронцов. Суровая у вас профессия. Требует характера.
Скопин. И настойчивости. Поэтому снова возвращаюсь к вопросу о заготовках. Было зафиксировано их количество и местонахождение, а через день - ветром сдуло.
Воронцов (весело). Вы смотрите на меня, будто я их съел или стащил домой, чтобы отлить себе памятник в бронзе. Я ещё жив и в памятнике не нуждаюсь.
Скопин. А как вы объясните их исчезновение? Ведь работники свалки знали, что металл промышленный и им заинтересовалась милиция.
Воронцов. Помилуйте, товарищ полковник, не караулить же мне тот промышленный металл! Если он был дорог вашему сердцу как вещественное доказательство, следовало поставить круглосуточное оцепление. У нас свалка, не Третьяковка... Ни сторожей, ни сигнализации...
Скопин. Оцепление? Зачем же? Пока болванки лежали смирно, они ничего не прибавляли к делу. Но как раз их стремительное бегство...
Воронцов. Да?.. Возможно. Я не юрист. Минутами мне вообще кажется, что вы расследуете некое иллюзорное преступление. Кто-то вывез к нам свой брак, сдуру, но пьянке - теперь не угадаешь. Заготовитель вторсырья увидел, что пропадает добро, и сдал на переработку. Не улавливаю мотива...
Скопин. Заготовитель оформил металл как принятый у населения и присвоил наличные деньги. Вот вам и преступление и мотив!
Воронцов. "Мотив преступления"... Если вслушаться - странно звучит, не правда ли? Мотив преступления... Мелодия преступления...
Скопин. И давно вас интригует это словосочетание?
Воронцов. Ценю юмор, но в подобной обстановке... пощадите мои нервы.
Скопин. Могу предложить валерьянку.
Воронцов (смеясь). Я не кот, чтобы валерьянку пить!
Скопин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32