Где она? Кэму надо было ее найти.
– Вы кого-то ищете? Ну конечно. Вы ищете женщину из моего гарема.
Кэм с трудом сделал вдох.
– Не твою, – с хрипом произнес он. – Никогда… Асаад резко мотнул головой в сторону и бросил отрывистую команду. К нему подошел один из его людей, который тянул за собой что-то… нет, кого-то…
У Кэма на глазах выступили слезы.
Это была его Саломея. На ее шею была наброшена веревка; руки были связаны. На ее перемазанном грязью лице было несколько кровоподтеков. И она плакала.
– Кэм, – рыдая, произнесла она, – боже мой, Кэм… Асаад смотрел на них, широко улыбаясь. Он позволил ей подойти к Кэму на расстояние вытянутой руки. Затем, все с той же улыбкой, он схватил ее за волосы и резким рывком подтащил к себе.
– Я сожалею лишь о том, что вы уже не увидите, как я наслаждаюсь своей добычей. Также вы вряд ли проживете достаточно долго, чтобы подписать этот нефтяной контракт, но удовольствие увидеть вашу смерть почти стоит того, чтобы…
Кэм поднял свой пистолет. Глаза султана округлились от неожиданности.
– Ба-бах, – прошептал Кэм и нажал на спусковой крючок.
Посередине лба Асаада появилось аккуратное отверстие, и его бездыханное тело рухнуло на землю.
Один из людей султана громко закричал. Кэм посмотрел на Саломею. Сейчас, сказал он себе. Сейчас. У него еще оставалась одна пуля. Одна пуля, которая избавит ее от агонии.
Боже, нет. Он не может. Не может…
И вдруг…
С неба упала огромная птица – вертолет «Черный ястреб», закамуфлированный под цвета пустыни. Зазвучали выстрелы. Люди Асаада бросились врассыпную, но было уже поздно – сверху они были как на ладони.
После этого наступила тишина, которую нарушали только порывы ветра.
Кэм с трудом приподнял голову. Попытался произнести имя своей светловолосой танцовщицы. Попробовал встать, чтобы найти ее.
– Кэмерон? Кэмерон, черт побери, с тебя что, и на минуту нельзя глаз спустить?
Кэм несколько раз моргнул. Все вокруг словно подернулось серой пеленой, но он мог бы поклясться, что увидел своих братьев, склонившихся над ним.
– Черт возьми, Кэм, не закрывай глаза. Не закрывай. Слышишь? Если ты умрешь у нас на руках, старик, мы в жизни тебе этого не простим.
Мэтт говорил с ним резко, но при этом бережно касался его руками.
– Подними ему голову, – хрипло сказал Алекс.
– Саломея, – прошептал Кэм. Мэтт нагнул к нему голову. – Что?
– Саломея. Моя златовласая танцовщица…
В этот момент серая пелена стала черной, и Кэм провалился в океан темноты.
Шум. Свет ламп. Боль, острая, как лезвие ножа. Уколы как от булавок, а затем тупая боль, пульсирующая с каждым ударом его сердца.
Саломея .
Саломея .
Затем снова темнота.
Голоса. Некоторые ему знакомы, некоторые нет.
– Плохо дело.
– …все что можем, но…
– …значительная потеря крови.
– …молодой. Сильный. Ничего не обещаем, но… И все время, все это время только одно имя в его мыслях. Саломея .
А затем наступил день, когда Кэм открыл глаза.
Он находился в комнате с белыми стенами. Огоньки вычерчивали причудливые кривые на мониторе; откуда-то доносился монотонный пикающий звук. К его рукам были присоединены извивающиеся пластиковые трубки, а на груди словно расположился невидимый мастодонт.
Кэм застонал.
Не может быть, чтобы он умер. Даже если бы он верил в рай и ад, ни одно из этих мест не могло быть похоже на это.
Хорошей новостью было то, что он лежал на больничной койке.
Плохой новостью было то, что он лежал на больничной койке, и ни одно из лиц, окружавших его в этот момент, не было лицом Саломеи.
– Привет, братишка!
Алекс натянуто улыбался.
– Рад, что ты решил задержаться на этом свете. Кэм попытался ответить, но он чувствовал себя так, словно кто-то собрал весь песок пустыни и засыпал ему в горло.
– Он хочет пить, – сказал кто-то еще.
Это был Мэтт, который протянул к нему руку и взял его за плечо.
– Рад снова видеть тебя, – сказал он.
– Кусочки льда, – властно произнес еще чей-то голос. – Сиделка сказала: никакой воды, помните? Дайте я сам сделаю.
Кэм удивленно заморгал, когда его отец осторожно просунул ладонь ему под шею и приподнял его голову, чтобы он смог дотянуться губами до бумажного стаканчика со льдом.
Его отец? Склонившийся над ним со слезами на глазах? Тогда, может быть, он все-таки умер? Но лед был настоящим и восхитительно влажным, а на лице отца играла улыбка.
– Добро пожаловать домой, сынок. Рады снова тебя видеть.
Кэм кивнул.
– Да, – сказал он скрипучим голосом. – Хорошо… снова быть дома.
Он сделал глубокий вдох и сразу почувствовал резкую боль в груди.
– Саломея?
Отец удивленно поднял брови, а братья переглянулись.
– Кто?
– Саломея, – нетерпеливо повторил он. – Моя светловолосая… танцовщица.
– А-а. Та женщина. – Алекс ободряюще кивнул. – С ней все в порядке. Ни единой царапинки.
Кэм закрыл глаза, пытаясь не дать черной воде сомкнуться у него над головой.
– Хочу… увидеть ее.
Братья еще раз обменялись взглядами.
– Конечно, – сказал Мэтт. – Сразу, как пойдешь на поправку.
– Хочу увидеть… сейчас, – выдавил Кэм, и комната начала вращаться.
– Кэмерон, – сказал его отец, но казалось, что голос доносится откуда-то издалека.
Его снова поглотила темнота.
Он приходил в себя еще несколько раз, но картина всегда была прежней. Его братья, его отец. Врачи, сиделки, медицинские аппараты.
Саломеи не было.
А затем он наконец поднялся из темных пучин, открыл глаза и понял, что ему лучше. Мастодонта на его груди сменил слон. К его руке была присоединена только одна трубка, а мигавших, издававших пиканье аппаратов больше не было.
Кэм повернул голову. Огляделся. Его братья сидели, скрючившись, в небольших креслах у окна.
– Эй, – сказал он.
Раздавшийся звук был больше похож на кваканье простывшей лягушки, но они его услышали. И разом вскочили с кресел и бросились к нему, чуть не свалив при этом друг друга.
– Эй, привет, – сказал Мэтт.
Кэм провел кончиком языка по губам.
– Сколько я здесь?
– Две недели, – ответил Алекс.
Две недели. Боже, две недели!
– Саломея?
Мэтт цокнул языком, и Кэм сразу понял, что брат пытается выиграть время.
– А что с этой Саломеей?
– Я хочу ее увидеть.
Его братья быстро переглянулись.
– Ну-у, – осторожно протянул Мэтт, – когда ты снова начнешь ходить, уверен, ты сможешь…
– Ее здесь нет?
– Нет, – сказал Алекс, – здесь ее нет.
Ему только показалось, что братья говорили ему, что с ней все в порядке? Кэм с трудом приподнялся на подушках.
– Разве вы не забрали ее вместе со мной? Вы ведь забрали, правда? Вы не оставили…
– Полегче, приятель. Конечно, мы ее забрали. Посадили ее на вертолет. – Алекс сжал ладонь Кэма. – Мы приземлились на борту американского авианосца. Ты был на волосок от гибели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Вы кого-то ищете? Ну конечно. Вы ищете женщину из моего гарема.
Кэм с трудом сделал вдох.
– Не твою, – с хрипом произнес он. – Никогда… Асаад резко мотнул головой в сторону и бросил отрывистую команду. К нему подошел один из его людей, который тянул за собой что-то… нет, кого-то…
У Кэма на глазах выступили слезы.
Это была его Саломея. На ее шею была наброшена веревка; руки были связаны. На ее перемазанном грязью лице было несколько кровоподтеков. И она плакала.
– Кэм, – рыдая, произнесла она, – боже мой, Кэм… Асаад смотрел на них, широко улыбаясь. Он позволил ей подойти к Кэму на расстояние вытянутой руки. Затем, все с той же улыбкой, он схватил ее за волосы и резким рывком подтащил к себе.
– Я сожалею лишь о том, что вы уже не увидите, как я наслаждаюсь своей добычей. Также вы вряд ли проживете достаточно долго, чтобы подписать этот нефтяной контракт, но удовольствие увидеть вашу смерть почти стоит того, чтобы…
Кэм поднял свой пистолет. Глаза султана округлились от неожиданности.
– Ба-бах, – прошептал Кэм и нажал на спусковой крючок.
Посередине лба Асаада появилось аккуратное отверстие, и его бездыханное тело рухнуло на землю.
Один из людей султана громко закричал. Кэм посмотрел на Саломею. Сейчас, сказал он себе. Сейчас. У него еще оставалась одна пуля. Одна пуля, которая избавит ее от агонии.
Боже, нет. Он не может. Не может…
И вдруг…
С неба упала огромная птица – вертолет «Черный ястреб», закамуфлированный под цвета пустыни. Зазвучали выстрелы. Люди Асаада бросились врассыпную, но было уже поздно – сверху они были как на ладони.
После этого наступила тишина, которую нарушали только порывы ветра.
Кэм с трудом приподнял голову. Попытался произнести имя своей светловолосой танцовщицы. Попробовал встать, чтобы найти ее.
– Кэмерон? Кэмерон, черт побери, с тебя что, и на минуту нельзя глаз спустить?
Кэм несколько раз моргнул. Все вокруг словно подернулось серой пеленой, но он мог бы поклясться, что увидел своих братьев, склонившихся над ним.
– Черт возьми, Кэм, не закрывай глаза. Не закрывай. Слышишь? Если ты умрешь у нас на руках, старик, мы в жизни тебе этого не простим.
Мэтт говорил с ним резко, но при этом бережно касался его руками.
– Подними ему голову, – хрипло сказал Алекс.
– Саломея, – прошептал Кэм. Мэтт нагнул к нему голову. – Что?
– Саломея. Моя златовласая танцовщица…
В этот момент серая пелена стала черной, и Кэм провалился в океан темноты.
Шум. Свет ламп. Боль, острая, как лезвие ножа. Уколы как от булавок, а затем тупая боль, пульсирующая с каждым ударом его сердца.
Саломея .
Саломея .
Затем снова темнота.
Голоса. Некоторые ему знакомы, некоторые нет.
– Плохо дело.
– …все что можем, но…
– …значительная потеря крови.
– …молодой. Сильный. Ничего не обещаем, но… И все время, все это время только одно имя в его мыслях. Саломея .
А затем наступил день, когда Кэм открыл глаза.
Он находился в комнате с белыми стенами. Огоньки вычерчивали причудливые кривые на мониторе; откуда-то доносился монотонный пикающий звук. К его рукам были присоединены извивающиеся пластиковые трубки, а на груди словно расположился невидимый мастодонт.
Кэм застонал.
Не может быть, чтобы он умер. Даже если бы он верил в рай и ад, ни одно из этих мест не могло быть похоже на это.
Хорошей новостью было то, что он лежал на больничной койке.
Плохой новостью было то, что он лежал на больничной койке, и ни одно из лиц, окружавших его в этот момент, не было лицом Саломеи.
– Привет, братишка!
Алекс натянуто улыбался.
– Рад, что ты решил задержаться на этом свете. Кэм попытался ответить, но он чувствовал себя так, словно кто-то собрал весь песок пустыни и засыпал ему в горло.
– Он хочет пить, – сказал кто-то еще.
Это был Мэтт, который протянул к нему руку и взял его за плечо.
– Рад снова видеть тебя, – сказал он.
– Кусочки льда, – властно произнес еще чей-то голос. – Сиделка сказала: никакой воды, помните? Дайте я сам сделаю.
Кэм удивленно заморгал, когда его отец осторожно просунул ладонь ему под шею и приподнял его голову, чтобы он смог дотянуться губами до бумажного стаканчика со льдом.
Его отец? Склонившийся над ним со слезами на глазах? Тогда, может быть, он все-таки умер? Но лед был настоящим и восхитительно влажным, а на лице отца играла улыбка.
– Добро пожаловать домой, сынок. Рады снова тебя видеть.
Кэм кивнул.
– Да, – сказал он скрипучим голосом. – Хорошо… снова быть дома.
Он сделал глубокий вдох и сразу почувствовал резкую боль в груди.
– Саломея?
Отец удивленно поднял брови, а братья переглянулись.
– Кто?
– Саломея, – нетерпеливо повторил он. – Моя светловолосая… танцовщица.
– А-а. Та женщина. – Алекс ободряюще кивнул. – С ней все в порядке. Ни единой царапинки.
Кэм закрыл глаза, пытаясь не дать черной воде сомкнуться у него над головой.
– Хочу… увидеть ее.
Братья еще раз обменялись взглядами.
– Конечно, – сказал Мэтт. – Сразу, как пойдешь на поправку.
– Хочу увидеть… сейчас, – выдавил Кэм, и комната начала вращаться.
– Кэмерон, – сказал его отец, но казалось, что голос доносится откуда-то издалека.
Его снова поглотила темнота.
Он приходил в себя еще несколько раз, но картина всегда была прежней. Его братья, его отец. Врачи, сиделки, медицинские аппараты.
Саломеи не было.
А затем он наконец поднялся из темных пучин, открыл глаза и понял, что ему лучше. Мастодонта на его груди сменил слон. К его руке была присоединена только одна трубка, а мигавших, издававших пиканье аппаратов больше не было.
Кэм повернул голову. Огляделся. Его братья сидели, скрючившись, в небольших креслах у окна.
– Эй, – сказал он.
Раздавшийся звук был больше похож на кваканье простывшей лягушки, но они его услышали. И разом вскочили с кресел и бросились к нему, чуть не свалив при этом друг друга.
– Эй, привет, – сказал Мэтт.
Кэм провел кончиком языка по губам.
– Сколько я здесь?
– Две недели, – ответил Алекс.
Две недели. Боже, две недели!
– Саломея?
Мэтт цокнул языком, и Кэм сразу понял, что брат пытается выиграть время.
– А что с этой Саломеей?
– Я хочу ее увидеть.
Его братья быстро переглянулись.
– Ну-у, – осторожно протянул Мэтт, – когда ты снова начнешь ходить, уверен, ты сможешь…
– Ее здесь нет?
– Нет, – сказал Алекс, – здесь ее нет.
Ему только показалось, что братья говорили ему, что с ней все в порядке? Кэм с трудом приподнялся на подушках.
– Разве вы не забрали ее вместе со мной? Вы ведь забрали, правда? Вы не оставили…
– Полегче, приятель. Конечно, мы ее забрали. Посадили ее на вертолет. – Алекс сжал ладонь Кэма. – Мы приземлились на борту американского авианосца. Ты был на волосок от гибели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28