А настоящие привез в Стамбул капитан Баррет. Именно их я и хочу показать султану.
– Ты думаешь, это принесет пользу ему и нашей империи?
– Да. Это личное обращение мистера Каннинга к султану. Он пишет, что британский флот не допустит вмешательства России в дела греков, если султан и глава временного греческого правительства договорятся об окончании войны.
– А, по-моему, англичанам следовало бы не потакать грекам, а помочь нам подавить революцию.
– Отец, это нелегко признать, но борьба греков зашла слишком далеко. Вернуть прошлое невозможно. Поверьте мне! Оттоманская империя рухнет, если будет пытаться удержать Грецию в прежних границах.
– Законы нашей империи зиждутся на глубочайшей мудрости ислама. Нелегко отдать оттоманские земли неверным.
– Но необходимо, отец, – мягко сказал Александр. – И я хочу по возможности смягчить боль потери. Клянусь вам: ведя переговоры с англичанами, я всегда старался защищать интересы нашего султана. Что же касается греков, то я уже объяснял вам: моя единственная цель – уберечь крестьян от голода и разорения. Призвав на помощь египетскую армию, султан выпустил джинна, который питается кровью невинных жертв. Я денно и нощно молю Аллаха, чтобы Махмуд поскорее ужаснулся содеянному и обуздал чудовище до того, как оно напьется греческой крови и в поисках новой добычи ринется в Стамбул.
– Я и сам не доверяю Али-паше, – откликнулся эмир. – Я долго думал над твоими словами, сын мой, и решил немедля ходатайствовать о том, чтобы султан тебя принял.
Александр быстро опустился на колени перед отцом и прикоснулся лбом к его руке.
– Нижайше благодарю вас.
Переведенная на холодный английский язык, эта восточная формула вежливости прозвучала чопорно и странно.
– Твоя благодарность преждевременна, – сухо ответил эмир. – Даже если султан прислушается к твоему совету, тебе придется спасаться бегством. Великий визирь не одинок в своем убеждении, что ты навлек на нашу империю неисчислимые беды, побудив султана нарушить обычаи предков. После встречи с султаном твоя жизнь, сынок, будет висеть на волоске. Особенно если эта встреча пройдет успешно.
– Хенк Баррет готов увезти меня из Стамбула, – сказал Александр и, поколебавшись, спросил: – Вы поедете со мной, отец?
Пауза длилась не больше секунды, но Шарлотта успела понять, что эмиру тоже угрожает смертельная опасность.
Эмир улыбнулся.
– Ты очень добр, сын, но не тревожься. Я принял меры предосторожности. Поверь, я хочу дожить до глубокой старости, возделывать сад и… радоваться внукам.
Глаза Александра внезапно потемнели, но улыбка была по-прежнему теплой.
– Дети ваших дочерей, отец, доставят вам бесконечную радость.
Эмир усмехнулся.
– Безусловно. И дети моего сына, думаю, тоже. – Он резко повернул голову к Хенку Баррету и добавил без тени улыбки: – Я устрою побег моего сына из дворца султана на ваш корабль. Надеюсь, вам удастся беспрепятственно выйти из гавани?
– Можете на меня положиться, ваша светлость. На меня и на мою команду. Мы будем готовы.
– Хорошо. Я полагаю, мне лучше не знать, куда вы намерены держать курс. В таком случае я не смогу вас выдать, – сказал эмир и опять обратился к сыну: – Нам надо еще кое-что обсудить, Карим Александр, но сначала я хочу обратиться к тебе с просьбой. Пожалуйста, дозволь мне побеседовать с твоей женой наедине.
Шарлотта уже достаточно изучила турецкие обычаи, чтобы понять, насколько необычна была такая просьба. Она посмотрела на Александра. Его лицо являло собой безразличную маску. Как, впрочем, всегда, когда в душе у него бушевали бешеные страсти. В комнате наступила гнетущая тишина. Наконец Александр учтиво наклонил голову в знак согласия.
– Ваше желание для меня – закон, отец. – Он хлопнул в ладоши и вызвал евнуха, чтобы тот проводил леди Аделину в гарем. – Если вы позволите, отец, я проведу Хенка в зал, где его ждут моряки.
– Хорошо. Я скоро присоединюсь к вам.
Низко поклонившись, Хенк Баррет и Александр вышли из комнаты. Эмир еле заметно улыбнулся, глядя вслед сыну.
– Бедный Карим Александр! – вздохнул он, жестом предлагая Шарлотте сесть. – Бедняга любит вас гораздо больше, чем ему хотелось бы.
Шарлотта рада была бы поверить эмиру, но не желала обманываться.
– Он не может любить меня! – выпалила она. – Мы всего три дня назад поженились, а он уже говорит о разводе. Он сказал, что отправит меня в Англию, как только найдет корабль.
Эмир усмехнулся.
– Как это благородно с его стороны… и как глупо! Неужели тебе непонятно, Шарлотта Риппон: он любит тебя так сильно, что даже готов освободить от уз, которыми вас связала судьба?
Шарлотта вздрогнула и внезапно призналась эмиру в том, в чем не решалась признаться даже самой себе:
– Но я… я не уверена, что мне хочется обрести свободу.
– Что ж, значит, моему сыну повезло. Любить и быть любимым огромная радость. Я желал в своей жизни многих женщин, но любил только Пенелопу, мать Карима Александра. Когда она умерла, я поражался жестокости Аллаха, который не дал мне умереть вместе с ней.
– Примите мои соболезнования, достопочтенный эмир.
– Спасибо, но это лишнее. Моя скорбь давно сменилась благодарностью. Благодарностью за те счастливые годы, что мне довелось прожить с Пенелопой. Аллах даровал мне не только эту несказанную радость, но и позволил дожить до тех пор, когда Карим Александр, сын, рожденный от моего союза с любимой, вырос и возмужал. Но и это еще не предел. Милость Аллаха столь велика, что он послал мне тебя, единственную женщину, с которой мой сын может обрести счастье.
– О нет, я вовсе не считаю себя избранницей Аллаха! – запротестовала Шарлотта. – Ну, разве я могу стать хорошей мусульманской женой?
– Аллах смотрит на вещи не так, как мы, смертные. Он прозорлив и понимает, что Кариму Александру не нужна жена-мусульманка. – Эмир подошел к книжным полкам и провел пальцем по кожаным переплетам книг, которые собрал в библиотеке его сын. – Ты должна понять, Шарлотта Риппон, мой сын – порождение двух культур. Культур, которые очень трудно примирить между собой. В душе Карима Александра постоянно борются чувство долга, обычаи и личные склонности и пристрастия. Вернувшись из Европы, он женился на Фатиме. Я выбрал ему эту жену, и Карим Александр повиновался мне. Он исполнил сыновний долг и последовал обычаям предков. Но жизнь его была лишь покорным выполнением бесконечной череды обязанностей. В его отношении к жене не было ни искры страсти или обожания. Бедняжка Фатима! Она чувствовала себя такой потерянной и несчастной, а Карим Александр, видя ее несчастье, мучился угрызениями совести.
– А женщины в гареме считают, что ваш сын был без ума от Фатимы, потому и отказывался жениться после ее смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Ты думаешь, это принесет пользу ему и нашей империи?
– Да. Это личное обращение мистера Каннинга к султану. Он пишет, что британский флот не допустит вмешательства России в дела греков, если султан и глава временного греческого правительства договорятся об окончании войны.
– А, по-моему, англичанам следовало бы не потакать грекам, а помочь нам подавить революцию.
– Отец, это нелегко признать, но борьба греков зашла слишком далеко. Вернуть прошлое невозможно. Поверьте мне! Оттоманская империя рухнет, если будет пытаться удержать Грецию в прежних границах.
– Законы нашей империи зиждутся на глубочайшей мудрости ислама. Нелегко отдать оттоманские земли неверным.
– Но необходимо, отец, – мягко сказал Александр. – И я хочу по возможности смягчить боль потери. Клянусь вам: ведя переговоры с англичанами, я всегда старался защищать интересы нашего султана. Что же касается греков, то я уже объяснял вам: моя единственная цель – уберечь крестьян от голода и разорения. Призвав на помощь египетскую армию, султан выпустил джинна, который питается кровью невинных жертв. Я денно и нощно молю Аллаха, чтобы Махмуд поскорее ужаснулся содеянному и обуздал чудовище до того, как оно напьется греческой крови и в поисках новой добычи ринется в Стамбул.
– Я и сам не доверяю Али-паше, – откликнулся эмир. – Я долго думал над твоими словами, сын мой, и решил немедля ходатайствовать о том, чтобы султан тебя принял.
Александр быстро опустился на колени перед отцом и прикоснулся лбом к его руке.
– Нижайше благодарю вас.
Переведенная на холодный английский язык, эта восточная формула вежливости прозвучала чопорно и странно.
– Твоя благодарность преждевременна, – сухо ответил эмир. – Даже если султан прислушается к твоему совету, тебе придется спасаться бегством. Великий визирь не одинок в своем убеждении, что ты навлек на нашу империю неисчислимые беды, побудив султана нарушить обычаи предков. После встречи с султаном твоя жизнь, сынок, будет висеть на волоске. Особенно если эта встреча пройдет успешно.
– Хенк Баррет готов увезти меня из Стамбула, – сказал Александр и, поколебавшись, спросил: – Вы поедете со мной, отец?
Пауза длилась не больше секунды, но Шарлотта успела понять, что эмиру тоже угрожает смертельная опасность.
Эмир улыбнулся.
– Ты очень добр, сын, но не тревожься. Я принял меры предосторожности. Поверь, я хочу дожить до глубокой старости, возделывать сад и… радоваться внукам.
Глаза Александра внезапно потемнели, но улыбка была по-прежнему теплой.
– Дети ваших дочерей, отец, доставят вам бесконечную радость.
Эмир усмехнулся.
– Безусловно. И дети моего сына, думаю, тоже. – Он резко повернул голову к Хенку Баррету и добавил без тени улыбки: – Я устрою побег моего сына из дворца султана на ваш корабль. Надеюсь, вам удастся беспрепятственно выйти из гавани?
– Можете на меня положиться, ваша светлость. На меня и на мою команду. Мы будем готовы.
– Хорошо. Я полагаю, мне лучше не знать, куда вы намерены держать курс. В таком случае я не смогу вас выдать, – сказал эмир и опять обратился к сыну: – Нам надо еще кое-что обсудить, Карим Александр, но сначала я хочу обратиться к тебе с просьбой. Пожалуйста, дозволь мне побеседовать с твоей женой наедине.
Шарлотта уже достаточно изучила турецкие обычаи, чтобы понять, насколько необычна была такая просьба. Она посмотрела на Александра. Его лицо являло собой безразличную маску. Как, впрочем, всегда, когда в душе у него бушевали бешеные страсти. В комнате наступила гнетущая тишина. Наконец Александр учтиво наклонил голову в знак согласия.
– Ваше желание для меня – закон, отец. – Он хлопнул в ладоши и вызвал евнуха, чтобы тот проводил леди Аделину в гарем. – Если вы позволите, отец, я проведу Хенка в зал, где его ждут моряки.
– Хорошо. Я скоро присоединюсь к вам.
Низко поклонившись, Хенк Баррет и Александр вышли из комнаты. Эмир еле заметно улыбнулся, глядя вслед сыну.
– Бедный Карим Александр! – вздохнул он, жестом предлагая Шарлотте сесть. – Бедняга любит вас гораздо больше, чем ему хотелось бы.
Шарлотта рада была бы поверить эмиру, но не желала обманываться.
– Он не может любить меня! – выпалила она. – Мы всего три дня назад поженились, а он уже говорит о разводе. Он сказал, что отправит меня в Англию, как только найдет корабль.
Эмир усмехнулся.
– Как это благородно с его стороны… и как глупо! Неужели тебе непонятно, Шарлотта Риппон: он любит тебя так сильно, что даже готов освободить от уз, которыми вас связала судьба?
Шарлотта вздрогнула и внезапно призналась эмиру в том, в чем не решалась признаться даже самой себе:
– Но я… я не уверена, что мне хочется обрести свободу.
– Что ж, значит, моему сыну повезло. Любить и быть любимым огромная радость. Я желал в своей жизни многих женщин, но любил только Пенелопу, мать Карима Александра. Когда она умерла, я поражался жестокости Аллаха, который не дал мне умереть вместе с ней.
– Примите мои соболезнования, достопочтенный эмир.
– Спасибо, но это лишнее. Моя скорбь давно сменилась благодарностью. Благодарностью за те счастливые годы, что мне довелось прожить с Пенелопой. Аллах даровал мне не только эту несказанную радость, но и позволил дожить до тех пор, когда Карим Александр, сын, рожденный от моего союза с любимой, вырос и возмужал. Но и это еще не предел. Милость Аллаха столь велика, что он послал мне тебя, единственную женщину, с которой мой сын может обрести счастье.
– О нет, я вовсе не считаю себя избранницей Аллаха! – запротестовала Шарлотта. – Ну, разве я могу стать хорошей мусульманской женой?
– Аллах смотрит на вещи не так, как мы, смертные. Он прозорлив и понимает, что Кариму Александру не нужна жена-мусульманка. – Эмир подошел к книжным полкам и провел пальцем по кожаным переплетам книг, которые собрал в библиотеке его сын. – Ты должна понять, Шарлотта Риппон, мой сын – порождение двух культур. Культур, которые очень трудно примирить между собой. В душе Карима Александра постоянно борются чувство долга, обычаи и личные склонности и пристрастия. Вернувшись из Европы, он женился на Фатиме. Я выбрал ему эту жену, и Карим Александр повиновался мне. Он исполнил сыновний долг и последовал обычаям предков. Но жизнь его была лишь покорным выполнением бесконечной череды обязанностей. В его отношении к жене не было ни искры страсти или обожания. Бедняжка Фатима! Она чувствовала себя такой потерянной и несчастной, а Карим Александр, видя ее несчастье, мучился угрызениями совести.
– А женщины в гареме считают, что ваш сын был без ума от Фатимы, потому и отказывался жениться после ее смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85