– Сердце останавливается.
Закрываю глаза. Крики замирают. Дрожь прекращается.
И я взмываю вверх, как в холодном колодце, я снова свободен.
– Он умер, – говорит кто-то.
– Джонс умер.
– От чего?
– Кажется, от шока.
– От какого еще шока? – спрашиваю я. Теперь мое имя – Сешенз, мои губы движутся твердо и решительно, я – капитан этого корабля, начальник всех этих людей. Я стою среди них и гляжу на остывающее на песке тело. Потом вдруг хватаюсь руками за голову.
– Что случилось, капитан?
– Ничего! – говорю я. – Заболела голова. Сейчас приду в норму. Ну вот, – шепчу я, – все снова нормально.
– Вы бы сошли с солнцепека, сэр!
– Да, – соглашаюсь я, глядя на лежащего Джонса. – Нам не следовало сюда прилетать. Марс отторгает нас.
Мы относим тело в ракету, и тут же какой-то новый голос из глубины снова взывает, чтобы его отпустили.
– На помощь! На помощь! – доносится из влажных внутренностей моего тела. – На помощь! – отдается эхом и прокатывается по кроваво-красным сосудам.
На этот раз дрожь охватывает меня гораздо раньше. И мне труднее сдерживать ее.
– Капитан, вы бы лучше сошли с солнца! У вас нездоровый вид, сэр!
– Хорошо! – говорю я и выкрикиваю: – На помощь!
– Что вы сказали, сэр?
– Я ничего не говорил.
– Вы сказали: «На помощь», сэр!
– В самом деле, Мэтьюз? Я в самом деле это сказал?
Меня укладывают в тень, отбрасываемую кораблем: внутри, в глубоких катакомбах скелета, в темно-красных приливах крови кто-то кричит, мои руки дергаются, иссушенный рот раскалывается надвое, ноздри расширяются, глаза выкатываются из орбит. На помощь! Помогите! Помогите! Выпустите меня! Нет, нет, не надо!
– Не надо! – повторяю я.
– О чем вы, сэр?
– Не обращай внимания! – говорю я. – Я должен освободиться, – и я зажимаю рот рукой.
– Сэр, что с вами происходит? – настойчиво кричит Мэтьюз. Я кричу им:
– Все на корабль! Все, все! Возвращайтесь на Землю! Немедленно!
В руке у меня пистолет. Я поднимаю его.
– Не стреляйте!
Взрыв! Мельтешение теней. Крик оборван. Свистящий звук падения.
Через десять тысяч лет. Как хорошо умереть. Как хороша внезапная прохлада, расслабленность. Я как рука, влитая в перчатку, восхитительно прохладную перчатку в раскаленном песке. Как прекрасен всеобъемлющий черный покой забвения! Однако медлить нельзя.
Треск, щелчок!
– Боже мой, он застрелился! – кричу я, открывая глаза. Капитан сидит, прислонившись к борту, его череп расколот пулей, глаза расширены, язык высунут меж двумя рядами белых зубов. Из головы хлещет кровь. Я наклоняюсь и дотрагиваюсь до него.
– Глупец, – говорю я. – Зачем он это сделал?
Люди в ужасе. Они стоят над двумя трупами и вертят головами, озираясь на марсианские пески и отдаленный колодец, в глубоких водах которого колышется тело Риджента. С пересохших губ срываются хрипы и всхлипы – они как дети, не принимающие страшного сна.
Люди поворачиваются ко мне.
После паузы один говорит:
– Теперь, Мэтьюз, капитан – ты.
– Знаю, – неторопливо отвечаю я.
– Нас осталось всего шестеро.
– Боже, все случилось так быстро!
– Я не хочу этого! Нужно немедленно убираться!
Люди раскричались. Я подхожу к каждому и дотрагиваюсь – на этот раз моя уверенность глубока, она просто поет от восторга.
– Слушайте! – говорю я и дотрагиваюсь до их локтей, рук, ладоней.
Мы все смолкаем.
Мы – вместе, мы – одно.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет! – кричат внутренние голоса из глубины, из узилищ их тел.
Мы смотрим друг на друга. Мы – это Сэмюэль Мэтьюз, Реймонд Мозес, Уильям Сполдинг, Чарльз Эванс, Форрест Коул и Джои Саммерз; мы молча разглядываем друг друга: у нас побледнели лица, руки трясутся.
Потом все как один поворачиваемся в сторону колодца.
– Пора, – говорим мы.
– Нет, нет! – пронзительно протестуют голоса, уже упрятанные, складированные, подготовленные к вечному хранению.
Ноги несут нас по песку, со стороны могло бы казаться, будто это гигантская двенадцатипалая ладонь передвигается по горячему морскому дну, перебирая пальцами.
Нагибаясь над колодцем, мы заглядываем в него. И видим шесть лиц: они смотрят на нас из холодных глубин.
Нагибаясь все ниже и теряя равновесие, мы падаем один за другим в жерло, в прохладную темноту, в холодные воды колодца.
Солнце заходит. Медленно по кругу перемещаются звезды. Далеко среди них мигает лучик света. Это приближается еще один космический корабль, оставляя позади себя красный след.
Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Наверху я вижу холодные звезды – ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду.

1 2