Да, молодая госпожа, тот, о ком ты думаешь, должен бежать из этого злополучного города, где вам обоим грозит беда. Конечно, ему удастся это, а также и тебе, если бессмертные помогут нам и если мы сами будем осторожны и смелы. После скажу, кто нам помогает. Теперь для тебя самое главное изменить наружность и принять новый вид, и притом самый безобразный: вид черной Анукис. В ее обличье должна ты покинуть дворец. Теперь ты знаешь, что делать, а пока я достану платье, ты, госпожа, позаботься о черной краске, чтобы изменить цвет этой белоснежной кожи и золотистых волос.
С этими словами она оставила комнату, Барина же бросилась в объятья своей покровительницы, плача и смеясь одновременно:
— Хотя бы мне пришлось навек остаться курчавой и черной, как добрая Эзопион, и пройти сквозь огонь, но лишь бы он не лишил меня своей любви, я согласна… О Хармиона, как быстро сменяются горе и радость в моем сердце. Каждому, всем, тебе, даже царице, которая грозит мне такими ужасами, я рада бы сделать добро.
Вновь засиявшая надежда превратила ее отчаяние в счастье. Хармиона отнеслась к этому с благодарной радостью и втайне желала, чтобы царица услышала ее последнее восклицание.
Пересматривая ящичек с различными составами для окраски волос, она думала об опасностях, которыми угрожает этот новый и еще неясный для нее оборот дела, но Барина видела впереди только свидание с милым и пребывала в самом радужном настроении, когда вернулась нубиянка.
Тотчас приступили к переодеванию.
Работая руками, Анукис не переставала действовать и языком. Она рассказывала по порядку о происшествиях этого хлопотливого дня.
Барина слушала с напряженным вниманием и становилась все веселее по мере того, как ей становился понятен план, придуманный для ее спасения. Но Хармиона делалась все серьезнее и задумчивее, размышляя об опасностях, угрожавших ее пленнице. Тем не менее она сознавала, что невозможно отговаривать Барину от попытки к бегству.
Когда все приготовления уже близились к концу, она подумала, что помогает предприятию, идущему вразрез с требованиями царицы, и что, без сомнения, вызовет ее неудовольствие, а может быть, и гнев. Тягостное чувство охватило ее. За себя она не боялась, и даже вовсе не думала о дурных последствиях, которые может навлечь на нее бегство Барины. Ее удручало сознание, что она в первый раз поступает вопреки воле Клеопатры, после того как всю жизнь исполняла ее желания и помогала ее стремлениям. Правда, ей пришло в голову, что, помогая бегству Барины, она избавляет царицу от позднего раскаяния. Она ни минуты не колебалась, чтобы спасти юную, прекрасную жизнь, расцвет которой посетили бури и страдания и которой улыбалось счастье, но, как бы то ни было, этот похвальный поступок слишком противоречил стремлениям и целям ее существования. А ведь та — Хармиона даже не решалась назвать ее имени, — которой она собиралась изменить, должна стоять для нее бесконечно выше других людей, поскольку приобрела гораздо больше прав на ее любовь и верность.
Если попытка к бегству увенчается успехом, конечно, можно только радоваться. Тем не менее она почти нехотя принялась за превращение прекрасного лица Барины в лицо нубиянки. Да и жаль ей было портить красоту молодой женщины, когда пришлось обрезать часть ее пышных белокурых волос.
Всего этого, конечно, нельзя было избежать, и чем дальше рассказывала Анукис, тем меньше сомнений оставалось у ее госпожи.
Уже один разговор между Ирой и Алексасом, подслушанный нубиянкой, требовал спасти Барину и ее возлюбленного от таких могущественных врагов. Верный слуга Диона, имени которого старуха не знала и о котором сказала только, что он нашел такое надежное убежище, какого не отыщет и крот, роющийся под землей, был точно послан самой судьбой, вместе с архитектором. Проход в подземельях храма Исиды, найденный Горгием, тоже казался чудом.
На табличке, которую Эзопион, рассказав о главном, потихоньку сунула в руку Хармионы, было написано: «Архибий своей сестре Хармионе — привет. Зная тебя, я думаю, что тебе будет так же неприятно участвовать в этом приключении, как и мне, но ты должна пойти на это ради ее отца. Нужно спасти от гибели жизнь и счастье его ребенка. Итак, ты проводишь Барину в храм Исиды. Там она встретит своего возлюбленного, которому ты и передашь ее. Тут они и обвенчаются: об этом я позабочусь. Тотчас после свадьбы ты можешь вернуться домой. Не говори Барине о наших планах. Разочарование будет слишком велико в случае, если они окажутся неисполнимыми».
Это письмо развеселило Хармиону. Предстояла свадьба Барины с избранником ее сердца, а невеста была дочерью Леонакса, когда-то близкого сердцу Хармионы. Все сомнения и опасения ее рассеялись, и, когда переодевание было кончено и Барина явилась в образе чернокожей нубиянки, она должна была сознаться, что в таком виде нетрудно будет вывести ее из дворца.
Она сказала Барине, что сама будет сопровождать ее, и хотя молодая женщина не могла поцеловать подругу, по милости раскрашенного лица, но ее пылкая благодарность была и без того ясна Хармионе и верной Анукис.
Нубиянка осталась одна. Заботливо уничтожив все следы маскарада, она подняла руки и умоляла богов своей родины оказать покровительство красавице, которая шла навстречу стольким опасностям.
Госпожа наказала ей в случае, если Ира не вернется и Клеопатра потребует Хармиону, извиниться за отсутствие и заменить ее. Еще во время похода Клеопатра пользовалась однажды услугами Эзопион из-за болезни Хармионы и хвалила ее ловкость.
Когда Хармиона выходила из дворца, ее почти всегда сопровождала черная рабыня. В обширных коридорах уже зажглись светильники и лампы, а на дворах факелы и смола, но, хотя освещение местами было довольно ярко, никто из многочисленных телохранителей, офицеров, евнухов, чиновников, сторожей, служителей и рабов, привратников и вестников не обратил на них внимания.
Так достигли они последнего двора, и только здесь пришлось им пережить минуту, когда кровь застыла в жилах: навстречу шел тот, от кого они ожидали худшего зла, — сириец Алексас.
Он не прошел мимо беглянок, а остановил Хармиону и вежливо, почти подобострастно сообщил ей, что царица поручила крайне неприятное для него дело: допросить ее пленницу, и что он намерен приступить к этому допросу завтра утром.
Тем временем сопровождавший его слуга легонько толкнул Барину в бок и шепнул ей:
— Сегодня вечером опять, как вчера, ты должна досказать нам историю князя Сеткау.
У беглянки язык точно прилип к гортани. Однако она кивнула головой, в ту же минуту Алексас раскланялся с Хармионой. Раб последовал за ним, а Барина вышла вслед за своей покровительницей на свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
С этими словами она оставила комнату, Барина же бросилась в объятья своей покровительницы, плача и смеясь одновременно:
— Хотя бы мне пришлось навек остаться курчавой и черной, как добрая Эзопион, и пройти сквозь огонь, но лишь бы он не лишил меня своей любви, я согласна… О Хармиона, как быстро сменяются горе и радость в моем сердце. Каждому, всем, тебе, даже царице, которая грозит мне такими ужасами, я рада бы сделать добро.
Вновь засиявшая надежда превратила ее отчаяние в счастье. Хармиона отнеслась к этому с благодарной радостью и втайне желала, чтобы царица услышала ее последнее восклицание.
Пересматривая ящичек с различными составами для окраски волос, она думала об опасностях, которыми угрожает этот новый и еще неясный для нее оборот дела, но Барина видела впереди только свидание с милым и пребывала в самом радужном настроении, когда вернулась нубиянка.
Тотчас приступили к переодеванию.
Работая руками, Анукис не переставала действовать и языком. Она рассказывала по порядку о происшествиях этого хлопотливого дня.
Барина слушала с напряженным вниманием и становилась все веселее по мере того, как ей становился понятен план, придуманный для ее спасения. Но Хармиона делалась все серьезнее и задумчивее, размышляя об опасностях, угрожавших ее пленнице. Тем не менее она сознавала, что невозможно отговаривать Барину от попытки к бегству.
Когда все приготовления уже близились к концу, она подумала, что помогает предприятию, идущему вразрез с требованиями царицы, и что, без сомнения, вызовет ее неудовольствие, а может быть, и гнев. Тягостное чувство охватило ее. За себя она не боялась, и даже вовсе не думала о дурных последствиях, которые может навлечь на нее бегство Барины. Ее удручало сознание, что она в первый раз поступает вопреки воле Клеопатры, после того как всю жизнь исполняла ее желания и помогала ее стремлениям. Правда, ей пришло в голову, что, помогая бегству Барины, она избавляет царицу от позднего раскаяния. Она ни минуты не колебалась, чтобы спасти юную, прекрасную жизнь, расцвет которой посетили бури и страдания и которой улыбалось счастье, но, как бы то ни было, этот похвальный поступок слишком противоречил стремлениям и целям ее существования. А ведь та — Хармиона даже не решалась назвать ее имени, — которой она собиралась изменить, должна стоять для нее бесконечно выше других людей, поскольку приобрела гораздо больше прав на ее любовь и верность.
Если попытка к бегству увенчается успехом, конечно, можно только радоваться. Тем не менее она почти нехотя принялась за превращение прекрасного лица Барины в лицо нубиянки. Да и жаль ей было портить красоту молодой женщины, когда пришлось обрезать часть ее пышных белокурых волос.
Всего этого, конечно, нельзя было избежать, и чем дальше рассказывала Анукис, тем меньше сомнений оставалось у ее госпожи.
Уже один разговор между Ирой и Алексасом, подслушанный нубиянкой, требовал спасти Барину и ее возлюбленного от таких могущественных врагов. Верный слуга Диона, имени которого старуха не знала и о котором сказала только, что он нашел такое надежное убежище, какого не отыщет и крот, роющийся под землей, был точно послан самой судьбой, вместе с архитектором. Проход в подземельях храма Исиды, найденный Горгием, тоже казался чудом.
На табличке, которую Эзопион, рассказав о главном, потихоньку сунула в руку Хармионы, было написано: «Архибий своей сестре Хармионе — привет. Зная тебя, я думаю, что тебе будет так же неприятно участвовать в этом приключении, как и мне, но ты должна пойти на это ради ее отца. Нужно спасти от гибели жизнь и счастье его ребенка. Итак, ты проводишь Барину в храм Исиды. Там она встретит своего возлюбленного, которому ты и передашь ее. Тут они и обвенчаются: об этом я позабочусь. Тотчас после свадьбы ты можешь вернуться домой. Не говори Барине о наших планах. Разочарование будет слишком велико в случае, если они окажутся неисполнимыми».
Это письмо развеселило Хармиону. Предстояла свадьба Барины с избранником ее сердца, а невеста была дочерью Леонакса, когда-то близкого сердцу Хармионы. Все сомнения и опасения ее рассеялись, и, когда переодевание было кончено и Барина явилась в образе чернокожей нубиянки, она должна была сознаться, что в таком виде нетрудно будет вывести ее из дворца.
Она сказала Барине, что сама будет сопровождать ее, и хотя молодая женщина не могла поцеловать подругу, по милости раскрашенного лица, но ее пылкая благодарность была и без того ясна Хармионе и верной Анукис.
Нубиянка осталась одна. Заботливо уничтожив все следы маскарада, она подняла руки и умоляла богов своей родины оказать покровительство красавице, которая шла навстречу стольким опасностям.
Госпожа наказала ей в случае, если Ира не вернется и Клеопатра потребует Хармиону, извиниться за отсутствие и заменить ее. Еще во время похода Клеопатра пользовалась однажды услугами Эзопион из-за болезни Хармионы и хвалила ее ловкость.
Когда Хармиона выходила из дворца, ее почти всегда сопровождала черная рабыня. В обширных коридорах уже зажглись светильники и лампы, а на дворах факелы и смола, но, хотя освещение местами было довольно ярко, никто из многочисленных телохранителей, офицеров, евнухов, чиновников, сторожей, служителей и рабов, привратников и вестников не обратил на них внимания.
Так достигли они последнего двора, и только здесь пришлось им пережить минуту, когда кровь застыла в жилах: навстречу шел тот, от кого они ожидали худшего зла, — сириец Алексас.
Он не прошел мимо беглянок, а остановил Хармиону и вежливо, почти подобострастно сообщил ей, что царица поручила крайне неприятное для него дело: допросить ее пленницу, и что он намерен приступить к этому допросу завтра утром.
Тем временем сопровождавший его слуга легонько толкнул Барину в бок и шепнул ей:
— Сегодня вечером опять, как вчера, ты должна досказать нам историю князя Сеткау.
У беглянки язык точно прилип к гортани. Однако она кивнула головой, в ту же минуту Алексас раскланялся с Хармионой. Раб последовал за ним, а Барина вышла вслед за своей покровительницей на свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100