— раздраженно бросила Вики.
— В таком случае остается только мой старейший друг и верный коллега, доктор Алтман? — вкрадчиво спросил Ландау. — Как вы его расцениваете, лейтенант?
— Я могу только обобщать, на какое-то время вам придется с этим смириться, — сказал я. — То, что полицейский узнает про людей, это своего рода указ. Если кто-то рассказывает нам долгую историю, о чем его даже не просили, или затягивает ее гораздо дольше, чем требуется, как, например, вчера вечером это проделала Кэй, исповедуясь мне, то невольно начинаешь задавать себе вопрос, почему и для чего этот человек так себ утруждает. И почти неизменно получаешь тот же самый ответ: потому что пытается выдать за правду ворох лжи. Или же правду вперемешку с враньем — за чистую правду.
Кэй сообщила мне длинную печальную историю о том, как была разбита ее жизнь в тот злосчастный день, когда вы поджидали ее в комнате, куда она вошла после душа.
Я взглянул на Ландау.
— Целая куча слезливого вранья, чтобы скрыть тот факт, что она явно получала удовольствие от вашей близости. Иначе фотографии никогда бы не могли быть засняты, не так ли?
— Да разразит вас гром, лейтенант! — выкрикнула Кэй.
— Возвращайтесь теперь к доктору Алтману, — продолжил я, — должен упомянуть о том, что он по собственной инициативе сообщил мне подробнейшую историю своей жизни. Почему и для чего? Я знаю, что у Кирби имеется колоссальная коллекция газетных вырезок, которые он начал собирать самое позднее с конца войны, а возможно, и раньше. Весьма вероятно, что он узнал в докторе Алтмане кого-то еще, возможно, нацистского врача в Аусшвице, который разыскивался, чтобы предстать перед судом за военные преступления, совершенные им. Я не говорю, что это непременно так, но, согласитесь, это возможно.
Ландау посмотрел через стол на Алтмана, и впервые на его сморщенном лице появилось жесткое выражение. Теперь оно казалось беспощадным и мстительным.
— Ну, Теодор? — рыкнул он. Алтман медленно обтер пот со своей блестящей головы громадным платком.
— Это не правда, Макс! Клянусь нашей дружбой, всем тем, что ты сделал для меня с первого дня нашей встречи. Я не мог бы предать тебя, старина!
Ландау медленно кивнул, потом снова посмотрел на меня.
— Я знаю Теодора, — вкрадчиво произнес он, — и верю ему. Не возвращает ли это нас назад, лейтенант, к тому, с чего мы начали?
— К Кэй Аллен? — беспечно спросил я. — Да, возвращает. Скажите, Кэй, чья это была идея, чтобы вы получили работу здесь, в фонде Ландау?
— Эл? — Ее испуганные глаза молили меня сжалиться. — Клянусь, это не я!
— Чья идея? — холодно повторил я.
Плечи у нее поникли, голубые глаза уставились вниз.
— Хэла Кирби, — едва слышно ответила она.
— Наконец-то мы приближаемся к подлинной правде, — злобно произнес Ландау. — Почему Кирби послал тебя год назад шпионить за нами?
— Не знаю, — беспомощно пробормотала Кэй. — Он велел мне кое-что сделать, я и сделала это. Пока у него находились эти фотографии, я не могла ничего поделать.
— Что вы на это скажете? — громко спросил я, ни на кого не глядя. — С того времени, как Кирби заполучил эти фотографии, он мог помыкать ею по своему желанию. Но поистине ловким дельцом является тот, кто сделал эти снимки. Кто мог додуматься до того, каким образом спрятаться вместе со своей камерой настолько близко, чтобы сделать серию фотографий?
— Ладно! — заморгал глазами Ландау. — Этого достаточно, лейтенант. Все равно нам теперь не узнать, кто и как это устроил…
— Давайте все же попробуем! — Я пожал плечами. — Чем вы занимались в это время, Вики?
Она выпрямилась, гордо вскинула голову, в глазах у нее появилось мстительное выражение.
— Вам известно что-нибудь о сексе, когда ты не являешься участником, а всего лишь наблюдателем? — Она злобно рассмеялась. — Могу поспорить, что никто из вас не видел ничего более забавного и увлекательного! Я больше всего боялась, что не смогу удержать на месте камеру!
— Вики! — Ландау в ужасе смотрел в лицо собственной дочери, будто видел его впервые. — Ты?
— Да, я!
Она повернулась к нему с проворством готовой ужалить змеи.
— Я боготворила тебя, — заявила она яростным голосом. — Кэй была моей лучшей подругой. И в первый же раз, когда я оставила вас вместе одних, вы забрались в постель под той же крышей, где лежала при смерти мо мать, твоя жена! Тогда я поклялась, что вы оба за это заплатите и будете платить до конца своей жизни!
— Откуда ты знала, что Кирби можно отдать такие фотографии? — спросила Кэй в недоумении.
— В новом колледже, в который я перешла после того, как ты причинила мне эти неприятности, случилось… недоразумение, — хмуро объяснила Вики. — Все вроде бы удалось замять, но Кирби увидел некую статейку в местной газете и связал это происшествие с первым. Поэтому я должна была сделать то, что он мне велел, в противном случае он пригрозил объединить оба сообщения и передать их в мой новый колледж. Сообразительный тип, этот Хэл Кирби, ничего не скажешь!
Она громко расхохоталась.
— У него разработано даже подобие системы очков. Если ты можешь сообщить ему какие-то более веские данные с точки зрения возможности шантажа, чем те, которыми он располагает в отношении тебя, он идет на сделку. Эти фотографии, запечатлевшие моего дорогого старенького папочку, развлекающегося в постели с моей лучшей подругой, моментально сняли меня с крючка.
Она как-то странно посмотрела на Кэй.
— Идея принять Кэй на работу в твоем фонде исходила от меня. Я попросила Кирби настоять на этом. Мне хотелось находиться поблизости от тебя, золотко, чтобы иметь возможность доставлять тебе неприятности. Но самой безумной идеей из всех, разумеется, был разработанный моим дорогим интеллектуальным папочкой план ограбления банка. — Вики повернулась к Ландау и расхохоталась ему в лицо. — Какой же ты напыщенный идиот!
Я на всякий случай схватил его за руку, не зная, как он отреагирует на подобное заявление. Сам же быстро подбросил вопрос:
— Вики, что о Марше?
— Этом слизняке? — Она брезгливо пожала плечами. — Коли ему было угодно постоянно разгуливать по дому в резиновых тапочках и подслушивать, он сам виноват в случившемся. Он слышал мой телефонный разговор с Хэлом Кирби, когда все, как я считала, находятся на работе в лаборатории. Я ничего об этом не знала до самого вечера, когда Марш ввалился в мою комнату и лег рядом со мной в постель, заявив, что нам необходимо обдумать, как наилучшим образом сообщить позднее обо всем моему дорогому папеньке.
Я выпросила у него один день на размышление, а той ночью был осуществлен потрясающий эксперимент, когда малютка Вики приняла наркотик и разыграла представление. Я притворилась маленькой девочкой и уговорила его подождать до следующего дня, чтобы мне не заводить серьезных разговоров с папочкой, пока я ему немножечко не помогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— В таком случае остается только мой старейший друг и верный коллега, доктор Алтман? — вкрадчиво спросил Ландау. — Как вы его расцениваете, лейтенант?
— Я могу только обобщать, на какое-то время вам придется с этим смириться, — сказал я. — То, что полицейский узнает про людей, это своего рода указ. Если кто-то рассказывает нам долгую историю, о чем его даже не просили, или затягивает ее гораздо дольше, чем требуется, как, например, вчера вечером это проделала Кэй, исповедуясь мне, то невольно начинаешь задавать себе вопрос, почему и для чего этот человек так себ утруждает. И почти неизменно получаешь тот же самый ответ: потому что пытается выдать за правду ворох лжи. Или же правду вперемешку с враньем — за чистую правду.
Кэй сообщила мне длинную печальную историю о том, как была разбита ее жизнь в тот злосчастный день, когда вы поджидали ее в комнате, куда она вошла после душа.
Я взглянул на Ландау.
— Целая куча слезливого вранья, чтобы скрыть тот факт, что она явно получала удовольствие от вашей близости. Иначе фотографии никогда бы не могли быть засняты, не так ли?
— Да разразит вас гром, лейтенант! — выкрикнула Кэй.
— Возвращайтесь теперь к доктору Алтману, — продолжил я, — должен упомянуть о том, что он по собственной инициативе сообщил мне подробнейшую историю своей жизни. Почему и для чего? Я знаю, что у Кирби имеется колоссальная коллекция газетных вырезок, которые он начал собирать самое позднее с конца войны, а возможно, и раньше. Весьма вероятно, что он узнал в докторе Алтмане кого-то еще, возможно, нацистского врача в Аусшвице, который разыскивался, чтобы предстать перед судом за военные преступления, совершенные им. Я не говорю, что это непременно так, но, согласитесь, это возможно.
Ландау посмотрел через стол на Алтмана, и впервые на его сморщенном лице появилось жесткое выражение. Теперь оно казалось беспощадным и мстительным.
— Ну, Теодор? — рыкнул он. Алтман медленно обтер пот со своей блестящей головы громадным платком.
— Это не правда, Макс! Клянусь нашей дружбой, всем тем, что ты сделал для меня с первого дня нашей встречи. Я не мог бы предать тебя, старина!
Ландау медленно кивнул, потом снова посмотрел на меня.
— Я знаю Теодора, — вкрадчиво произнес он, — и верю ему. Не возвращает ли это нас назад, лейтенант, к тому, с чего мы начали?
— К Кэй Аллен? — беспечно спросил я. — Да, возвращает. Скажите, Кэй, чья это была идея, чтобы вы получили работу здесь, в фонде Ландау?
— Эл? — Ее испуганные глаза молили меня сжалиться. — Клянусь, это не я!
— Чья идея? — холодно повторил я.
Плечи у нее поникли, голубые глаза уставились вниз.
— Хэла Кирби, — едва слышно ответила она.
— Наконец-то мы приближаемся к подлинной правде, — злобно произнес Ландау. — Почему Кирби послал тебя год назад шпионить за нами?
— Не знаю, — беспомощно пробормотала Кэй. — Он велел мне кое-что сделать, я и сделала это. Пока у него находились эти фотографии, я не могла ничего поделать.
— Что вы на это скажете? — громко спросил я, ни на кого не глядя. — С того времени, как Кирби заполучил эти фотографии, он мог помыкать ею по своему желанию. Но поистине ловким дельцом является тот, кто сделал эти снимки. Кто мог додуматься до того, каким образом спрятаться вместе со своей камерой настолько близко, чтобы сделать серию фотографий?
— Ладно! — заморгал глазами Ландау. — Этого достаточно, лейтенант. Все равно нам теперь не узнать, кто и как это устроил…
— Давайте все же попробуем! — Я пожал плечами. — Чем вы занимались в это время, Вики?
Она выпрямилась, гордо вскинула голову, в глазах у нее появилось мстительное выражение.
— Вам известно что-нибудь о сексе, когда ты не являешься участником, а всего лишь наблюдателем? — Она злобно рассмеялась. — Могу поспорить, что никто из вас не видел ничего более забавного и увлекательного! Я больше всего боялась, что не смогу удержать на месте камеру!
— Вики! — Ландау в ужасе смотрел в лицо собственной дочери, будто видел его впервые. — Ты?
— Да, я!
Она повернулась к нему с проворством готовой ужалить змеи.
— Я боготворила тебя, — заявила она яростным голосом. — Кэй была моей лучшей подругой. И в первый же раз, когда я оставила вас вместе одних, вы забрались в постель под той же крышей, где лежала при смерти мо мать, твоя жена! Тогда я поклялась, что вы оба за это заплатите и будете платить до конца своей жизни!
— Откуда ты знала, что Кирби можно отдать такие фотографии? — спросила Кэй в недоумении.
— В новом колледже, в который я перешла после того, как ты причинила мне эти неприятности, случилось… недоразумение, — хмуро объяснила Вики. — Все вроде бы удалось замять, но Кирби увидел некую статейку в местной газете и связал это происшествие с первым. Поэтому я должна была сделать то, что он мне велел, в противном случае он пригрозил объединить оба сообщения и передать их в мой новый колледж. Сообразительный тип, этот Хэл Кирби, ничего не скажешь!
Она громко расхохоталась.
— У него разработано даже подобие системы очков. Если ты можешь сообщить ему какие-то более веские данные с точки зрения возможности шантажа, чем те, которыми он располагает в отношении тебя, он идет на сделку. Эти фотографии, запечатлевшие моего дорогого старенького папочку, развлекающегося в постели с моей лучшей подругой, моментально сняли меня с крючка.
Она как-то странно посмотрела на Кэй.
— Идея принять Кэй на работу в твоем фонде исходила от меня. Я попросила Кирби настоять на этом. Мне хотелось находиться поблизости от тебя, золотко, чтобы иметь возможность доставлять тебе неприятности. Но самой безумной идеей из всех, разумеется, был разработанный моим дорогим интеллектуальным папочкой план ограбления банка. — Вики повернулась к Ландау и расхохоталась ему в лицо. — Какой же ты напыщенный идиот!
Я на всякий случай схватил его за руку, не зная, как он отреагирует на подобное заявление. Сам же быстро подбросил вопрос:
— Вики, что о Марше?
— Этом слизняке? — Она брезгливо пожала плечами. — Коли ему было угодно постоянно разгуливать по дому в резиновых тапочках и подслушивать, он сам виноват в случившемся. Он слышал мой телефонный разговор с Хэлом Кирби, когда все, как я считала, находятся на работе в лаборатории. Я ничего об этом не знала до самого вечера, когда Марш ввалился в мою комнату и лег рядом со мной в постель, заявив, что нам необходимо обдумать, как наилучшим образом сообщить позднее обо всем моему дорогому папеньке.
Я выпросила у него один день на размышление, а той ночью был осуществлен потрясающий эксперимент, когда малютка Вики приняла наркотик и разыграла представление. Я притворилась маленькой девочкой и уговорила его подождать до следующего дня, чтобы мне не заводить серьезных разговоров с папочкой, пока я ему немножечко не помогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31