Он не видел и не слышал Марева, но ощущал его присутствие. Оно всегда было рядом, за пределами видимости. Оно ждало.
Но чего оно ждало?
Вечером того дня, когда он вызволил даму от цыган, она спросила его, почему он ее спас. Они сидели в сумраке — последние лучи дневного света просачивались в темноту — и смотрели, как из леса к реке ползет туман. Они остались вдвоем: химера куда-то скрылась одна, как часто делала по ночам.
— Ты мог бросить меня и идти дальше, — заметила дама спокойно-вопросительно. — Я подумала, что ты так и сделал.
— Я не стал бы так поступать, — ответил он, не глядя на собеседницу.
— Почему? Зачем было себя утруждать? Неужели я так важна для твоего господина, что ты готов ради меня рисковать своей жизнью? Неужели я настолько редкое сокровище, что ты скорее готов умереть, чем потерять меня?
Рыцарь смотрел в темноту не отвечая. Она пригладила свои длинные черные волосы:
— Я твоя собственность, а ты никому не позволишь отнять у тебя твою собственность. Ты поэтому явился за мной, да?
— Ты мне не принадлежишь, — сказал он.
— Значит, я собственность твоего господина. Движимое имущество, которое ты не смеешь потерять, чтобы не навлечь на себя его гнев. В этом дело?
Рыцарь посмотрел на нее и увидел в ее глазах презрение и горечь.
— Скажи мне одну вещь, миледи. Что ты помнишь о своей жизни до той минуты, когда очнулась в лабиринте?
Она поджала губы:
— Ас чего это я должна тебе рассказывать? Рыцарь встретился с ней взглядом и уже не отвел глаз при виде гнева, пылавшего в ее взоре.
— Я о своей жизни почти ничего не помню. Знаю, что был рыцарем на службе короля, вел от его лица сотни боев и во всех победил. Знаю, что нас что-то связывает: тебя, меня и, по-моему, химеру тоже. Что-то случилось со мной и привело сюда, но я не могу вспомнить, что именно. Можно подумать, что вся моя жизнь украдена. — Он помолчал. — Я в бешенстве, что не могу ответить на твои вопросы, потому что у меня нет на них ответов. Я не знаю имя господина, которому служу. Я даже своего собственного имени не знаю. Не знаю, откуда явился и куда направляюсь. Я вызволял тебя не из преданности своему господину и не потому, что выполнял долг, которого не могу припомнить, но потому, что ты — единственное, что у меня осталось в жизни. Если я потеряю тебя, если откажусь от тебя, то что у меня останется?
Она пристально смотрела на него, и ее горячий гнев начал остывать, сменяясь пониманием и даже долей страха.
— Я тоже ничего особенного не могу вспомнить, — тихо проговорила дама, и, казалось, ей больно было произносить эти слова. — Помню, была важной персоной, была сильной и знала, что мне нужно. Когда-то я владела волшебством. — Голос ее пресекся, словно она вот-вот заплачет. Но она не заплакала. Она овладела собой и добавила:
— По-моему, меня послало сюда волшебство. Кажется, ты прав: мы были вместе и попали сюда по одной и той же причине. Но еще мне кажется, что это ты виноват в случившемся, а не я.
Он кивнул:
— Возможно.
— Я виню только тебя в этом. Он снова кивнул:
— Говори, говори. Я не обижусь.
— Но я рада, что ты здесь и что именно ты меня вызволил.
Он был настолько изумлен, что не смог ответить. На следующую ночь, когда химера исчезла в сгущающейся темноте и они устроились на берегу реки, дама снова с ним заговорила. Она куталась в свою накидку, словно ей холодно, хотя воздух был влажным и теплым и ветра не чувствовалось.
— Как ты думаешь, мы сумеем отсюда выбраться? — спросила она чуть слышно.
— « Вырвемся, — ответил он уверенно.
— Лес и эта река тянутся и все не кончаются. В них нет никаких изменений. Туманы обволакивают нас и не дают ничего видеть. Здесь нет ни людей, ни зверей. Нет птиц. — Она медленно покачала головой. — Здесь повсюду волшебство: оно правит всем лабиринтом. Может, ты его не чувствуешь, но я чувствую. Это магическое место, и без помощи волшебства нам отсюда не вырваться.
— Нам встретится город, или перевал через горы, или какое-то…
— Нет, — прервала она его, быстро подняв тонкую руку, приказывая ему молчать. — Нет! Не будет тут ничего, кроме реки, леса и туманов. Никогда. Ничего.
На следующее утро он проснулся рано после беспокойной, почти бессонной ночи. Слова дамы преследовали его как мрачное предсказание, забыть которое было невозможно. Она все еще спала, распластавшись в высокой траве на своем плаще: лицо ее было безмятежным и гладким, и на нем не было ни следа гнева или отчаяния, ни намека на горечь и страх. Она казалась прекрасной, когда лежала так, совершенно безупречная. Холодность, которая иногда в ней ощущалась во время бодрствования, во сне сменилась мягкостью.
Он смотрел на нее, пытаясь понять, чем они были друг для друга до того, как попали в лабиринт.
Спустя мгновение он встал и подошел к реке. Плеснув водой на лицо, он утер его краем плаща. Когда он обернулся, рядом с ним оказалась химера. Уродина скинула свою накидку. Роса блестела на ее щетинистой шкуре, словно капли воды на рептилии, только что вышедшей из глубин реки. Перепончатые крылья бессильно висели за ее сгорбленной спиной. Безобразное лицо казалось задумчивым. Химера смотрела на реку. Она не стала заговаривать, просто стояла рядом.
— Куда ты ходишь ночами? — спросил рыцарь. Химера улыбнулась, показав желтые зубы:
— В лес, где самые густые тени. Там мне спится лучше, чем на открытом месте. — Она посмотрела на рыцаря. — А ты думал, я хожу на охоту и поедаю крошечных существ, которые двигаются слишком медленно и не могут оказать мне сопротивление? Или я устраиваю какое-то дьявольское кровавое жертвоприношение?
Рыцарь покачал головой:
— Ничего я не думал. Просто мне интересно. Химера вздохнула:
— По правде говоря, я раба привычки. Мы ведь уже говорили о том, что помним или не помним? Лучше всего я помню свои привычки. Я уродлива, и большинство меня презирает. Это реальности моей жизни. Поскольку я так отвратительна окружающим, я стараюсь держаться в сторонке. Я выискиваю такие места, куда другие не пойдут. Я прячусь в темноте и тенях и предпочитаю оставаться наедине с собой. Для меня так лучше всего. — Она снова отвела взгляд. — Когда-то раньше я ела других существ. Я ела всех, кого хотела, и путешествовала там, где мне заблагорассудится. Я могла летать. Я парила в небесах, ничем не связанная, и ничто не могло удержать меня. — Ее желтые глаза снова обратились к рыцарю. — Но что-то переменилось, и мне кажется, что это как-то связано с тобой. Рыцарь моргнул от изумления:
— Со мной?! Но я тебя даже не помню!
— Странно, правда? Я слышала, что говорила тебе дама: о ее уверенности в том, что лабиринт волшебный. Я слышала из-за деревьев. По-моему, она права. По-моему, нас перенесло сюда волшебство, и именно это волшебство держит нас здесь в плену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Но чего оно ждало?
Вечером того дня, когда он вызволил даму от цыган, она спросила его, почему он ее спас. Они сидели в сумраке — последние лучи дневного света просачивались в темноту — и смотрели, как из леса к реке ползет туман. Они остались вдвоем: химера куда-то скрылась одна, как часто делала по ночам.
— Ты мог бросить меня и идти дальше, — заметила дама спокойно-вопросительно. — Я подумала, что ты так и сделал.
— Я не стал бы так поступать, — ответил он, не глядя на собеседницу.
— Почему? Зачем было себя утруждать? Неужели я так важна для твоего господина, что ты готов ради меня рисковать своей жизнью? Неужели я настолько редкое сокровище, что ты скорее готов умереть, чем потерять меня?
Рыцарь смотрел в темноту не отвечая. Она пригладила свои длинные черные волосы:
— Я твоя собственность, а ты никому не позволишь отнять у тебя твою собственность. Ты поэтому явился за мной, да?
— Ты мне не принадлежишь, — сказал он.
— Значит, я собственность твоего господина. Движимое имущество, которое ты не смеешь потерять, чтобы не навлечь на себя его гнев. В этом дело?
Рыцарь посмотрел на нее и увидел в ее глазах презрение и горечь.
— Скажи мне одну вещь, миледи. Что ты помнишь о своей жизни до той минуты, когда очнулась в лабиринте?
Она поджала губы:
— Ас чего это я должна тебе рассказывать? Рыцарь встретился с ней взглядом и уже не отвел глаз при виде гнева, пылавшего в ее взоре.
— Я о своей жизни почти ничего не помню. Знаю, что был рыцарем на службе короля, вел от его лица сотни боев и во всех победил. Знаю, что нас что-то связывает: тебя, меня и, по-моему, химеру тоже. Что-то случилось со мной и привело сюда, но я не могу вспомнить, что именно. Можно подумать, что вся моя жизнь украдена. — Он помолчал. — Я в бешенстве, что не могу ответить на твои вопросы, потому что у меня нет на них ответов. Я не знаю имя господина, которому служу. Я даже своего собственного имени не знаю. Не знаю, откуда явился и куда направляюсь. Я вызволял тебя не из преданности своему господину и не потому, что выполнял долг, которого не могу припомнить, но потому, что ты — единственное, что у меня осталось в жизни. Если я потеряю тебя, если откажусь от тебя, то что у меня останется?
Она пристально смотрела на него, и ее горячий гнев начал остывать, сменяясь пониманием и даже долей страха.
— Я тоже ничего особенного не могу вспомнить, — тихо проговорила дама, и, казалось, ей больно было произносить эти слова. — Помню, была важной персоной, была сильной и знала, что мне нужно. Когда-то я владела волшебством. — Голос ее пресекся, словно она вот-вот заплачет. Но она не заплакала. Она овладела собой и добавила:
— По-моему, меня послало сюда волшебство. Кажется, ты прав: мы были вместе и попали сюда по одной и той же причине. Но еще мне кажется, что это ты виноват в случившемся, а не я.
Он кивнул:
— Возможно.
— Я виню только тебя в этом. Он снова кивнул:
— Говори, говори. Я не обижусь.
— Но я рада, что ты здесь и что именно ты меня вызволил.
Он был настолько изумлен, что не смог ответить. На следующую ночь, когда химера исчезла в сгущающейся темноте и они устроились на берегу реки, дама снова с ним заговорила. Она куталась в свою накидку, словно ей холодно, хотя воздух был влажным и теплым и ветра не чувствовалось.
— Как ты думаешь, мы сумеем отсюда выбраться? — спросила она чуть слышно.
— « Вырвемся, — ответил он уверенно.
— Лес и эта река тянутся и все не кончаются. В них нет никаких изменений. Туманы обволакивают нас и не дают ничего видеть. Здесь нет ни людей, ни зверей. Нет птиц. — Она медленно покачала головой. — Здесь повсюду волшебство: оно правит всем лабиринтом. Может, ты его не чувствуешь, но я чувствую. Это магическое место, и без помощи волшебства нам отсюда не вырваться.
— Нам встретится город, или перевал через горы, или какое-то…
— Нет, — прервала она его, быстро подняв тонкую руку, приказывая ему молчать. — Нет! Не будет тут ничего, кроме реки, леса и туманов. Никогда. Ничего.
На следующее утро он проснулся рано после беспокойной, почти бессонной ночи. Слова дамы преследовали его как мрачное предсказание, забыть которое было невозможно. Она все еще спала, распластавшись в высокой траве на своем плаще: лицо ее было безмятежным и гладким, и на нем не было ни следа гнева или отчаяния, ни намека на горечь и страх. Она казалась прекрасной, когда лежала так, совершенно безупречная. Холодность, которая иногда в ней ощущалась во время бодрствования, во сне сменилась мягкостью.
Он смотрел на нее, пытаясь понять, чем они были друг для друга до того, как попали в лабиринт.
Спустя мгновение он встал и подошел к реке. Плеснув водой на лицо, он утер его краем плаща. Когда он обернулся, рядом с ним оказалась химера. Уродина скинула свою накидку. Роса блестела на ее щетинистой шкуре, словно капли воды на рептилии, только что вышедшей из глубин реки. Перепончатые крылья бессильно висели за ее сгорбленной спиной. Безобразное лицо казалось задумчивым. Химера смотрела на реку. Она не стала заговаривать, просто стояла рядом.
— Куда ты ходишь ночами? — спросил рыцарь. Химера улыбнулась, показав желтые зубы:
— В лес, где самые густые тени. Там мне спится лучше, чем на открытом месте. — Она посмотрела на рыцаря. — А ты думал, я хожу на охоту и поедаю крошечных существ, которые двигаются слишком медленно и не могут оказать мне сопротивление? Или я устраиваю какое-то дьявольское кровавое жертвоприношение?
Рыцарь покачал головой:
— Ничего я не думал. Просто мне интересно. Химера вздохнула:
— По правде говоря, я раба привычки. Мы ведь уже говорили о том, что помним или не помним? Лучше всего я помню свои привычки. Я уродлива, и большинство меня презирает. Это реальности моей жизни. Поскольку я так отвратительна окружающим, я стараюсь держаться в сторонке. Я выискиваю такие места, куда другие не пойдут. Я прячусь в темноте и тенях и предпочитаю оставаться наедине с собой. Для меня так лучше всего. — Она снова отвела взгляд. — Когда-то раньше я ела других существ. Я ела всех, кого хотела, и путешествовала там, где мне заблагорассудится. Я могла летать. Я парила в небесах, ничем не связанная, и ничто не могло удержать меня. — Ее желтые глаза снова обратились к рыцарю. — Но что-то переменилось, и мне кажется, что это как-то связано с тобой. Рыцарь моргнул от изумления:
— Со мной?! Но я тебя даже не помню!
— Странно, правда? Я слышала, что говорила тебе дама: о ее уверенности в том, что лабиринт волшебный. Я слышала из-за деревьев. По-моему, она права. По-моему, нас перенесло сюда волшебство, и именно это волшебство держит нас здесь в плену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88