– заорал «мясник» и прижал приклад к плечу.
– Подождите, ребята, – сказал я. – Может, еще договоримся?
– Поговорили уже. Слазь!
Двое стали приближаться ко мне. «Мясник» остался на месте, держа меня под прицелом. Это хорошо, потому что глупо: когда я схвачусь с ними, он не сможет стрелять без риска зацепить кого-нибудь из своих.
Но тут кто-то спутал чьи-то карты. За моей спиной раздался звон разбитого стекла и между прутьями решетки просунулся короткий ствол автомата. Одновременно распахнулась (мягко говоря) дверь, вошли двое, тоже с автоматами.
– Оружие на пол, – сказал один из них, с пластырем на щеке. – Сами к стене. Живо!
Другой передал мне «дипломат», очень похожий на тот, которым снабдил меня золотозубый Рустам. Я взвесил его в руке:
– Маловато будет. Расписка нужна?
Он усмехнулся:
– Я же сказал, что мы договоримся.
«Усталые путники» переглянулись в недоумении.
На обратном пути я чуть не столкнулся с Юриком. Он, с квадратными глазами, мчался мне навстречу и, как собака, вновь обретшая хозяина, не скрываясь, визжа колесами от радости, развернулся и успокоенно пристроился мне в хвост. Бедняга, побегал-таки, поволновался… Отдохнешь скоро.
Я устало сел в кресло, положил «дипломат» на колени.
Сабир молча улыбался. За его спиной стояли Оганес с Асланом – усатые неразлучники, Один из солнечного Баку, другой из не менее солнечного Еревана. Их народы периодически воюют друг против друга, а эти всегда дружат, вместе «работают», вместе, видимо, сядут. Если до суда доживут.
Вообще же, не контора, а интернационал какой-то, стало быть. И ходят парами. Митрохин с Голубковым, Аслан с Оганесом. Серый с Ларисой. Сабир только в одиночестве, бедняга. Но улыбается.
– Ну, художник, – спросил Аслан, – нарисовал дело?
– Не совсем…
– Что такое? – Улыбка настолько физически ощутимо поползла с лица Сабира, что на голове его зашевелилась тюбетейка,
– Да нет, – успокоил я его. – Просто не успели всю сумму собрать, две трети вручили, а за остальное извиняются, Обещают завтра, оно к кстати – купюры у них нынче мелкие, еле «дипломат» застегнул. Вся сумма и не вошла бы.
Сабир опять улыбнулся:
– Не грубили тебе? – Он радостно смотрел на ссадину на моей щеке.
– Нет, хорошие, добрые люди. Угостили кофе… Точнее, кофейником. Но потом мы поладили. Завтра в два ждут меня на шашлык. Из телятины.
– Ты не поедешь, – Сабир подозрительно ткнул в меня пальцем. – Они тебя не полюбили. Пусть Юрик едет.
– Пусть Юрик, – равнодушно согласился я и передал Сабиру «дипломат».
– Считал?
– Пачками считая. Не каждую же купюру.
– Э! – недовольно крякнул Сабир, – Ты не деловой человек. Сегодня никому нельзя верить, считай. А потом будем опять весело ужинать.
Вернувшись в гостиницу, я позвонил Ларисе.
– Пойдем, погуляем. Я тебе песенку новую спою. Про любовь.
– Не могу, у меня гость.
– Я его выкину, стало быть. В окно.
Гость действительно был. В распахнутых дверях номера застрял пьяный Рустам, упираясь расставленными руками в косяки, в глубине комнаты, у окна, стояла бледная Лариса.
– Подвинься, – сказал я дружелюбно.
– А зачем? – Он с трудом повернул голову.
– Так надо.
– Кому? – Пьяная логика его была безупречна.
– Мне.
– А ты кто такой? – Это прозвучало уже угрозой.
– Ференц Лист.
Он так резко, с таким удивлением повернулся, что чуть не упал.
– А… Это ты? Не нравишься ты мне.
– Взаимно, – вежливо подчеркнул я.
Облизывая губы, покачиваясь, Рустам долго смотрел мне в глаза, пьяно обдумывая, как бы пожестче ударить, но что-то сдержало его. Он оттолкнулся от двери и пошел по коридору, строго по ковровой дорожке, обернулся:
– Ларка едет с нами на юг, А ты останешься здесь. Тебе дело есть. Сабир скажет. Все понял? Иди.
Я вошел в номер.
– Он приставал к тебе?
– Не очень. На юг звал. У них командировка. У него и у Оганеса с Асланом. Какое-то очень важное дело.
– Все разбегаются, – пожаловался я. – Некоторые даже на юг. Чего их туда несет? Там же сейчас опасно. Война.
– Вот именно.
– И Юрик завтра едет трактирщиков щипать.
– Надо же! И этот туда же. Небось с самого утра попрется? С первым лучом солнца? Халявщик.
Я поднял два пальца.
Действительно, всех одолела охота к перемене мест. Застоялись, что ли?
Сабир отправился в Москву на переговоры, как он важно объявил, с зарубежными партнерами. Митрохин с Голубковым поехали «инспектировать подведомственные предприятия» – заводик, где выпускался малый сельхозинвентарь для арендаторов, фермеров, и садоводов, и цех, где налаживалась линия по производству «лучших в мире фруктовых и овощных соков». Юрик собирался на встречу со строптивыми «путниками». Рустам и Оганес с Асланом в самом деле отбыли на юго-восток страны «с миротворческой миссией». Разбежались…
Что-то затевалось интересное. И хотелось, чтобы меня взяли в долю. Уж я бы постарался… оправдать доверие…
Лариса попросила отвезти ее к отцу – соскучилась. Я подвез ее к конторе «Пахаря», проводил до кабинета председателя и, ожидая ее, от нечего делать поболтался по зданию, познакомился с инженером-строителем, с бухгалтером, гл. экономистом, с другими интересными людьми.
Наконец столкнулся в коридоре с Ларисой. Она уже искала меня.
– Ты меня не жди, – сказала она. – Я дома останусь. Батя тоже в какую-то командировку собрался. Вечером позвоню. Привет тебе.
Привет так привет. Я поехал в город. По дороге заглянул на знакомую ферму. Тети Дуни не было, а Федюня таскал в грузовик порожние молочные фляги. Проходя мимо машины, он узнал меня и дисциплинированно отдал честь. Или просто попытался прикрыть ладонью синяк под правым глазом. Видать, «деды» навесили.
Наверняка этот парнишка мне пригодится – родственные души: у него синяк, у меня ссадина. Найдем общий язык, стало быть.
Лариса Серому не позвонила. Позвонил вернувшийся из Москвы Сабир и пригласил в «котеш» на какой-то серьезный разговор.
По дороге Серый позвонил куда-то по автомату, достал из тайника газовый пистолет и сунул его в карман.
Волновался он не напрасно. Правда, опасность выскочила совсем не из-за того угла, откуда он ее ждал…
Сабир привез целый портфель каких-то бланков и проспектов. Откуда он их взял, установить не удалось. Скорее всего давно таскает в портфеле, И с кем он встречался в Москве – тоже мимо. Он оказался неплохим конспиратором и ушел из-под наблюдения. Это было обидно. Сотрудник, который умел на слух определять цифры набираемого на диске телефона номера, уловил только три первые – в самый неподходящий момент рядом с автоматом начал газовать дизельный грузовик. Очень обидно, потому что именно с этих цифр начинались телефонные номера управления…
– Ты хвалился, что по-английски можешь? Посмотри, дорогой, эти бумажки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Подождите, ребята, – сказал я. – Может, еще договоримся?
– Поговорили уже. Слазь!
Двое стали приближаться ко мне. «Мясник» остался на месте, держа меня под прицелом. Это хорошо, потому что глупо: когда я схвачусь с ними, он не сможет стрелять без риска зацепить кого-нибудь из своих.
Но тут кто-то спутал чьи-то карты. За моей спиной раздался звон разбитого стекла и между прутьями решетки просунулся короткий ствол автомата. Одновременно распахнулась (мягко говоря) дверь, вошли двое, тоже с автоматами.
– Оружие на пол, – сказал один из них, с пластырем на щеке. – Сами к стене. Живо!
Другой передал мне «дипломат», очень похожий на тот, которым снабдил меня золотозубый Рустам. Я взвесил его в руке:
– Маловато будет. Расписка нужна?
Он усмехнулся:
– Я же сказал, что мы договоримся.
«Усталые путники» переглянулись в недоумении.
На обратном пути я чуть не столкнулся с Юриком. Он, с квадратными глазами, мчался мне навстречу и, как собака, вновь обретшая хозяина, не скрываясь, визжа колесами от радости, развернулся и успокоенно пристроился мне в хвост. Бедняга, побегал-таки, поволновался… Отдохнешь скоро.
Я устало сел в кресло, положил «дипломат» на колени.
Сабир молча улыбался. За его спиной стояли Оганес с Асланом – усатые неразлучники, Один из солнечного Баку, другой из не менее солнечного Еревана. Их народы периодически воюют друг против друга, а эти всегда дружат, вместе «работают», вместе, видимо, сядут. Если до суда доживут.
Вообще же, не контора, а интернационал какой-то, стало быть. И ходят парами. Митрохин с Голубковым, Аслан с Оганесом. Серый с Ларисой. Сабир только в одиночестве, бедняга. Но улыбается.
– Ну, художник, – спросил Аслан, – нарисовал дело?
– Не совсем…
– Что такое? – Улыбка настолько физически ощутимо поползла с лица Сабира, что на голове его зашевелилась тюбетейка,
– Да нет, – успокоил я его. – Просто не успели всю сумму собрать, две трети вручили, а за остальное извиняются, Обещают завтра, оно к кстати – купюры у них нынче мелкие, еле «дипломат» застегнул. Вся сумма и не вошла бы.
Сабир опять улыбнулся:
– Не грубили тебе? – Он радостно смотрел на ссадину на моей щеке.
– Нет, хорошие, добрые люди. Угостили кофе… Точнее, кофейником. Но потом мы поладили. Завтра в два ждут меня на шашлык. Из телятины.
– Ты не поедешь, – Сабир подозрительно ткнул в меня пальцем. – Они тебя не полюбили. Пусть Юрик едет.
– Пусть Юрик, – равнодушно согласился я и передал Сабиру «дипломат».
– Считал?
– Пачками считая. Не каждую же купюру.
– Э! – недовольно крякнул Сабир, – Ты не деловой человек. Сегодня никому нельзя верить, считай. А потом будем опять весело ужинать.
Вернувшись в гостиницу, я позвонил Ларисе.
– Пойдем, погуляем. Я тебе песенку новую спою. Про любовь.
– Не могу, у меня гость.
– Я его выкину, стало быть. В окно.
Гость действительно был. В распахнутых дверях номера застрял пьяный Рустам, упираясь расставленными руками в косяки, в глубине комнаты, у окна, стояла бледная Лариса.
– Подвинься, – сказал я дружелюбно.
– А зачем? – Он с трудом повернул голову.
– Так надо.
– Кому? – Пьяная логика его была безупречна.
– Мне.
– А ты кто такой? – Это прозвучало уже угрозой.
– Ференц Лист.
Он так резко, с таким удивлением повернулся, что чуть не упал.
– А… Это ты? Не нравишься ты мне.
– Взаимно, – вежливо подчеркнул я.
Облизывая губы, покачиваясь, Рустам долго смотрел мне в глаза, пьяно обдумывая, как бы пожестче ударить, но что-то сдержало его. Он оттолкнулся от двери и пошел по коридору, строго по ковровой дорожке, обернулся:
– Ларка едет с нами на юг, А ты останешься здесь. Тебе дело есть. Сабир скажет. Все понял? Иди.
Я вошел в номер.
– Он приставал к тебе?
– Не очень. На юг звал. У них командировка. У него и у Оганеса с Асланом. Какое-то очень важное дело.
– Все разбегаются, – пожаловался я. – Некоторые даже на юг. Чего их туда несет? Там же сейчас опасно. Война.
– Вот именно.
– И Юрик завтра едет трактирщиков щипать.
– Надо же! И этот туда же. Небось с самого утра попрется? С первым лучом солнца? Халявщик.
Я поднял два пальца.
Действительно, всех одолела охота к перемене мест. Застоялись, что ли?
Сабир отправился в Москву на переговоры, как он важно объявил, с зарубежными партнерами. Митрохин с Голубковым поехали «инспектировать подведомственные предприятия» – заводик, где выпускался малый сельхозинвентарь для арендаторов, фермеров, и садоводов, и цех, где налаживалась линия по производству «лучших в мире фруктовых и овощных соков». Юрик собирался на встречу со строптивыми «путниками». Рустам и Оганес с Асланом в самом деле отбыли на юго-восток страны «с миротворческой миссией». Разбежались…
Что-то затевалось интересное. И хотелось, чтобы меня взяли в долю. Уж я бы постарался… оправдать доверие…
Лариса попросила отвезти ее к отцу – соскучилась. Я подвез ее к конторе «Пахаря», проводил до кабинета председателя и, ожидая ее, от нечего делать поболтался по зданию, познакомился с инженером-строителем, с бухгалтером, гл. экономистом, с другими интересными людьми.
Наконец столкнулся в коридоре с Ларисой. Она уже искала меня.
– Ты меня не жди, – сказала она. – Я дома останусь. Батя тоже в какую-то командировку собрался. Вечером позвоню. Привет тебе.
Привет так привет. Я поехал в город. По дороге заглянул на знакомую ферму. Тети Дуни не было, а Федюня таскал в грузовик порожние молочные фляги. Проходя мимо машины, он узнал меня и дисциплинированно отдал честь. Или просто попытался прикрыть ладонью синяк под правым глазом. Видать, «деды» навесили.
Наверняка этот парнишка мне пригодится – родственные души: у него синяк, у меня ссадина. Найдем общий язык, стало быть.
Лариса Серому не позвонила. Позвонил вернувшийся из Москвы Сабир и пригласил в «котеш» на какой-то серьезный разговор.
По дороге Серый позвонил куда-то по автомату, достал из тайника газовый пистолет и сунул его в карман.
Волновался он не напрасно. Правда, опасность выскочила совсем не из-за того угла, откуда он ее ждал…
Сабир привез целый портфель каких-то бланков и проспектов. Откуда он их взял, установить не удалось. Скорее всего давно таскает в портфеле, И с кем он встречался в Москве – тоже мимо. Он оказался неплохим конспиратором и ушел из-под наблюдения. Это было обидно. Сотрудник, который умел на слух определять цифры набираемого на диске телефона номера, уловил только три первые – в самый неподходящий момент рядом с автоматом начал газовать дизельный грузовик. Очень обидно, потому что именно с этих цифр начинались телефонные номера управления…
– Ты хвалился, что по-английски можешь? Посмотри, дорогой, эти бумажки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22