– Отвяжись от меня! – взмолился Роби. – У меня сегодня контрольная, я должен собраться с мыслями.
Он сел на камень и зажал руками уши.
Песочный человек, будто ожидая катастрофы, испуганно огляделся вокруг. Теперь, стоя над Роби, он дрожал и плакал.
– У Земли могло быть любое из тысяч совсем других обличий. Мысль носилась по неупорядоченному космосу, при помощи названий наводя в нем порядок. А теперь уже никто не хочет подумать об окружающем по-новому, подумать так, чтобы оно стало совсем другим!
– Пошел прочь, – буркнул Роби.
– Сажая корабль около тебя, я не подозревал об опасности. Мне было интересно узнать, что у вас за планета. Внутри моего шарообразного космического корабля мысли не могут менять мой облик. Сотни лет путешествую я по разным мирам, но впервые попал в такую ловушку! – Из его глаз брызнули слезы. – И теперь, свидетели боги, ты дал мне название, поймал меня, запер меня в клетку своей мысли! Надо же до такого додуматься – песочный человек! Ужасно! И я не могу противиться, не могу вернуть себе прежний облик! А вернуть надо обязательно, иначе я не вмещусь в свой корабль, сейчас я для него слишком велик. Мне придется остаться здесь навсегда. Освободи меня!
Песочный человек визжал, кричал, плакал. Роби не знал, как ему быть. Он теперь безмолвно спорил с самим собой. Чего он хочет больше всего на свете? Бежать с острова. Но ведь это глупо: его обязательно поймают. Чего еще он хочет? Пожалуй, играть. В настоящие игры, и чтобы не было психонаблюдения. Да, вот это было бы здорово! Гонять консервную банку или бутылку крутить, а то и просто играть в мяч – бросай в стенку сада и лови, ты один и никто больше. Да. Нужен красный мяч.
Песочный человек закричал:
– Не…
И – молчание.
По земле прыгал резиновый красный мяч.
Резиновый красный мяч прыгал вверх-вниз, вверх-вниз.
– Эй, где ты? – Роби не сразу осознал, что появился мяч. – А это откуда взялось? – Он бросил мяч в стену, поймал его. – Вот это да!
Он и не заметил, что незнакомца, который только что на него кричал, уже нет.
Песочный человек исчез.
Где-то на другом конце дышащего зноем сада возник низкий гудящий звук: по вакуумной трубе мчалась цилиндрическая кабина. С негромким шипением круглая дверь в толстой стене сада открылась. С тропинки послышались размеренные шаги. В пышной раме из тигровых лилий появился, потом вышел из нее мистер Грилл.
– Привет, Роби. О! – Мистер Грилл остановился как вкопанный, с таким видом, будто в его розовое толстощекое лицо пнули ногой. – Что это там у тебя, мой милый? – закричал он.
Роби бросил мяч в стену.
– Это? Мяч.
– Мяч? – Голубые глазки Грилла заморгали, прищурились. Потом лицо его прояснилось. – А, ну конечно. Мне показалось, будто я вижу… э-э… м-м..
Роби снова бросал мяч в стену.
Грилл откашлялся.
– Пора обедать. Час размышлений кончился. И я вовсе не уверен, что твои не утвержденные министром Локком игры министра бы обрадовали.
Роби выругался про себя.
– Ну ладно. Играй. Я не наябедничаю.
Мистер Грилл был настроен благодушно.
– Неохота что-то.
Надув губы, Роби стал ковырять носком сандалии землю. Учителя всегда все портят. Затошнит тебя, так и тогда нужно будет разрешение.
Грилл попытался заинтересовать Роби:
– Если сейчас пойдешь обедать, я тебе разрешу видеовстречу с твоей матерью в Чикаго.
– Две минуты десять секунд, ни секундой больше, ни секундой меньше, – иронически сказал Роби.
– Насколько я понимаю, милый мальчик, тебе вообще все не нравится?
– Я убегу отсюда, вот увидите!
– Ну-ну, дружок, ведь мы все равно тебя поймаем.
– А я, между прочим, к вам не просился.
Закусив губу, Роби пристально посмотрел на свой новый красный мяч: мяч вроде бы… как бы это сказать… шевельнулся, что ли? Чудно. Роби его поднял. Мяч задрожал, как будто ему было холодно.
Грилл похлопал мальчика по плечу.
– У твоей матери невроз. Ты жил в неблагоприятной среде. Тебе лучше быть у нас, на острове. У тебя высокий коэффициент умственного развития, ты можешь гордиться, что оказался здесь, среди других маленьких гениев. Ты эмоционально неустойчив, ты подавлен, и мы пытаемся это исправить. В конце концов ты станешь полной противоположностью своей матери.
– Я люблю маму!
– Ты душевно к ней расположен , – негромко поправил его Грилл.
– Я душевно к ней расположен, – тоскливо повторил Роби.
Мяч дернулся у него в руках. Роби озадаченно на него посмотрел.
– Тебе станет только труднее, если ты будешь ее любить, – сказал Грилл.
– Один бог знает, до чего вы глупы, – отозвался Роби.
Грилл окаменел.
– Не груби. А потом, на самом деле ты, говоря это, вовсе не имел в виду "бога" и не имел в виду "знает". И того и другого в мире очень мало – смотри учебник семантики, часть седьмая, страница четыреста восемнадцатая, "означающие и означаемые".
– Вспомнил! – крикнул вдруг Роби, оглядываясь по сторонам. – Только что здесь был песочный человек, и он сказал…
– Пошли, – прервал его мистер Грилл. – Пора обедать.
В робот-столовой пружинные руки роботов-подавальщиков протягивали обед. Роби молча взял овальную тарелку, на которой лежал молочно-белый шар. За пазухой у него пульсировал и бился, как сердце, красный резиновый мяч. Удар гонга. Он быстро заглотал еду. Потом все бросились, толкаясь, к подземке. Словно перышки, их втянуло и унесло на другой конец острова, в класс социологии, а потом, под вечер – снова назад, теперь к играм. Час проходил за часом.
Чтобы побыть одному, Роби ускользнул в сад. Ненависть к этому безумному, никогда и ничем не нарушаемому распорядку, к учителям и одноклассникам пронзила и обожгла его. Он сел на большой камень и стал думать о матери, которая так далеко. Вспоминал, как она выглядит, чем от нее пахнет, какой у нее голос и как она гладила его, прижимала к себе и целовала. Он опустил голову, закрыл лицо ладонями и залился горючими слезами.
Красный резиновый мяч выпал у него из-за пазухи.
Роби было все равно. Он думал сейчас только о матери.
По зарослям пробежала дрожь. Что-то изменилось, очень быстро.
В высокой траве бежала, удаляясь от него, женщина!
Она поскользнулась, вскрикнула и упала.
Что-то поблескивало в лучах заходящего солнца. Женщина бежала туда, к этому серебристому и поблескивающему предмету. Бежала к шару. К серебряному звездному кораблю! Откуда она здесь? И почему бежит к шару? Почему упала, когда он на нее посмотрел? Кажется, она не может встать! Он вскочил, бросился туда. Добежав, остановился над женщиной.
– Мама! – не своим голосом закричал он.
По ее лицу пробежала дрожь, и оно начало меняться, как тающий снег, потом отвердело, черты стали четкими и красивыми.
– Я не твоя мама, – сказала женщина.
Роби не слышал. Он слышал только, как из его трясущихся губ вырывается дыхание.
1 2 3