У него есть еще книжка стихов Т. С. Элиота. Это чудесно.
Ужин – в полшестого, а потом от шести до десяти он будет слушать радиопередачи с Земли – комиков с их плоскими шутками, и безголосого певца, и выпуски последних новостей, а в полночь передача завершится гимном Объединенных Наций.
А потом?
Ему стало нехорошо.
До рассвета я буду играть в солитер, подумал он. Сяду и стану пить горячий черный кофе и играть в солитер без жульничества, до самого рассвета. «Хо-хо», – подумал он.
«Ты что-то сказал?» – спросил он себя.
«Я сказал: «Хо-хо», – ответил он. – Рано или поздно ты должен будешь уснуть».
«У меня сна – ни в одном глазу», – сказал он.
«Лжец», – парировал он, наслаждаясь разговором с самим собой.
«Я себя прекрасно чувствую», – сказал он.
«Лицемер», – возразил он себе.
«Я не боюсь ночи, сна и вообще ничего не боюсь», – сказал он.
«Очень забавно», – сказал он.
Он почувствовал себя плохо. Ему захотелось спать. И чем больше он боялся уснуть, тем больше хотел лечь, закрыть глаза и свернуться в клубочек.
«Со всеми удобствами?» – спросил его иронический собеседник.
«Вот сейчас я пойду погулять и осмотрю скалы и геологические обнажения и буду думать о том, как хорошо быть живым», – сказал он.
«О господи! – вскричал собеседник. – Тоже мне Уильям Сароян!»
Все так и будет, подумал он, может быть, один день, может быть, одну ночь, а как насчет следующей ночи и следующей? Сможешь ты бодрствовать все это время, все шесть ночей? Пока не придет спасательный корабль? Хватит у тебя пороху, хватит у тебя силы?
Ответа не было.
Чего ты боишься? Я не знаю. Этих голосов. Этих звуков. Но ведь они не могут повредить тебе, не так ли?
Могут. Когда-нибудь с ними придется столкнуться…
А нужно ли? Возьми себя в руки, старина. Стисни зубы, и вся эта чертовщина сгинет.
Он сидел на жесткой земле и чувствовал себя так, словно плакал навзрыд. Он чувствовал себя так, как если бы жизнь была кончена и он вступал в новый и неизведанный мир. Это было как в теплый, солнечный, но обманчивый день, когда чувствуешь себя хорошо, – в такой день можно или ловить рыбу, или рвать цветы, или целовать женщину, или еще что-нибудь делать. Но что ждет тебя в разгар чудесного дня?
Смерть.
Ну, вряд ли это.
Смерть, настаивал он.
Он лег и закрыл глаза. Он устал от этой путаницы. Отлично подумал он, если ты смерть, приди и забери меня. Я хочу понять, что означает эта дьявольская чепуха.
И смерть пришла.
«Эээээээ», – сказал голос.
«Да, я это понимаю, – сказал Леонард Сейл. – Ну, а что еще?»
«Ааааааах», – произнес голос.
«И это я понимаю», – раздраженно ответил Леонард Сейл. Он похолодел. Его рот искривила дикая гримаса.
«Я – Тилле из Раталара, Убийца Людей!»
«Я – Иорр из Вендилло, Истребитель Неверных!»
«Что это за планета?» – спросил Леонард Сейл, пытаясь побороть страх.
«Когда-то она была могучей», – ответил Тилле из Раталара.
«Когда-то место битв», – ответил Иорр из Вендилло.
«Теперь мертвая», – сказал Тилле.
«Теперь безмолвная», – сказал Иорр.
«Но вот пришел ты», – сказал Тилле.
«Чтобы снова дать нам жизнь», – сказал Иорр.
«Вы умерли, – сказал Леонард Сейл, весь корчащаяся плоть. – Вы ничто, вы просто ветер».
«Мы будем жить с твоей помощью».
«И сражаться благодаря тебе».
«Так вот в чем дело, – подумал Леонард Сейл. – Я должен стать полем боя, так?.. А вы – друзья?»
«Враги!» – закричал Иорр.
«Лютые враги!» – закричал Тилле.
Леонард страдальчески улыбнулся. Ему было очень плохо. «Сколько же вы ждали?» – спросил он.
«А сколько длится время?»
«Десять тысяч лет?»
«Может быть».
«Десять миллионов лет?»
«Возможно».
«Кто вы? – спросил он. – Мысли, духи, призраки?»
«Все это и даже больше».
«Разумы?»
«Вот именно».
«Как вам удалось выжить?»
«Ээээээээ», – пел хор далеко-далеко.
«Ааааааах», – пела другая армия в ожидании битвы.
«Когда-то это была плодородная страна, богатая планета. На ней жили два народа, две сильные нации, а во главе их стояли два сильных человека. Я, Иорр, и он, тот, что зовет себя Тилле. И планета пришла в упадок, и наступило небытие. Народы и армии все слабели и слабели в ходе великой войны, длившейся пять тысяч лет. Мы долго жили и долго любили, пили много, спали много и много сражались. И когда планета умерла, наши тела ссохлись, и только со временем наука помогла нам выжить».
«Выжить, – удивился Леонард Сейл. – Но от вас ничего не осталось».
«Наш разум, глупец, наш разум! Чего стоит тело без разума?»
«А разум без тела? – рассмеялся Леонард Сейл. – Я нашел вас здесь. Признайтесь, это я нашел вас!»
«Точно, – сказал резкий голос. – Одно бесполезно без другого. Но выжить – это и значит выжить, пусть даже бессознательно. С помощью науки, с помощью чуда разум наших народов выжил».
«Только разум – без чувства, без глаз, без ушей, без осязания, обоняния и прочих ощущений?»
«Да, без всего этого. Мы были просто нереальностью, паром. Долгое время. До сегодняшнего дня».
«А теперь появился я», – подумал Леонард Сейл.
«Ты пришел, – сказал голос, – чтобы дать нашему уму физическую оболочку. Дать нам наше желанное тело».
«Ведь я только один», – подумал Сейл.
«И тем не менее ты нам нужен».
«Но я – личность. Я возмущен вашим вторжением»
«Он возмущен нашим вторжением. Ты слышал его, Иорр? Он возмущен!»
«Как будто он имеет право возмущаться!»
«Осторожнее, – предупредил Сейл. – Я моргну глазом, и вы пропадете, призраки! Я пробужусь и сотру вас в порошок!»
«Но когда-нибудь тебе придется снова уснуть! – закричал Иорр. – И когда это произойдет, мы будем здесь, ждать, ждать, ждать. Тебя».
«Чего вы хотите?»
«Плотности. Массы. Снова ощущений».
«Но ведь моего тела не хватает на вас обоих».
«Мы будем сражаться друг с другом».
Раскаленный обруч сдавил его голову. Будто в мозг между двумя полушариями вгоняли гвоздь.
Теперь все стало до ужаса ясным. Страшно, блистательно ясным. Он был их вселенной. Мир его мыслей, его мозг, его череп поделен на два лагеря, один – Иорра, другой – Тилле. Они используют его!
Взвились знамена под рдеющим небом его мозга. В бронзовых щитах блеснуло солнце. Двинулись серые звери и понеслись в сверкающих волнах плюмажей, труб и мечей.
«Эээээээ!» Стремительный натиск.
«Ааааааах!» Рев.
«Наууууу!» Вихрь.
«Мммммммммммммм…»
Десять тысяч человек столкнулись на маленькой невидимой площадке. Десять тысяч человек понеслись по блестящей внутренней поверхности глазного яблока. Десять тысяч копий засвистели между костями его черепа. Выпалили десять тысяч изукрашенных орудий. Десять тысяч голосов запели в его ушах. Теперь его тело было расколото и растянуто, оно тряслось и вертелось, оно визжало и корчилось, черепные кости вот-вот разлетятся на куски. Бормотание, вопли, как будто через равнины разума и континент костного мозга, через лощины вен, по холмам артерий, через реки меланхолии идет армия за армией, одна армия, две армии, мечи сверкают на солнце, скрещиваясь друг с другом, пятьдесят тысяч умов, нуждающихся в нем, использующих его, хватают, скребут, режут.
1 2 3 4
Ужин – в полшестого, а потом от шести до десяти он будет слушать радиопередачи с Земли – комиков с их плоскими шутками, и безголосого певца, и выпуски последних новостей, а в полночь передача завершится гимном Объединенных Наций.
А потом?
Ему стало нехорошо.
До рассвета я буду играть в солитер, подумал он. Сяду и стану пить горячий черный кофе и играть в солитер без жульничества, до самого рассвета. «Хо-хо», – подумал он.
«Ты что-то сказал?» – спросил он себя.
«Я сказал: «Хо-хо», – ответил он. – Рано или поздно ты должен будешь уснуть».
«У меня сна – ни в одном глазу», – сказал он.
«Лжец», – парировал он, наслаждаясь разговором с самим собой.
«Я себя прекрасно чувствую», – сказал он.
«Лицемер», – возразил он себе.
«Я не боюсь ночи, сна и вообще ничего не боюсь», – сказал он.
«Очень забавно», – сказал он.
Он почувствовал себя плохо. Ему захотелось спать. И чем больше он боялся уснуть, тем больше хотел лечь, закрыть глаза и свернуться в клубочек.
«Со всеми удобствами?» – спросил его иронический собеседник.
«Вот сейчас я пойду погулять и осмотрю скалы и геологические обнажения и буду думать о том, как хорошо быть живым», – сказал он.
«О господи! – вскричал собеседник. – Тоже мне Уильям Сароян!»
Все так и будет, подумал он, может быть, один день, может быть, одну ночь, а как насчет следующей ночи и следующей? Сможешь ты бодрствовать все это время, все шесть ночей? Пока не придет спасательный корабль? Хватит у тебя пороху, хватит у тебя силы?
Ответа не было.
Чего ты боишься? Я не знаю. Этих голосов. Этих звуков. Но ведь они не могут повредить тебе, не так ли?
Могут. Когда-нибудь с ними придется столкнуться…
А нужно ли? Возьми себя в руки, старина. Стисни зубы, и вся эта чертовщина сгинет.
Он сидел на жесткой земле и чувствовал себя так, словно плакал навзрыд. Он чувствовал себя так, как если бы жизнь была кончена и он вступал в новый и неизведанный мир. Это было как в теплый, солнечный, но обманчивый день, когда чувствуешь себя хорошо, – в такой день можно или ловить рыбу, или рвать цветы, или целовать женщину, или еще что-нибудь делать. Но что ждет тебя в разгар чудесного дня?
Смерть.
Ну, вряд ли это.
Смерть, настаивал он.
Он лег и закрыл глаза. Он устал от этой путаницы. Отлично подумал он, если ты смерть, приди и забери меня. Я хочу понять, что означает эта дьявольская чепуха.
И смерть пришла.
«Эээээээ», – сказал голос.
«Да, я это понимаю, – сказал Леонард Сейл. – Ну, а что еще?»
«Ааааааах», – произнес голос.
«И это я понимаю», – раздраженно ответил Леонард Сейл. Он похолодел. Его рот искривила дикая гримаса.
«Я – Тилле из Раталара, Убийца Людей!»
«Я – Иорр из Вендилло, Истребитель Неверных!»
«Что это за планета?» – спросил Леонард Сейл, пытаясь побороть страх.
«Когда-то она была могучей», – ответил Тилле из Раталара.
«Когда-то место битв», – ответил Иорр из Вендилло.
«Теперь мертвая», – сказал Тилле.
«Теперь безмолвная», – сказал Иорр.
«Но вот пришел ты», – сказал Тилле.
«Чтобы снова дать нам жизнь», – сказал Иорр.
«Вы умерли, – сказал Леонард Сейл, весь корчащаяся плоть. – Вы ничто, вы просто ветер».
«Мы будем жить с твоей помощью».
«И сражаться благодаря тебе».
«Так вот в чем дело, – подумал Леонард Сейл. – Я должен стать полем боя, так?.. А вы – друзья?»
«Враги!» – закричал Иорр.
«Лютые враги!» – закричал Тилле.
Леонард страдальчески улыбнулся. Ему было очень плохо. «Сколько же вы ждали?» – спросил он.
«А сколько длится время?»
«Десять тысяч лет?»
«Может быть».
«Десять миллионов лет?»
«Возможно».
«Кто вы? – спросил он. – Мысли, духи, призраки?»
«Все это и даже больше».
«Разумы?»
«Вот именно».
«Как вам удалось выжить?»
«Ээээээээ», – пел хор далеко-далеко.
«Ааааааах», – пела другая армия в ожидании битвы.
«Когда-то это была плодородная страна, богатая планета. На ней жили два народа, две сильные нации, а во главе их стояли два сильных человека. Я, Иорр, и он, тот, что зовет себя Тилле. И планета пришла в упадок, и наступило небытие. Народы и армии все слабели и слабели в ходе великой войны, длившейся пять тысяч лет. Мы долго жили и долго любили, пили много, спали много и много сражались. И когда планета умерла, наши тела ссохлись, и только со временем наука помогла нам выжить».
«Выжить, – удивился Леонард Сейл. – Но от вас ничего не осталось».
«Наш разум, глупец, наш разум! Чего стоит тело без разума?»
«А разум без тела? – рассмеялся Леонард Сейл. – Я нашел вас здесь. Признайтесь, это я нашел вас!»
«Точно, – сказал резкий голос. – Одно бесполезно без другого. Но выжить – это и значит выжить, пусть даже бессознательно. С помощью науки, с помощью чуда разум наших народов выжил».
«Только разум – без чувства, без глаз, без ушей, без осязания, обоняния и прочих ощущений?»
«Да, без всего этого. Мы были просто нереальностью, паром. Долгое время. До сегодняшнего дня».
«А теперь появился я», – подумал Леонард Сейл.
«Ты пришел, – сказал голос, – чтобы дать нашему уму физическую оболочку. Дать нам наше желанное тело».
«Ведь я только один», – подумал Сейл.
«И тем не менее ты нам нужен».
«Но я – личность. Я возмущен вашим вторжением»
«Он возмущен нашим вторжением. Ты слышал его, Иорр? Он возмущен!»
«Как будто он имеет право возмущаться!»
«Осторожнее, – предупредил Сейл. – Я моргну глазом, и вы пропадете, призраки! Я пробужусь и сотру вас в порошок!»
«Но когда-нибудь тебе придется снова уснуть! – закричал Иорр. – И когда это произойдет, мы будем здесь, ждать, ждать, ждать. Тебя».
«Чего вы хотите?»
«Плотности. Массы. Снова ощущений».
«Но ведь моего тела не хватает на вас обоих».
«Мы будем сражаться друг с другом».
Раскаленный обруч сдавил его голову. Будто в мозг между двумя полушариями вгоняли гвоздь.
Теперь все стало до ужаса ясным. Страшно, блистательно ясным. Он был их вселенной. Мир его мыслей, его мозг, его череп поделен на два лагеря, один – Иорра, другой – Тилле. Они используют его!
Взвились знамена под рдеющим небом его мозга. В бронзовых щитах блеснуло солнце. Двинулись серые звери и понеслись в сверкающих волнах плюмажей, труб и мечей.
«Эээээээ!» Стремительный натиск.
«Ааааааах!» Рев.
«Наууууу!» Вихрь.
«Мммммммммммммм…»
Десять тысяч человек столкнулись на маленькой невидимой площадке. Десять тысяч человек понеслись по блестящей внутренней поверхности глазного яблока. Десять тысяч копий засвистели между костями его черепа. Выпалили десять тысяч изукрашенных орудий. Десять тысяч голосов запели в его ушах. Теперь его тело было расколото и растянуто, оно тряслось и вертелось, оно визжало и корчилось, черепные кости вот-вот разлетятся на куски. Бормотание, вопли, как будто через равнины разума и континент костного мозга, через лощины вен, по холмам артерий, через реки меланхолии идет армия за армией, одна армия, две армии, мечи сверкают на солнце, скрещиваясь друг с другом, пятьдесят тысяч умов, нуждающихся в нем, использующих его, хватают, скребут, режут.
1 2 3 4