– Когда меня арестовали, мне показалось, что я разрушила все ваши надежды, – сдавленно произнесла Эми. – Что вы больше меня не любите.
– Ох, Эми, это не так! Ты была совсем молодая и неопытная. Конечно, спору нет, ты поступала порой неправильно, но мы с отцом всегда гордились тобой. Да и как не гордиться? Студентка, самая красивая девушка в городе… А что до любви – если бы наши родители любили нас только тогда, когда мы ведем себя разумно, то, пожалуй, большинство из нас никогда бы так ее и не узнали.
– Тогда почему вы с папой так хотели выпроводить меня из города? Я не понимаю…
– Мы думали, что тебе самой не терпится уехать! Глядя на тебя в суде во время процесса, мы поняли, как ненавистны тебе все сплетни. Мы решили, что тебе будет лучше начать все заново в большом городе, там, где ты сможешь свободно дышать и не опасаться пересудов соседей. Да и вообще, даже без истории с Джеффом Купером и страховой компанией, в таком крошечном местечке, как Риверсайд, для девушки с твоим образованием слишком мало возможностей.
– Знала бы я это раньше! – Она горько вздохнула. – Ведь я так боялась возвращаться домой, боялась посмотреть в глаза вам обоим.
– Мы даже не догадывались, что тебе хочется вернуться в Риверсайд, Эми. Ты всегда говорила, что тебе прекрасно живется в Чикаго, и мы просто не решались настаивать на твоем приезде.
– А я все это время тосковала и ждала, когда вы позовете меня домой! – призналась Эми. – Ах, мама, почему мы никогда не говорим друг другу то, что думаем на самом деле? Почему надеемся, что кто-то сам прочтет наши мысли и обо всем догадается?
Миссис Флетчер горестно покачала головой.
– Не знаю. Но иногда, если я не могу найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства и мысли, я вообще молчу. Ведь так нас учили себя вести, когда мы росли.
Эми взглянула на жилистое тело матери, привычное к тяжелой работе, и у нее сжалось сердце. Она нерешительно взяла мать за руку.
– Спасибо, мама, – мягко сказала она. – Ты помогла мне понять в себе то, что никогда не удавалось прежде. Я больше, чем думала, похожа на тебя и папу. Я тоже не умею говорить о своих чувствах, из-за этого начинаются всякие сложности, а когда я окончательно запутываюсь, когда во мне накапливается слишком много противоречивых чувств, просто сбегаю. Мне двадцать шесть лет, а я только сейчас учусь смотреть в лицо трудностям.
Казалось, миссис Флетчер не знала, куда ей деть свои руки, и она принялась суетливо переставлять посуду.
– Я не вижу греха в такой сдержанности, – заметила она. – Некоторые люди приходят на телевидение и выворачивают свою душу наизнанку, рассказывая всему миру о своих чувствах больше, чем я говорила о своих хотя бы одному человеку.
Она включила воду и тщательно вымыла руки.
– С другой стороны, кто знает, что лучше, Эми. Может, те люди с телевидения, в конце концов, и правы. Моя мать твердила мне, что порядочные люди держат свои неприятности при себе, но возможно, если бы она делилась хотя бы изредка с кем-нибудь, то не упала бы замертво в пятьдесят лет.
Эми заставила себя выдержать материнский взгляд. Она не ожидала такого откровенного разговора, и ей захотелось поделиться своими проблемами с матерью, раз уж та приоткрыла ей свою душу.
– Я сбежала от личных проблем, мама, поэтому и приехала сегодня домой.
Эми поднялась с табурета и принялась расхаживать по кухне.
– Я влюбилась, мама, и на этот раз по-настоящему, как бывает только раз в жизни, так, что хочется разорваться на кусочки, если что-то не ладится. У нас произошло недоразумение – это долгая история, – и я сбежала, потому что у меня не хватило смелости сказать Лайа-му правду о себе, открыть ему свои чувства. Выслушав тебя и увидев, как я сама запутала свои отношения с тобой и папой, я поняла, что не могу допустить, чтобы то же самое произошло и с Лайамом. Господи, мне пора уже давно понять, что от проблем никуда не убежишь, что они все равно остаются при тебе! Их надо решать, а не прятать, подобно страусу, голову в песок. И годы, проведенные в Чикаго, это подтверждают.
– Лайам… – произнесла мать, словно пробуя это слово на вкус. – Как его полное имя?
– Кейн. Его имя Лайам Кейн.
В улыбке матери неожиданно засветилось лукавство.
– До сегодняшнего дня мне еще не доводилось видеть девушку, пьянеющую от любви при звуках имени мужчины. Ну, я права, думая, что ты долго у нас не задержишься? Я подозреваю, что тебе очень хочется прямо сейчас вернуться к этому самому Лайаму ночным рейсом. Я угадала?
Эми улыбнулась матери в ответ. Внезапно ее тело наполнилось энергией и легкостью, словно гора упала с плеч.
– Я останусь в Риверсайде на выходные, мама, – сказала она. – Завтра я помогу папе в лавке, а еще мне не хочется пропустить наш воскресный обед. Я совсем забыла, какие на вкус жареные цыплята и твое фирменное домашнее печенье.
Эми нагнулась и нерешительно поцеловала мать в щеку, знакомо пахнущую мылом, пудрой и пряностями, впитавшимися в ее кожу.
– Ах, мама, как хорошо оказаться снова дома!
Миссис Флетчер пошарила в кармане фартука и достала большой носовой платок. Высморкалась и протянула руку за кувшином с охлажденным чаем.
– Мы можем посидеть и тут, – сказала она, подставляя стул к чисто выскобленному деревянному столу. – Зачем тащить тяжелый поднос в гостиную?
– Конечно, мама, на кухне гораздо уютнее.
– Привези этого самого Лайама домой, чтобы мы познакомились с ним, – сказала мать, помешивая ложечкой в стакане без всякой необходимости. – Только не жди еще четыре года, чтобы это сделать. Ты поняла мои слова?
– Поняла. – Эми нерешительно улыбнулась, не в силах поверить, что и вправду разговаривает с матерью о своих личных проблемах. – Я не глухая. Просто медленно учусь.
Воскресным вечером отец отвез ее в Спрингфилд, и она села на вечерний рейс до Чикаго. У нее было искушение отправиться прямо с автобусной стоянки домой к Лайаму, но после долгой дороги она чувствовала себя такой грязной и уставшей, что вернулась в Ивенстон и быстро приняла душ, а потом оделась в голубоватые брюки из хлопка и белую рубашку с открытым воротом.
Взглянув на себя перед уходом в зеркало, Эми на миг изумилась тому, что отразившаяся в нем женщина, чувственная и трепетная, на самом деле она сама, Эми Флетчер.
Однако, назвав свое имя швейцару, охранявшему вход в дом Лайама, она почувствовала панику. А вдруг он сейчас не один? Что, если он откажется с ней увидеться? Почему он не отвечает на звонок по внутреннему телефону?
Лайам наконец ответил по домофону, положив конец ее сомнениям.
– К вам пришла мисс Флетчер, мистер Кейн, – сообщил швейцар. – Она не знает, захотите ли вы ее принять.
Его тон и выражение лица свидетельствовали о том, что в мире порядочных людей точно известно, ждут человека или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42